Стивен Пейр, гендиректор BitPay, одного из первопроходцев отрасли, считает, что у новичков заметное преимущество. «Для того чтобы выпускать в блокчейне измеримые активы, такие как акции, облигации и валюты, построить необходимую инфраструктуру, чтобы обеспечить желаемый масштаб и сделать предприятие коммерческим, вовсе не требуется опыт работы в банке, – говорит он. – Вам не нужна вся традиционная инфраструктура и институты, на которых сейчас держится Уолл-стрит. …Вы не только можете выпускать активы в блокчейне, но и создавать системы, в которых возможны моментальные атомарные транзакции: например, у меня в кошельке акции Apple, а я хочу что-то у вас купить, но вы принимаете к оплате только доллары. На этой платформе я смогу провести одну атомарную транзакцию (то есть «все или ничего») и использовать свои акции Apple, чтобы послать вам доллары»[136].

Неужели все так просто? Борьба за переопределение финансовых услуг не похожа на борьбу за электронную торговлю в начале истории Всемирной паутины. Для достижения нужного масштаба предприятиям вроде Circle придется осуществить одну из крупнейших передач ценностей в истории человечества: переместить триллионы долларов с миллионов традиционных банковских счетов в миллионы Circle-кошельков. Не так-то это просто. Банки, невзирая на энтузиазм по поводу блокчейна, с опаской относятся к таким компаниям, утверждая, что блокчейновые предприятия – «высокорисковые» торговцы. Возможно, их скептицизм продиктован страхом ускорить собственную гибель. Между старым и новым миром стали возникать посредники. Канадская компания Vogogo уже сотрудничает с Coinbase, Kraken, BitPay, Bitstamp и т. д., открывая банковские счета, обеспечивая соответствие нормам и позволяя пользователям перемещать деньги в биткойн-кошельки традиционными платежными способами [137]. Удивительный парадокс. Amazon в свое время удалось без труда обойти традиционных продавцов, а здесь лидерам новой парадигмы приходится идти на уступки лидерам старой.

Возможно, нам нужен банкир с желанием Кремниевой долины экспериментировать. Суреш Рамамурти подходит под это описание. Этот американец индийского происхождения – бывший топ-менеджер Google и разработчик программного обеспечения – удивил многих, когда решил купить банк CBW в городке Уир с населением в 650 человек в штате Канзас. Для него небольшой банк районного значения стал лабораторией для испытания блокчейнового протокола и платежных методов на основе биткойна для трансграничных денежных переводов. По мнению Рамамурти, потенциальные предприниматели в блокчейне, которые не понимают тонкостей финансовых услуг, обречены на провал. «Они заглядывают в окно и любуются интерьером. Но проблему невозможно понять извне – нужно поговорить с тем, кто работает в здании и знает, как там устроена канализация»[138]. За последние пять лет Суреш Рамамурти побывал генеральным директором банка, директором по информационным технологиям, начальником отдела корпоративного регулирования, кассиром, уборщиком и, кстати, водопроводчиком. Суреш точно знает, как в здании устроена канализация.

Многие ветераны Уолл-стрит не видят борьбы старого и нового. Блайт Мастерс считает, что существует «как минимум столько же способов для банков повысить эффективность и функционал Уолл-стрита, сколько возможностей, что новички все обрушат»[139]. И все же мы чувствуем, что грядут радикальные перемены. Поэтому «большая тройка» телевизионных сетей не придумала YouTube, «большая тройка» автопроизводителей не изобрела Uber, а «большая тройка» гостиничных сетей не додумалась до Airbnb. К тому времени как топ-менеджеры из списка Fortune 1000 решат триумфально выдвигаться на новые территории, новички уже превзойдут их по скорости, гибкости и качеству предложений. Независимо от того, кто одержит верх в итоге – неудержимая сила технологических изменений или неподвижный массив финансовых услуг, самой консервативной отрасли мира, – столкновение между ними обещает быть жарким.

«Бухгалтеры как грибы: ничего не видят и питаются чем попало»[140], – говорит Том Морнини, генеральный директор стартапа Subledger, ориентированного на бухгалтерию. Бухучет стал языком финансового мира, не понятного никому, кроме горстки избранных. Если каждая транзакция будет доступна в открытом глобально распределенном регистре, не отпадет ли необходимость и в «переводчиках» – приглашенных бухгалтерах?

Современный бухучет порожден пытливым умом итальянца Луки Пачьоли в XV веке. Его обманчиво простое решение заключалось в формуле, известной как двойная запись: каждая транзакция имела два результата на каждого участника, то есть каждый должен был вписывать и дебет, и кредит в сводный баланс – регистр активов и пассивов компании. Зафиксировав эти правила, Пачьоли упорядочил прежде импровизированную практику, которая не позволяла организациям расти в размерах.

Рональд Коуз считал, что бухучет похож на секту. Еще в годы обучения в Лондонской школе экономики Коуз отметил, что эта деятельность «обладает признаками религии». «Книги, в которых вели записи бухгалтеры, представали неким священным писанием». Изучавшие бухгалтерию студенты воспринимали его вопросы как «святотатство»[141]. Ведь он посмел подвергать сомнению их «многочисленные методы расчета девальвации, инвентаризации ценностей, распределения накладных расходов и так далее, дававшие разные результаты, что не мешало им быть равно приемлемыми в практике бухучета», и другие, почти такие же методики, которые считались, однако, совершенно «не заслуживающими уважения». Итак, Том Морнини – далеко не первый критик профессии.

Мы выделяем в современном бухучете четыре проблемы. Во-первых, нынешний режим полагается на честное слово менеджеров, что их документы ведутся правильно. Десятки крупных дел – Enron, AIG, Lehman Brothers, WorldCom, Tyco, Toshiba – показывают, что руководители не всегда действуют честно. Жадность часто берет верх над людьми. Непотизм, коррупция, ложные декларации оборачиваются банкротством, ликвидацией рабочих мест, крахом рынка, но при этом приводят к повышению стоимости капитала и укреплению контроля над бюджетом компании [142].

Во-вторых, человеческий фактор – ведущая причина ошибок в бухучете, по данным AccountingWEB. Нередко проблема возникает оттого, что какой-нибудь сотрудник в финансовом отделе делает опечатку в таблице, и «эффект бабочки» превращает маленькую ошибку в серьезные расхождения с действительностью, потому что неверные данные попадают в расчеты в разных финансовых документах [143]. Почти 28 % специалистов отмечают, что сталкивались с неверным вводом данных в корпоративную систему [144].

В-третьих, новые нормы, такие, как закон Сарбейнза – Оксли, мало способствовали сокращению случаев мошенничества. Напротив, растущая сложность компаний, многогранность транзакций, скорость современной коммерции дают новые возможности для сокрытия незаконной деятельности.

В-четвертых, традиционные методы бухучета не справляются с новыми бизнес-моделями. Возьмем, к примеру, микротранзакции. Как правило, программное обеспечение для бухучета/аудита рассчитано на два знака после запятой (то есть для указания сумм с точностью до 1 цента), что бесполезно для любых микротранзакций.

Бухучет – измерение, обработка и передача финансовой информации – сам по себе проблемой не является. Он выполняет критически важную функцию в современной экономике. Однако применение методов бухучета необходимо осовременить. Во времена Пачьоли аудит проводился ежедневно. Сейчас – ежемесячно или ежеквартально. В какой еще отрасли пятьсот лет технологического развития привели к тому, что время выполнения задачи увеличилось на 9000 %?!