Риск – это профессия Уолл-стрит, а новая технология способна значительно снизить контрагентский риск, риск урегулирования и, таким образом, системный риск. Джесс Макуотерс, руководитель по финансовым инновациям Всемирного экономического форума, говорит: «Самое замечательное в технологии распределенного регистра – это то, как возможность прослеживать сделки может повысить стабильность системы». Он считает, что «новые инструменты позволят регулирующим органам действовать мягче»[115]. Публичная природа блокчейна – его прозрачность и открытость для поиска – в сочетании с автоматическим урегулированием и неизменяемыми отпечатками времени позволят регулирующим органам видеть, что происходит, и даже организовать систему раннего оповещения, чтобы ничего не упустить.

Банковское дело и прозрачность редко совместимы. Большинство участников финансовых процессов получают конкурентные преимущества от асимметричности информации и владения ноу-хау. Однако биткойновый блокчейн по своей сути – радикально прозрачная система. Для банков это означает, так сказать, распахнуть халат. Как же увязать открытую платформу с политикой банков решать все за закрытыми дверьми?

Остин Хилл говорит, что для Уолл-стрит это «сделка Фауста», кабальный компромисс [116]. «Всем нравится, что не придется ждать по три дня, пока транзакция будет урегулирована, потому что клиринг происходит в течение нескольких минут, и знать, что это окончательно, – отмечает Хилл. – С другой стороны, все транзакции в [биткойновом] блокчейне полностью публичны. Многих на Уолл-стрит это пугает». Каково решение? Конфиденциальные транзакции на так называемых блокчейнах с допуском, или частных блокчейнах. В то время как биткойновый блокчейн полностью открыт и не нуждается в допуске – то есть любой может получить к нему доступ и взаимодействовать с ним, – блокчейны с допусками требуют от участников определенных удостоверений, позволяющих им работать в этом конкретном блокчейне. Хилл разработал технологию, позволяющую ограниченному числу заинтересованных лиц наблюдать различные компоненты транзакции, чтобы обеспечить соблюдение этических норм.

На первый взгляд у частных блокчейнов и блокчейнов с допусками ряд четких преимуществ. Во-первых, его участники при желании смогут изменить правила блокчейна. Затраты удастся поддерживать на низком уровне, так как подтверждают транзакции только сами участники, а значит, не требуется усилий анонимных майнеров, которые расходуют много электроэнергии. Кроме того, поскольку стороны друг другу доверяют, маловероятна «атака 51 %». Хорошее соединение с узлами гарантировано, так как в большинстве практических случаев это будут крупные финансовые институты. Также они легко поддаются контролю регулирующих органов. Но эти же преимущества оборачиваются слабостями. Чем проще изменить правила, тем больше вероятность, что их начнут игнорировать. В частных блокчейнах не будет работать эффект сетевого масштаба, который позволяет технологии быстро распространяться и обновляться. Намеренное ограничение тех или иных свобод путем создания новых правил нарушит нейтральность. Наконец, без открытой инновации ценности технологии с большой долей вероятности грозит стагнация и рост уязвимости [117]. Это не значит, что у частных блокчейнов нет перспектив, но участники финансовой деятельности должны иметь в виду эти проблемы.

Компания Ripple Labs, вызывавшая интерес в банковских кругах, разрабатывает новые пути спасения Фауста. «Ripple Labs ориентирована на банковское обслуживание юридических лиц, и мы пользуемся методом консенсуса, а не системой доказательства на основе выполненной работы»[118], – поясняет генеральный директор Крис Ларсен. Это значит, что в системе нет майнеров и анонимных нодов для подтверждения транзакций. У компании Chain своя стратегия. Получив 30 миллионов долларов финансирования от Visa, NASDAQ, Citi, Capital One, Fiserv и Orange, Chain планирует разрабатывать индивидуальные блокчейновые решения для разных организаций, начиная с финансовой отрасли, где она уже сотрудничает с NASDAQ. «В будущем все активы будут цифровыми инструментами на предъявителя, запущенными на ряде блокчейнов», – утверждает гендиректор Chain Адам Лудвин. Но это не превратится в мир изолированных хранилищ, к которому привыкли на Уолл-стрит, «потому что все будет построено на одних и тех же открытых спецификациях»[119]. Возможно, Уолл-стрит и хотелось бы присвоить новую технологию, но нужно учитывать инновацию ценности, которую она делает возможной, а ее нельзя ни контролировать, ни прогнозировать.

Мастерс тоже отмечает преимущества блокчейнов с допуском. По ее мнению, доступ будет необходим лишь ограниченному кругу партнеров, некоторым поставщикам, другим участникам процесса и регулирующим органам. Этим избранным будут даны удостоверения для работы в блокчейне. Как говорит Мастерс, «регистры с допуском имеют то преимущество, что не подвергают закрытый финансовый институт риску совершения транзакции с неизвестной стороной, неприемлемой деятельности с точки зрения регулирующих органов или возникновения зависимости от неизвестного поставщика услуг, например обработчика транзакций, что также неприемлемо с точки зрения регулирующих органов»[120]. Такие блокчейны с допуском, или частные чейны, наиболее привлекательны для традиционных финансовых институтов, которые знают о биткойне и сопряженных с ним технологиях.

Блайт Мастерс – генеральный директор стартапа, но ее энтузиазм отражает растущую вовлеченность традиционных участников финансового процесса в этом секторе. Интерес к новой технологии показывает растущую их озабоченность тем, что технологические стартапы способны перевернуть мир больших финансов. Эрик Писцини из фирмы Deloitte, клиенты которой за последний год открыли для себя много нового, отмечает, что «внезапный интерес к технологиям стал для всех неожиданностью»[121]. Энтузиазмом заражаются крупнейшие и старейшие финансовые институты мира.

Barclays – один из десятков финансовых институтов, исследующих возможности технологии блокчейна. По словам Дерека Уайта, директора по разработкам и цифровым технологиям Barclays, «такие технологии, как блокчейн, скоро изменят облик нашей отрасли». Уайт создает открытую инновационную платформу, которая позволит банку привлечь широкие массы разработчиков и теоретиков отрасли. «Мы хотим менять облик индустрии. Но не меньше мы хотим сотрудничать с теми, кто меняет технологии и переводит их»[122], – говорит он. У Barclays слова не расходятся с финансированием: сокращаются десятки тысяч позиций в традиционных областях деятельности и расширяются технологические подразделения, в частности, запущен Barclays Accelerator. По словам Уайта, «в последней когорте три из десяти компаний – блокчейновые или биткойновые. Блокчейн – ярчайшее свидетельство того, что мир переходит от закрытых систем к открытым и потенциально может оказать огромное влияние на будущее не только финансовых услуг, но и многих других отраслей»[123]. Банкиры говорят об открытых системах – кто бы мог подумать!

Осенью 2015 года девять из крупнейших банков мира – Barclays, JPMorgan, Credit Suisse, Goldman Sachs, State Street, UBS, Royal Bank of Scotland, BBVA и Commonwealth Bank of Australia – объявили о том, что планируют разработать совместные стандарты для технологии блокчейна, так называемый R3 Consortium. С тех пор к программе присоединились еще 32 банка, и каждые несколько недель она пополняется новыми участниками из числа лидеров отрасли [124]. Пока неясно, насколько серьезно эти банки относятся к своей инициативе. В конце концов, барьер для вступления в группу – это скромный вклад в размере 250 000 долларов, но образование R3, безусловно, огромный шаг вперед для отрасли. Установление стандартов критически важно для ускорения внедрения и использования новой технологии, так что мы встречаем инициативу с оптимизмом. R3 привлек ряд ведущих стратегов и практиков технологии, чтобы продвинуть дело. В ноябре в программу вступил Майк Хирн, присоединившись к Ричарду Гендалу Брауну, бывшему разработчику банковских инноваций в IBM, и Джеймсу Карлайлу, бывшему ведущему инженеру Barclays, который ныне занимает пост ведущего инженера в R3[125].