Меж тем ветер стих, и туман вновь начал тянуть свои влажные щупальца по улице, стремясь достигнуть эпицентра магического действа, словно надеясь помешать Регентам. Но они были всецело поглощены процессом, абсолютно сконцентрированы и не обращали внимания ни на что.

И вот они, всё ещё держась за руки, вдруг медленно оторвались от земли, воспарили, поднимаясь всё выше и выше, пока, наконец, не зависли на высоте метров двадцати. А в самом центре круга, образованного их руками, засияла маленькая точка, и в то же мгновение огромные бетонные плиты, обломки, балки, автомобили – всё! – тоже начало плавно подниматься в воздух!

Картина была завораживающей.

Но вот из-под завалов, которые расчищались столь нетрадиционным способом, начали выбираться люди. Их было не много, а большинство из них уже и не надеялись увидеть солнечного света, от того радость их была особенно сильна. Но едва посмотрев вверх, они замирали, поражённые увиденным. Лишь немногим удавалось совладать с удивлением при виде парящих в воздухе в свете звёзд и Луны обломков зданий, машин, медленно плывших единым строем куда-то в сторону. Одним из таких людей был комиссар Гордон, спасшийся чудом – в момент взрыва он был едва ли не в самом его эпицентре. Конечно, ему тоже досталось – правая рука вывихнута, сломана пара рёбер, от чего каждый вздох и движение отдавались в груди острой жгучей почти нестерпимой болью. К тому же при обрушении здания комиссар получил травму головы, и кровь из раны на виске давным-давно пропитала его рубашку. Но он был жив! И это – главное.

Превозмогая боль, комиссар сумел выбраться из-под завала, когда вдруг плита, которой его едва не придавило, поднялась в воздух вместе с ещё тонной обломков, отделявших его от свободы. Сейчас Гордон тоже взирал на кружащиеся в странном воздушном вальсе вопреки всем законам физики тонны строительного мусора. Но от его взгляда не ускользнули и «виновники торжества» – три странные фигуры, зависшие над воронкой от взрыва на том месте, где ещё утром стояло здание центрального полицейского управления города.

- Что же здесь, чёрт возьми, происходит на самом деле? – пробормотал он, когда все летающие обломки, словно повинуясь приказу, устремились в воронку, оставленную взрывом. Все сразу!

И тут всё замерло.

Только три фигуры, висевшие в воздухе, плавно опустились на землю. Люди заворожённо и с опаской, перемешанной поровну с удивлением, глядели на трёх очень необычных существ, будто сошедших со страниц Фентези-произведения. Но ни один не проронил ни слова.

Мэтт смотрел на спасённых Регентами людей, вглядывался в их лица, пытаясь запомнить или увидеть кого-то знакомого, и тут его взгляд упал на комиссара – юноша сразу узнал его, поскольку не раз видел Джима Гордона по телевизору, и направился к нему.

Гордон стоял не шелохнувшись. Он не испытывал страха перед этой странной троицей так как понимал, что именно благодаря им он сам и те немногие, кому удалось выжить при взрыве управления, были освобождены из-под завалов.

- Вы – комиссар Гордон, – констатировал Шэгон, поравнявшись с мужчиной.

- Это верно. А вот кто вы такие? – кивнул Джим, поморщившись от боли – оказалось, что говорить когда у тебя сломаны рёбра тоже не очень приятно.

- Регенты Земли, – вставил слово Наполеон. – Но, полагаю, вам это ни о чём не говорит, – некоторые люди из числа выбравшихся из-под завалов, со всё большей настороженностью стали посматривать на троицу. В том числе и полицейские.

- Кто мы – не важно, – покачал головой Мэтт. – Важно другое – что вам известно о судьбе Вилл Вандом и её подруг?

- Похоже, я знаю, кто вы на самом деле, – взгляд комиссара был пронзителен и словно просветил Мэтта насквозь.

- Что? – удивлённо сказали Регенты. Кроме Хагглза – говорить он не умел, но лицо его тоже выглядело очень удивлённым.

- Юная мисс Вандом рассказала мне обо всём когда мы беседовали после инцидента в школе. Я знаю, кто вы, Мэттью Олсен. И понимаю вас, – острая боль вновь пронзила грудь комиссара и он, охнув, тяжело сел на землю.

- Что с вами? – спросил Мэтт. Сейчас ему, вообще-то, было не так уж и важно, как, когда и почему Вилл раскрыла тайну стражниц и Регентов этому человеку – в том, что Гордон говорит правду, не было никаких сомнений. Важно было то, что этот человек нуждался в помощи, а к тому же мог знать хоть что-то о судьбе стражниц.

- Хех… Ну, я не могу сказать, что отделался лёгким испугом, – тяжело дыша попытался пошутить Гордон. Наполеон пристально посмотрел на комиссара, а затем авторитетно заявил:

- У него сломаны два нижних ребра с правой стороны. Плюс лёгкое сотрясение мозга.

- Это всё твои кошачьи штучки? – спросил Шэгон.

- Друг Мэттью, мой народ у вас, людей, испокон веков считался связанным с чем-то мистическим. Вообще-то так оно и есть. Магический дар лишь усилил это… Так что да – это мои кошачьи штучки, – Наполеон улыбнулся так, что даже кэрроловский Чеширский кот ему бы сейчас позавидовал.

- Кто бы мог подумать, что доживу до момента, когда буду разговаривать с волшебным котом, – невесело улыбнулся Гордон.

- Не двигайтесь. Я вам помогу, – сказал «кот» и положил руку на плечо человеку. Сначала он ничего не почувствовал, но потом – внезапно – боль в груди начала утихать, сознание прояснилось. Даже рана на голове вдруг стала стремительно затягиваться!

Наполеон отнял руку и встряхнул её, словно отряхивал грязь:

- Всё готово.

- Как… как вы это сделали? – удивлённо спросил Гордон, вставая и чувствуя себя, словно помолодел лет на двадцать. Энергия переполняла его.

- Хм… как я и сказал – это одна из моих «кошачьих» штучек, – добродушно отозвался котище, вновь изобразив улыбку. Получилось не очень – улыбка оказалась больше похожа на оскал.

- Как бы то ни было, спасибо вам, – кивнул комиссар. Между тем, спасённые уже окончательно пришли в себя после шока, вызванного недавними событиями и уже обращали мало внимания на странных существ, беседовавших с комиссаром Гордоном. Те из них, кто до атаки были под следствием, предпочли поскорее убраться подальше, даже несмотря на свои травмы. Полицейские предпочли остаться – они ждали, чем закончится разговор комиссара со странными существами. Кто-то действительно прислушивался, кто-то просто сидел, склонив голову, погружённый в свои не очень весёлые мысли. Кто-то бродил по руинам и завалам в надежде услышать, найти тех, кто ещё могли быть живы, погребённые под тоннами обломков, и звали на помощь.

- Теперь, когда вам лучше, вы можете сказать мне, что стало с Вилл и её подругами? – спросил Мэтт, с надеждой посмотрев на пожилого человека.

- Не думаю, что смогу вам сильно помочь, – с грустью ответил Гордон, покачав головой. – Единственное, что могу сказать – почти перед самой атакой я видел в окно кабинета как ваших подруг и их семьи у зданием департамента встретил довольно крупный афроамериканец. Лица его я не разглядел, но могу поспорить, что это был Эдгар Барретт, советник президента по чрезвычайным ситуациям. Именно он и его охрана забирали у нас Линдона и Кесслер – террористов, захвативших школу.

- Барретт, – процедил Мэтт, вспоминая встречи с псиоником.

- Они о чём-то поговорили, – продолжил Гордон, – а затем сели в две машины и поехали к центральной площади… Полагаю – в аэропорт.

- Этот негодяй…, – казалось, Мэтт вовсе не слушал комиссара.

- Вы его знаете? – посмотрел на него Гордон.

- Не с лучшей стороны, – сказал Наполеон. – Но если девочки уехали с Барреттом… Уж он-то точно нашёл способ спастись. И, похоже, что стражницы были ему зачем-то нужны. Скорее всего, они ещё живы. Чутьё подсказывает.

- Мне от этого не легче, – резко бросил Мэтт. – Знать что они с Барреттом, возможно – захвачены и нуждаются в помощи!.. И при этом я не могу ничего сделать!

- Рано или поздно мы все проходим через это, – покачал головой комиссар, прекрасно понимая юношу и пытаясь его успокоить. – Когда-нибудь каждый из нас осознаёт, что не всесилен, понимает, что у его возможностей есть пределы, да и сами возможности не так уж велики, – Мэтт молчал, лишь бросил полный боли, тревоги и тоски взгляд на Гордона. – Думаешь, ты сейчас во всём мире один такой? Вовсе нет. После этой атаки погибли миллионы. А ещё больше людей оказалось в таком же положении, что и ты – они не знают, что случилось самыми близкими людьми, живы ли они, нужна ли им помощь. И так же, как ты, они изводят себя разными мыслями…