- Сколько уже летим? – спросил вдруг бодрым голосом Румянцев, чем сильно всех удивил. Похоже, ему было наплевать на проблемы с техникой и какую-то там «давящую атмосферу». Хотя сбой в системе антигравитации бронекостюмов мог быть роковым. В его голосе слышался неподдельный научный азарт. То была интонация, с какой великий Архимед сказал своё сакраментальное «Эврика!», то был голос, каким Шлиман отдавал распоряжения рабочим на раскопках Трои… И точно таким же тоном но с большей долей сумасшествия книжный доктор Франкенштейн возвестил миру о том, что его творение «Ожило!!!»

- Два часа и сорок минут примерно, – ответил Васильев. В общем и целом он тоже разделял энтузиазм своего подчинённого. Но его сердце, как и сердца других членов экспедиции, также было затронуто неясной тревогой. По данным сенсоров его скафандра группа уже пролетела тысяча триста двадцать километров вглубь Меридиана, и на пути не встретилось ничего из внутренних составляющих планеты, известных всем ещё со школьных уроков географии. Это одновременно тревожило, давало надежду, вызывало к жизни множество самых разных теорий и мыслей, объяснявших с разной степенью правдоподобности, как такое вообще возможно. И одна из этих мыслей – самая безумная – безпокоила Петра Андреевича больше всего. «Что если Меридиан вовсе не планета?» Так она звучала. Мысль была настолько дикой, ошарашивающей, пугающей и идущей вразврез со всем, чему Васильев учился, что пробирала его до дрожи, заставляя отворачиваться и гнать её от себя… Но с каждым мгновением она лишь всё более настойчиво заявляла о себе, невзирая на все попытки избавиться от неё.

- Почти три часа? – переспросил Холецкий. – Довольно долго. А у меня ощущение, что мы вообще не движемся, хоть комбез и показывает, что мы пролетели больше тысячи…

- Диаметр Меридиана чуть больше диаметра Земли и составляет тринадцать тысяч сто двадцать один километр, – сухо ответил Васильев. – Мы спускаемся в самый центр… планеты. Но с такой скоростью преодолеем оставшийся путь ещё не скоро.

- Так в чём же дело? Можем ведь и ускориться, – предложил Румянцев.

- Да. А после расшибиться в лепёшку, если ваши модные костюмы откажут, и вы не успеете затормозить. Тем более мы не знаем, что там внизу – едко заметил Седрик. Он полностью поддерживал Васильева, руководствовавшегося здравым смыслом. – Но нам-то, четверым, это не грозит…

- Я бы не была столь категорична, – вдруг дрогнувшим голосом произнесла Нерисса. – Мне всё труднее удерживать сферу… Моя магия… будто…, – но колдунья не смогла закончить – волшебная сфера, казавшаяся незыблемой и постоянной, вдруг исчезла и все четверо стремительно понеслись вниз, сопровождаемые громогласным рёвом Фроста, от чего-то напоминающим рёв реактивного самолёта!

- Живо за ними! – тут же скомандовал Васильев, и первым ринулся вниз, на помощь четвёрке Меридианцев, а через секунду и все остальные члены экспедиции устремились за учёным. Лучи света резко и стремительно взрезали вечную тьму, которая сопротивлялась, огрызаясь тугими потоками воздуха, яростно бившими в лицо с огромной силой, ветер свистел в ушах, переходя в перекрывающий всё оглушительный рёв вспарываемой на огромной скорости воздушной массы… Но вот, наконец, Васильев заметил где-то впереди, а вернее – внизу, чей-то силуэт и резко увеличил скорость полёта – антиграв заработал почти на пределе – и стал быстро приближаться к фигуре. Это оказалась Миранда, распластавшаяся в воздухе – так она пыталась замедлить падение. Нагнав её, Васильев увидел и остальных – Седрика, Нериссу и матерящегося Фроста. Все они летели в той же позе, что и Миранда – расставив руки и ноги в стороны, и особо не паниковали. Раздумывать было некогда – учёный подхватил девочку-оборотня и начал тормозить. В это же время двое бойцов Холецкого прицепились к Седрику, а самому же командиру досталось сомнительное удовольствие под названием «спасение Нериссы». Больше всех «повезло» Фросту – его падение, схватив за шкирку, остановил Шро’так. Возможно, командующий посчитал это забавным, учитывая отношение к нему ловца. Впрочем, встав перед выбором падать дальше или быть спасённым пришельцем, Фрост не особо сопротивлялся.

Когда скорость полёта группы вновь уменьшилась до приемлемой величины, а все более-менее пришли в себя, Нерисса, которую на руках держал Холецкий, сказала:

- Благодарю за то, что вы сделали для нас, – видно было, что слова дались ей не легко. – Я не знаю, что случилось. Моя магия словно…

«Была заблокирована», – скрипучий ментальный голос командующего продолжил за неё.

- Вы… тоже это чувствуете? – посмотрела на него колдунья. А затем на Холецкого. Её нынешнее положение сильно смущало бывшую стражницу, и она бы с большой радостью высвободилась из «объятий» своего невольного кавалера, но волшебный камень в её руке не сиял магическим светом. Он был пуст, словно вся его сила исчезла.

«Да», – подтвердил Шро’так. «Я довольно давно заметил, что по мере спуска мои экстрасенсорные способности стали ослабевать. Телепатия, с помощью которой я сейчас говорю с вами – это то немногое, что ещё у меня осталось».

- Вот как? – задумчиво взялся за подбородок Васильев. – Очень интересно…

«Полагаете, что отказы техники, ослабление моих возможностей и её способности оперирования псевдоэнергией как-то связаны» – констатировал командующий.

- Да, вы правы, – согласился учёный. – Это никакая не случайность, как можно было подумать. Похоже на действие некоей не известной силы…

- Похоже, что эта сила мешает нам добраться до центра планеты, – раздосадовано бросил Румянцев. – Мой антиграв чуть не сдох, пока мы гнались за ними.

- Не-е-ет, я думаю здесь что-то другое. Что-то иное кроется за действиями этой силы, какая-то иная цель.

- И что это значит? – промычал Фрост, которого всё ещё держал за шиворот ящер. При этом ловец сложил руки на груди и вид его был довольно серьёзен, что в его положении выглядело более чем комично.

- А это значит, мой недалёкий друг, что мы на верном пути, – пояснил Седрик. Его не особо радовала мысль о том, что он был спасён землянами, равно как и положение, в котором он сейчас пребывал, но, несмотря на это продолжал вести себя спокойно и сдержанно.

- Да. Это значит, что Дервиш не ошибся в своих предположениях, – кивнув, тихо сказал Васильев. «Неужели там и вправду что-то есть? Что же тогда это такое? Ради чего кому-то понадобилось прятать это в самом сердце… искусственного мира?» – думал учёный. И мысль о том, что Меридиан вовсе не то, чем кажется на первый взгляд, похоже, одержала победу.

- Что за чёрт? – вдруг прервал размышления Васильева возмущённый возглас одного из бойцов – его нашлемный фонарь внезапно замигал, отказываясь нормально работать. Петр Андреевич лишь пожал плечами и уже было собрался распорядиться о продолжении спуска, как вдруг ещё у одного бойца фонарь заговорил морзянкой.

- Хм, – нахмурил он брови. – Не обращайте внимания. Продолжаем…, – и в то же мгновение фонари всех членов экспедиции отчаянно замерцали!

- Моё змеиное чутьё подсказывает, что это не к добру, – встревожено сказал Седрик, щурясь – слишком интенсивная иллюминация резала ему глаза. И едва только он сказал это, как все фонари в один миг погасли и тьма, массивная и монолитная, почти осязаемая, набросилась на отряд, сомкнув всех в своих цепких объятиях.

- Так. Вот это уже и вправду жутко, – зазвучал откуда-то снизу и справа голос Румянцева. – У меня даже ночное видение накрылось… Вернее оно работает, но я никого не вижу…

- У меня то же самое, – отозвался Холецкий.

- И у меня, – подтвердил ещё кто-то.

- Тише! – вдруг громко и ясно зазвучал голос Фроста. По его интонации можно было понять – он чем-то встревожен. И вряд-ли это были погасшие фонари. – Прислушайтесь! – сказал он, и люди, хотя некоторые и были готовы запротестовать или высказать своё мнение о случившемся, умолкли.

Воцарилась абсолютная, непроницаемая тишина. Но абсолютная ли? На самой границе слышимости – едва различимый – улавливался какой-то звук. Он был похож на…