Нападая на Хошигаки, он отчего-то не думал о подобном, а сейчас рука с ножом дрогнула. Воспользовавшись этим промедлением, Кисаме отпихнул руку парня от себя и ринулся куда-то вперёд. Инстинкты сработали быстрее, чем Наруто успел остановиться себя.

Нож, сверкнув сталью в свете фонарика, со свистом рассёк темноту и вонзился точь-в-точь меж лопаток здоровяка.

Массивное тело нелепо замерло и мешком повалилось на пол.

Повисла поистине гробовая тишина. В ней Узумаки не слышал даже собственного дыхания, зато возня тварей в шахте лифта стала ожесточённее: они почувствовали кровь.

«Поздравляю, малыш», – без тени эмоций или ликования хмыкнул Девятый, и голос его показался частью тех хрипов, что тянулись эхом снизу. – «Стоит признать, что этот человек помог тебе».

– А потом он бы поступил так же, как я, – тихо выдохнул Наруто и, осёкшись, прикусил губу.

Разговаривать с самим с собой, стоя посреди пустого коридора, совсем дохлое занятие. Если в голове до сих пор остался разум, то беседа с невидимым собеседником, пусть тот и был вполне реален, могла заставить поверить в собственное безумие.

Больше не глядя на труп Кисаме, он поднял с пола фонарик и посветил на сумку мужчины. Рука, протянутая к ней, дрогнула, и Узумаки невольно скосил глаза в сторону трупа. Обшаривать чужие вещи, когда тело их хозяина ещё даже не остыло, – удел мародеров и мерзавцев. Раньше Наруто в это ещё верил и ни за что бы не уподобился им, а сейчас лишь раздражённо рванул за молнию.

Надо было спасать Учиху. И поступиться своими принципами ради этого оказалось не слишком уж сложно.

***

Холод обнимал запястья.

Кровь… Саске сроду не думал, что его кровь такая ледяная. Будто не она теперь бежала по венам, а какие-то кусочки льда, которые впивались и натягивали стенки сосудов, прорываясь в мясо.

Резкая судорога в правой руке заставила открыть глаза. В тусклом свете ему удалось увидеть, что под бледной, истончившейся кожей расцветают мелкие синие капилляры, которые лопаются и расползаются чернильными звёздочками. Боли не было, как и страха. Разум прибывал в странном оцепенении.

– Ты слишком много ему вколол, – буркнул кто-то сверху, и Учиха почувствовал, что лежит на полу: кафель должен был быть стылым, но почему-то под щекой он ощущался сухой бумагой.

Саске взяли за плечо и перевернули раньше, чем он успел спрятать темнеющую руку. Люди в панике отшатнулись, кто-то налетел на стол, и на плитку посыпалось что-то железное и мелкое.

– Его руки…

За запястья схватили, задрав рукава водолазки. Вздох удивления и шепотки. Учиха пробовал вслушаться в них, однако ничего не выходило. Он не мог сконцентрироваться даже на собственном дыхании, а уж голоса людей тем более казались раскатистым эхом.

– Нулевой…

– Ведь он же…

– Необходимо его…

Обрывки слов. Мешанина. Чужие сознания. Чужие руки.

Кто-то поднял, куда-то положили, повезли. Скрип колёсиков и гробовая тишина, а потом по телу прошёлся озноб. Саске догадался, что водолазку с него стянули.

Он пытался ухватиться за ускользающее сознание, но тщетно.

Всё померкло.

***

Убийства давно перестали быть чем-то новым, чем-то запретным. Узумаки бы никогда не подумал, что рано или поздно убивать ему придётся так часто. Смерть другого человека теперь воспринималась как возможность прожить ещё один день. Хотя одно правило он до сих пор стремился не нарушать и верил, что Учиха тоже следует этой заповеди внутри себя – не марать руки из-за еды. То был удел шакалов и совершенно потерявших всякую человечность монстров.

Другое дело – убивать в интересах собственной жизни.

Убивать ради друг друга.

«Ты всего-навсего хочешь снять с себя вину», – резонно заметил Девятый. – «Но ничего не выйдет. У тебя как раз был шанс попробовать договориться».

Стараясь не слушать его, Наруто молча шёл по коридору, подсвечивая себе фонариком. В сумке Кисаме он нашёл потрёпанную и заляпанную карту. Та лежала на самом дне, явно забытая прошлым владельцем, который выучил путь до бункера наизусть.

Лаборатория, раскинувшись под землёй многочисленными ходами, напоминала муравейник. Правда, стены его были как из человеческой плоти и с каждой секундой покрывались струпьями всё активнее. Рыжие пятна ржавчины, казалось, смогли разрастись даже на гладких каменных стенах. Зато, присмотревшись, Узумаки разобрал, что это вовсе не они, а некие кровавые узоры, выведенные чьей-то неверной рукой. И чем дальше он заходил, чем глубже погружался в сей лабиринт, в котором всё больше и больше становилось безумных кровавых разводов.

В какой-то момент Наруто остановился, светя фонариком на очередную настенную роспись, что тянулась по стеклу огромного окна, за которым раскинулась тёмная комната.

Узоры, похожие на письмена древних племён, не имели смысла. Чаще всего в них виднелись разрозненные буквы, кляксы и потёки неизвестных форм. Он пытался понять, не было ли это каким-нибудь сообщением забредшему сюда незваному гостю, когда в стекло по ту сторону глухо ударили.

Отскочив, Узумаки едва не выронил фонарик из рук, однако бледный луч вскоре опять устремился в окно, выхватывая из мрака голову, обтянутую гнилой кожей.

Тварь, прильнув к стеклу, разинула пасть с оставшимися тремя зубами и беззвучно возила склизкими руками, норовя потрескавшимися ногтями расцарапать прозрачную преграду.

Как только сердце в груди Наруто перестало биться будто сумасшедшее, он снова подошёл ближе. Существо, бывшее раньше девушкой, стукнулось высоким лбом о стекло с ожесточением, но пробить его оно было всё же не в силах.

Темнота за спиной создания зашевелилась, неохотно выпуская из собственных вязких объятий своих теперь уже вечных пленников. Ещё двое вытянутых серых тел в ошмётках кожи, висящей на них бахромой, встали по обе стороны от первой твари. Словно насмешка, на одном из существ всё ещё висел покрытый жёлтыми пятнами халат, а в кармане блестела дешёвой позолотой старая ручка.

Узумаки поспешил отпрянуть от окна лишь после того, как существа все разом принялись пробовать прогрызть оное. Не от страха, а от омерзения и грусти, что вдруг охватила его. Выходит, когда здесь сработала система безопасности и все двери в палаты подопытных закрылись, данное место стало для них чем-то вроде гробницы. Люди были обречены на медленную и страшную смерть в беспросветных недрах лаборатории.

Никому неизвестно, сколько страха они испытали в то мгновение, какое чувство безнадёжности обуяло их, заставив биться о стекло, будто мотыльков, закрытых в банке.

Они ждали помощи.

Однако она не пришла.

Наруто тряхнул головой, с усилием заставляя себя отпрянуть от окна и двинуться дальше по коридору. Что бы там ни было, никто в этих комнатках больше не являлся человеком.

Теперь он старался не смотреть по сторонам, зная, что из-за стекла на него уставились мёртвые зенки, похоже, с навсегда застывшей в них мольбой о спасении. Беспробудные зеркала души, поймавшие отражение страха, боли и отчаяния.

***

Узумаки двигался быстро, иногда сверяясь с картой. Затёртая и заляпанная бурыми пятнами бумажка сейчас напоминала ему старинный артефакт. И только он один был способен вывести заплутавшего путника из таинственных катакомб. Наруто даже нервно посмеялся, поймав у себя в голове абсолютно нелепое сравнение себя с одним из мифологических персонажей, которого угораздило спуститься в подземное царство за душой своей любимой. И раз лаборатория действительно походила на ад, то сам Узумаки не считал себя героем.