Мы опять сидели всей компанией за чаем и по очереди воспитывали своего непутёвого товарища. А всего-то надо было сказать, что поехал! Он со всеми соглашался и во всём раскаивался.

– Вот был такой случай. На следующий день мы выехали обратно, – Николай умолк.

– Сколько же вы выпили? – спросил Володя.

– Мы потом посчитали. Оказалось, что двадцать восемь бутылок водки на пятерых. Водка в то время продавалась хорошая, не палёная, а организмы молодые и крепкие.

– Давай ложиться спать. С утра будем работать.

– Давай!

Над Матёрой нависли летние сумерки, которые и сумерками из-за белых ночей назвать никак нельзя.

Утром Николай с Володей работали, завершая незавершённые дела, которых становилось не меньше, а больше. Дети, проспав почти до обеда, резвились на улице. Соседки, живущие за оврагом, опять меряли шагами землю вдоль забора, прогуливая маленького ребёнка.

Наступил хороший майский солнечный день. По широко разлившейся Северной Двине изредка проходили труженики-теплоходы, толкая перед собой груженые лесом сверх всякой меры баржи, палубы которых оказывались погружены в речную пучину выше ватерлинии. На острове, что виднелся напротив Матёры, что-то горело, чадя чёрным дымом. Возможно, жители сжигали мусор, прошлогоднюю траву и всякий хлам.

Володя в куче накопившегося хлама тоже распалил огромный костёр, нестерпимый жар которого доставал Николая, оставленного следить за этим костром, чтобы случайная искра не попала куда-нибудь в сторону.

Наталья с подругой Алёной приехали, когда баня была уже истоплена. Старая теплица в огороде исчезла, освободив обширное пространство. С другой стороны, она никак не украшала фасад здания и, превратившаяся в мусор, сгорела с другим хламом в огне.

В послеобеденное время все по очереди наслаждались лёгким паром, смывая усталость и отдыхая от дел и забот.

Перед фасадом дачи за полем стояла новейшая дача какого-то мелкого прокурора, который всё время разглядывал территорию огромного зелёного поля, вынашивая мысль отхватить от этого поля хотя бы «кусок», что впоследствии он и сделал, поставив столбики чуть дальше выделенной территории. Но, к его глубокому огорчению, затея эта не прошла незамеченной. Приехал «землемер» и выписал предписание освободить незаконно занятую территорию, хотя прокурор утверждал, что по спутниковой карте, он ничего не нарушил.

Надо сказать, что этот зелёный лужок являлся яблоком раздора. С одной стороны, пустовал огромный клочок земли, а, с другой стороны, эти земли числились сельскохозяйственными угодьями и не могли быть заняты для других целей. Через некоторое время каким-то чудом местный предприниматель получил это поле под застройку, отчего опять возникла волна возмущения от ближайших к полю соседей.

Последним из бани вышел Николай. К этому времени согретый самовар, сверкая боками, ждал всех к чаепитию, пофыркивая паром и самодовольно урча. Этот пузатый хозяин стола знал, что без него после бани никак не обойдутся и пригласят к столу.

Вечернее солнце через стёкла веранды, где уселись за стол чаёвники, отражалось на стенах, на посуде, отчего внутри помещения было светло и уютно.

Когда заговорили о рыбалке, разрумянившаяся Алёна сказала:

– На зорьке я пойду удить рыбу.

– Ты что, рыбак? – спросил Николай.

– Да, я люблю удить рыбу. В деревне я с детства хожу на речку и закидываю удочку.

– И рыбу приносишь? – опять спросил Николай.

– Приношу, – просто ответила Алёна, – Не всегда улов большой, но на уху наловить могу.

– Ловлю на слове, будем ждать рыбу.

Рыбалка не получилась. Всю зорьку просидели за чаем, а потом как-то незаметно все улеглись спать.

Зато утром, когда Николай с Володей занимались мелкими делами, а хозяйка возилась на огороде, Алёна незаметно исчезла и скрылась под крутым берегом. Готовились к отъезду, поэтому времени у рыбака оказалось немного. К всеобщему удивлению Алёна вскоре появилась с уловом. Рыбы на маленькую уху вполне хватало. Женщина, как настоящий рыбак, делала вид, что для неё это обыденное дело, хотя весь её внешний вид говорил, что уловом она очень довольна.

Вскоре весь дачный коллектив опять сидел в машине.

Проезжая вплотную к знакомому забору, опять остановились. По ту сторону забора шумной компанией обосновались женщины. По их весёлым лицам заметно, что отмечали они праздник выходного дня с раннего утра.

Машина выехала за околицу посёлка, а потом и вовсе деревня скрылась за лесным массивом, густо разросшимся по обе стороны просёлочной дороги, выходящей через пару километров на шумную трассу.

– С такими знаниями Вы больше ко мне не приходите! – это прозвучало, как приговор.

Учительница немецкого языка имелась в университете только одна. Остальные учителя преподавали английский язык, их имелось много и всегда присутствовала возможность выбрать преподавателя по душе. А тем, кто в школе изучал немецкий язык, в этом плане сильно не повезло: учительница была одна и, волей-неволей, все приходили именно к ней. Дама имела солидный возраст, судя по характеру, с семейными проблемами, ярко раскрашенная и строгая, даже по внешнему виду. Просто так неподготовленному по предмету слушателю подступиться к ней было очень сложно. На посторонние разговоры она не отвлекалась, на компромиссы не шла и спрашивала только то, что было положено по предмету.

Влад, молодой студент, учащийся пока на первом курсе, в школе изучал немецкий язык. В восьмом классе он знал только буквы да несколько слов, а потом, сказав уже в другой школе, что иностранный язык не изучал из-за отсутствия в школе учительницы, ходил на занятия только слушать, а иногда и совсем не ходил. Его никогда по предмету не спрашивали, поставив по окончании школы в аттестате прочерк.

А вот высшее образование предстояло получать с обязательным иностранным языком. Влад опять выбрал немецкий язык, сообразив, что, хотя бы буквы не надо изучать заново, но заочно дальше букв дело не шло совсем. Он поручил выполнение контрольных работ местной учительнице, и вот теперь пришла расплата.

В университете учительница немецкого языка обратила на него пристальное внимание, после чего он выучил три тетради контрольных работ наизусть, кое-как их защитил, а потом пришло время зачёта.

Влад что-то мямлил, пытался говорить на смеси русского и немецкого языков, но даже сам видел, что идёт ко дну. Спасательный круг протянуть никто не мог, вот и прозвучал этот приговор. Зачёт он всё же получил, но дальше просвета не было.

«А я и не приду!» – ответил он учительнице мысленно. Влад знал, что на следующий кус он переведётся в один из институтов в другом городе, а там можно начинать всё сначала.

Ещё серьёзней обстояло дело у Юрия Скамейкина по прозвищу «Дятел». Прозвище ему дали за употребление слова «Долбит». Он его вставлял к месту и не к месту: преподаватель – долбит, экзаменатор – долбит, сосед – долбит, не говоря уж о сексе. Когда речь об этом заходила, это слово вставлялось через раз. Дятлом его называли все студенты. У него с этой птицей имелось много схожего – Юра мог по нескольку раз долбить одну фразу, пока она не доходила до слушателей.

Он иностранный язык знал в пределах алфавита. Зачёт сдавал этой же преподавательнице и с тем же успехом. Просто к нему отношение учительницы выглядело несколько лучше, так как выполненные дома работы не вызвали подозрений. Напутствие он получил точно такое же – не приходить на экзамен без знаний языка.

Друзья по несчастью отложили думы об иностранном языке до осени. В другом городе и в другом институте жизнь надо начинать по-другому, поэтому и думать не хотелось об оставленном «хвосте», надеясь, что его как-нибудь «свалят», не такие науки «сваливали» и ничего: в памяти наук не осталось, но оценки в зачётке есть!

Осенью Влад сессию начал с поисков жилья. После долгих и упорных трудов он нашёл квартиру с хозяйкой, которой он сразу понравился, и они договорились обо всех условиях. Влад договаривался за двоих: Генка, однокашник, должен был подъехать. Однокомнатная квартира мало подходила для жизни в одной комнате женщины и двух мужчин, но других вариантов пока не имелось – этот вариант всех устраивал. Хозяйке, не молодой уже женщине, к тому же инвалиду, требовались деньги на житьё, а ребят вполне устраивало то, что ночевать придётся не на улице или вокзале, а при четырёх стенах, в квартире.