Мы просто в месте перехода, держась друг за друга, и ждали начала светопреставления. Пришел срок, и ничего не произошло. Как и раньше вокруг была растительность, наверху черным куполом пропадало в вечности небо. Я встал и протянул руку. Что-то ужалило полосу кожи между перчаткой и рукавом. Фиделия включила фонарь. Крапива. Луч фонаря также выхватывал из мрака лютики, люпины и неизвестные мне цветы.
К тому моменту, как мы вышли из зарослей, уже начало светать, на три часа раньше, чем в предыдущем мире. Вокруг шелестел лес, и я понял, что переход получился.
Через пару дней мы уже сидели в таверне и пили местное горькое пиво, обдумывая генеральный план наших дальнейших действий. Туземцы были не очень развитыми, но уже начали использовать паровые двигатели. Мне пришлось прятать наши самые сложные инструменты, чтобы не привлекать их внимания.
Уже первые расчеты показали, что в этом мире существуют множество точек перехода, идущих в различных направлениях. Я сразу понял, что этот мир играет роль какого-то регуляторного узла во всей этой массовке.
-Все это похоже на какой-то механизм - однажды заметила Фиделия - Он работает, направляет энергию внутри себя, и регулирует свой ход.
-Наша цель понять, что он конкретно делает. Потом мы будем думать о паттерне. Он не чувствует ни в каких процессах, он просто есть. Как балласт.
-Как фон, который проступает из-под мироздания.
Этот паттерн не давал мне покоя. Что он такое? Какое-то явление? Или же проявление еще более базового закона мироздания? Было ясно только одно: он не играл никакой функции в свойствах тех миров, которые мы посетили. Он был в них скорее шумом, как гранулированность фотопленки. А поверх этого фона постепенно проявлялся таинственный механизм, чьими шестеренками были целые миры, чьей энергией были судьбы и чей смысл пока оставался мне неизвестен. На данном этапе нам было нужно было понять, какую роль играет работа Кураторов в его функционировании. Она была самым очевидным явлением и поэтому я мог заново переосмыслить свои старые наблюдения, изучая регуляторный мир, в котором мы находились.
Пришлось много путешествовать, собирать информацию по крупинкам. Вычислитель оказывал гигантскую помощь в расчете статистических данных, и вскоре я начал понимать, куда нам надо идти дальше.
Этот мир был не самым развитым и поэтому наши путешествия были довольно степенными. Иногда нам приходилось пересекать континенты, переплывать океаны и задерживаться в некоторых местах на недели.
Но каждый день приносил пользу, я собирал информацию. Уравнения некоторых односторонних переходов указали на то, что они передавали сигналы в миры-базы. Жизнь и смерть туземных империй резонировала в структуру миссий и бесконечные войны по ту сторону. Мы даже случайно наткнулись на регулятор войны Ванга и Эскоба - двух монахов, живущих на песчаной косе в устье таежной реки. Каждое утро они играли какую-то тактическую игру прямо на невидимом ими переходе и их действия приводили к бесконечным вариациям одной и той же войны. Мне стало жаль, что никто из моих друзей так и не узнал, что их судьбу прикончило взаимное расположение деревянных фигурок на мокром от утренней росы песке. Но мы были живы и двигались вперед, хотя ответ на главные вопросы пока ускользал от меня.
Однажды мы сидели кабинете особняка, находящегося в джунглях. Рядом горела свеча, в черной пустоте снаружи иногда вспыхивали и тут же гасли огни светлячков. Мой карандаш метался по бумаге, и я пытался выяснить, зачем нужна "энергия", созданная нечестивой работой Кураторов. К тому же мне не давала покоя другая недавно обнаруженная нами аномалия: некоторые переходы оказались пустыми - за ними ничего не было, и они не играли никакой функции.
-Попробуй посмотреть на связь этих миров и работы Кураторов, как растут государства, как развивается история человечества в каждом из них и как это влияет на судьбы групп. - посоветовала Фиделия
-Уже смотрел. Мир, в котором мы находимся, является образом для лепки вторых и третьих миров-баз. Но меня удивляет, насколько все эти миры похожи. Везде есть люди, везде они создают государства, везде происходит примерно одно и то же. Даже на наших родных мирах.
-Ну, шестеренки и пружинки в часах тоже одинаковые на первый взгляд. Но каждая из них выполняет свою функцию.
-Или же все они были созданы, исходя из одного базового единого принципа или первого образца, а потом дивергировали друг от друга, различные приобретая функции. Как гены. Иногда гены, определяющие белок, дублируются, получаются два почти одинаковых гена и, соответственно, белка, которые с течением времени приобретают хотя и схожие, но различные функции. Как миоглобин в наших мышцах и гемоглобин в нашей крови. У них один источник, а функции немного различные, хотя оба и связаны со связыванием кислорода.
-Про дубликацию никогда не слышала.
-В наших родных мирах про нее еще мало что было известно. Ванг и Эскоба дольше ушли в понимании работы генов, и я много узнал из их баз данных. Там есть так же упоминания сломанных генов, которые уже давно не работают из-за мутации, а также молчащих генов, которые выключены. Мне это напоминает эти пустые переходы.
-А почему жизнь не удалит весь этот мусор? Он же требует ресурсов для поддержания.
-Жизнь неизобретательна и осторожна. К тому же она не способна легко манипулировать генами. Она просто идет по пути наименьшего сопротивления, пока груз мусора не убивает конкретный организм. Но на его место всегда приходят другие. И естественный отбор все идет, несмотря, на свое несовершенство.
Я отхлебнул кислое пиво из пахнущей маслом и смолой кружки. В этом мире не было чая и кофе, поэтому нам приходилось довольствоваться алкоголем.
А могут ли быть те пустые переходы просто сломанными? Слишком много вопросов и слишком мало ответов.
Мои расчеты постепенно упирались в невидимый математический потолок. Моей целью были уже не попытки переместиться из мира в мир, а грандиозная задача по определению цели существования этой цепи миров.
Уже давно стало ясно, что все эти миры были частью какого-то странного метафизического механизма. Я назвал эту гигантскую конструкцию Метамеханизмом. В тишине путешествий мы оба поклялись узнать его предназначение.
В некоторые моменты отчаяния меня поражала мысль о том, что я так и умру, не разгадав главной тайны всей той ситуации, в которой оказался. Но затем я вспоминал, что кроме первой задачи есть еще и паттерн, который тоже необходимо было понять, и поэтому находил новые силы для продолжения пути. Мой поддержкой в этом стала Фиделия. Ее воистину неистощимая мощь и тупой оптимизм буквально тащили меня в самые зловещие места. А ее полуулыбка-полуоскал пробуждала во мне ту маленькую искру радости, которая посещала меня только в детстве.
Мы смогли бы осесть здесь, купить себе домик в дикой пустоши или даже подзаработать на поместье. Но ничего этого ни я, ни Фиделия не хотели. Как-то получилось, что мы оба впитали в себя пыль дорог, сухой ветер, состоящий из запаха земли и высохших кустов терновника и желание идти к цели, не останавливаясь ни на секунду.
-Сколько же нам еще идти? - спросила меня Фиделия через пару недель, когда мы шли по бесконечной безлюдной равнине.
-Недолго. Но, боюсь, наше путешествие становится все более метафизическим и все менее пространственным.
-Что это значит?
-Нам приходится путешествовать не столько по мирам, сколько внутри абстрактных конструкций, созданных нашей перцепцией для определения структуры всего этого мироздания.
В ответ на это Фиделия рассмеялась и стала передразнивать меня. Она не любила эту заумь. Все мои попытки объяснить мои мысли даже в самых простых терминах сталкивались с ее полной неспособностью формировать абстрактную, целостную, логически сформулированную картину мира. Ее мировоззрение было скорее лоскутным одеялом, собранным из различных, плохо сочетающихся предметов. Зато то, что она не имела в логике, она добирала в способности чувствовать людей и манипулировать ими. Сколько раз я видел, как самые свирепые или хитрые люди превращались в ее послушные марионетки после всего лишь пары минут в ее компании. И ее сила воли спасала нас бесчисленное множество раз, когда мои расчеты оказывались неверными и я терял дух.
