— Недавно до меня дошла благая весть. Скоро… — старик поднял вверх заскорузлый палец. — Скоро свершится правосудие. Я смогу отдохнуть от земной жизни.

— Вы сказали «недавно дошла благая весть»…

— А?

— То есть Вы получили эту весть буквально на днях? — уточнил Гарри.

— Точно так, — дон Педро прикрыл слезящиеся глаза.

— Кто принёс Вам это известие?

— Есть люди… — был дан расплывчатый ответ.

Гарри захотелось выпытать у старика КТО и КОГДА конкретно, но тут дверь распахнулась, и в комнату влетели разгорячённые праздником (и наверняка карнавальным пуншем) Рон и Гермиона.

— Гарри, где ты был? Мы тебя везде искали… А чем вы тут занимаетесь? — Гермиона бросила взгляд на скрючившегося у камина дона Педро и перевела разговор на другую тему. — Ах, какой чудесный праздник! Правда, Рон?

Тот смотрел на свою подружку откровенно влюбленными глазами и тихонько пожимал ей руку.

— Надо поговорить, — делая вид, что ничего не замечает, деловито сказал Гарри. Он обернулся к Педро, который — невероятно! — оказался первооткрывателем Америки (если это, конечно, не бред) и извинился за то, что прервал рассказал старика на полуслове.

Ребята вышли на балкон.

— Я видел Снегга! — выпалил Гарри. — Представляете, этот урод был с дамой!

— Представляя-ю! — заулюлюкал Рон и получил подзатыльник от Гарри.

— Ничего ты не представляешь! — обозлился Гарри. — Женщина, к твоему сведению, ему не чета… И вообще: по-моему, она похожа на мою мать.

— Гарри! — укоризненно покачала головой Гермиона. — Не думаешь же ты, что твоя мама жива?

Гарри досадливо отмахнулся.

— Я что, похож на полоумного?! Речь не об этом. Мне пришло в голову другое. За что, спрашивается, Снегг так ненавидел моего отца? И ненависть, похоже, была у них взаимной… Не доходит?

Гермиона наморщила лоб, пристально глядя на Гарри.

— Поняла! — воскликнула она. — Как говорят французы, «шерше ля фам» — ищите женщину. И твой отец, и Снегг были влюблены в твою мать, Гарри! О, Боже! Когда Снегг окончательно убедился, что Лили никогда не покинет Джеймса, он предпочёл увидеть её мёртвой!.. Так, наверно.

— Что ж, в таком случае у него есть оправдание, — произнёс Рон.

— Признаться, я так далеко не заглядывал… Но кое с чем я согласен.

Он задумался.

— Нет, определённо тут концы с концами не сходятся… Впрочем, я могу ошибаться…

— «Ошибаться» в чём? У? — на балкон выглянул Будогорский.

— Странно, как это Вас не занесло в какой-нибудь злачный притон, — ревниво процедил Гарри.

Будогорский проигнорировал издёвку. Он вытряхнул из пачки Mallboro сигарету и, облокотясь о перила балкона, смачно затянулся.

— Мне казалось, что карнавалы как раз для этого и созданы. «Злачные притоны» — как ты изволил изящно выразиться — много ли их ещё осталось? Практически все стали легальны. Только запретный плод сладок по-настоящему… К счастью, я успел изведать все наслаждения до того, как они превратились в вульгарно-народные увеселения. Ей-богу, мир опять перевернулся! К чему этот возврат к пуританскому образу жизни?! Мне куда как более по нраву свободные шестидесятые. Приятно вспомнить, знаете ли, кубинские дома терпимости (это в то время как остров Свободы является оплотом социализма) или подвалы Шанхая…

— Ростислав Апполинарьевич! Не Вы ли говорили, что между учителем и учениками должна существовать дистанция! — изумилась Гермиона.

— Не надо было ей этого говорить, — проворчал Рон. — теперь мы не услышим продолжения.

Но Барина, видать, понесло.

— Я говорил, что между учениками и учителем должна быть дистанция? — удивился он, выискивая, обо что бы затушить сигарету. — В любом случае, с этим покончено. Разврат остался в прошлом. Друзья мои, хочу сделать признание: я влюблён. Влюблён, увы, безответно… Так Афродита карает тех, кто слишком часто пренебрегает её дарами.

Ребята завороженно смотрели ему в рот. Всё, что не говорил и не делал их новый профессор защиты, казалось не то что бы странным, а просто невероятным! В конце концов, так не поступают взрослые умные люди… да ещё преподы!

— Сегодня, часом, не День Святого Валентина? Рон с Гермионой — это я ещё могу понять… Снегг с подругой, даже этот дед… И вот теперь ещё Вы, — Гарри был в замешательстве. — Что же это такое?!

— Это называется весна, Гарри, — улыбнулся Барин. — Пробуждение природы… А что ты там говорил о нашем славном хозяине… ведь ЕГО ты назвал «дедом»?

— Да болтал какую-то ересь: будто ему 500 лет и он вместе с дочерью краснокожего вождя украл какую-то стрелу… Я особо не вслушивался.

— Иными словами, ты не связал стрелу Афродиты, секретное оружие, отдел тайн и уничтожение Волан-де-Морта? — спросил его с насмешкой Будогорский.

— Выходит, всё правда? — Гарри почувствовал себя дураком.

— А ты как думал?

Насвистывая, Барин (довольный, что так удачно отвертелся от вопросов о Снегге) отправился в гостиную. Ребята плелись за ним.

— Любезный хозяин, — обратился Будогорский к дону Педро, — мы злоупотребим Вашим гостеприимством до утра. Завтра отбудем.

— Как угодно, — равнодушно ответил тот.

Умение перемещаться в любую точку планеты, конечно, здоровски. Раз! — и ты уже на западной оконечности африканского континента. Но путешествовать неторопливо, поглядывая из окон вагона на мелькающие пейзажи… в этом, что не говори, есть своя прелесть: видишь, как сменяются климатические пояса, изменяется ландшафт… Поэтому Будогорский использовал те и другие виды перемещения. Когда же Рон после очередной трансгрессии в изнеможении разминал шею, Ростислав Апполинарьевич понял: любые путешествия — как бы неи были они увлекательны –надоедают.

— Надеюсь, мы уже в Атлантиде, — буркнул Уизли-младший.

— Мой друг, неужели ты ничего не слышал об Атлантиде? — спросил его Будогорский.

— Я? Конечно, слышал! — храбро ответил Рон.

— В любом случае, краткий экскурс в историю, думаю, вам не повредит. Не хотелось бы оскорбить атлантов вашим невежеством, — и Барин рассказал им историю, ставшую легендой.

Возраст Земли исчисляется четырьмя миллиардами лет. Где-то три — три с половиной миллиарда на Земле существует жизнь. Предполагается, что человек разумный появился не более сорока тысяч лет назад.

— Мы с вами ещё вернёмся к этому разговору, КАК это произошло… — заметил Будогорский. — И только три тысячи лет человек занимается активной хозяйственной деятельностью…

Время от времени Ростислав Апполинарьевич останавливался, чтобы задать своим ученикам какой-нибудь каверзный вопрос, однако сам же на него и отвечал.

— Вы, вероятно, знаете, что некогда наша суша не была столь сильно изрезана. Её причудливый рисунок со временем стал помехой для резвых мореплавателей. И они задумали сделать Панамский канал, Суэцкий… Они бы соорудили и Гибралтарский — если бы он не был так заботливо предоставлен самой природой. Разумеется, наши далёкие предки не заглядывали так далеко… Но им вовремя подсказывали…

— Кто? — не удержался Рон.

— Терпение! — дал знак Будогорский. — Скоро вы всё узнаете… В принципе ты должен был задать мне другой вопрос: КОМУ в первую очередь оказывается помощь? Сам как думаешь?

Рон помотал головой.

— Обидно, что вы растёте безбожниками. Совсем не знакомы со Священным писанием. А ведь там чёрным по белому написано: «да воздастся праведникам»! Ну-ка, припомните, кого называют «праведниками»?

— Тех, кто ведёт правильную жизнь? — предположила Гермиона.

— Точно, девочка. Только много ли ты знаешь таких, которые не злобствуют, не завидуют, даже не сквернословят?

— Трудно сказать. Надо пожить с человеком, чтобы узнать его до конца. Но из близких людей… нет, никого.

— Вот! — Будогорский по привычке поднял палец кверху. — Но такие есть. Есть даже целый народ праведников. Когда-то они жили на перешейке, который соединял Евразию с Африкой в районе Гибралтара.

— То есть… Вы хотите сказать… — Гермиона как всегда поняла учителя первой. — Атлантида не была островом?