— Здравствуй, Гарри. Мы, кажется, ещё не виделись сегодня? — раздался негромкий голос.
Он резко обернулся. На диване сидел профессор по защите Ростислав Апполинарьевич Будогорский.
— Вы? Вы что, следите за мной? — Гарри был взбешён.
— Отчасти, — уклончиво ответил тот.
— Зачем Вы здесь?
— Чтобы повидать тебя, — просто ответил Будогорский.
— Других мест нет? — Гарри говорил так, как с Роном — без тени уважения к учительскому чину.
— Мне показалось подходящим ЭТО место, — тепло улыбнувшись, спокойно произнёс Барин.
— Откуда Вы о нём знаете?
— Гарри… — укоризненно покачал головой профессор. — Я всё-таки работал в Хогвартсе, когда здесь учился Римус Люпин… Директор доверял мне.
— Он много кому доверял, — ощетинился Гарри, намекая на Снегга.
— Ты опять за своё? — уже менее миролюбиво осведомился Будогорский.
— Мне надоело, что Вы читаете мои мысли, будто я — это открытая книга! — закричал Гарри.
— Что делать, — развёл он руками, — если так оно и есть.
— Это… это… — задохнулся Гарри, — противоречит…
Он не мог подобрать подходящих слов.
— Ну, мой мальчик, и чему же это противоречит? — не без иронии спросил Барин.
Гарри враждебно молчал. А потом понял, чем он может уязвить Будогорского.
— Вы вор! Вы украли тарелку! — выпалил он.
— Бог с тобой, Гарри! — рассмеялся Барин. — Клянусь тебе, я не такой уж великий чревоугодник, чтобы воровать тарелки с едой!
— Не с едой! — топнул Гарри. — А с золотым яблоком! Попросишь его — и оно показывает любого человека, чем тот в данную минуту занят.
— Значит, тарелочка с голубой каёмочкой, — повторил Будогорский уже звучавшую в устах Гермионы фразу. Он задумался. — Нет, Гарри. Не я её ставил и не мне её забирать. А в отношении желания подсматривать… в этом есть что-то нечистоплотное — вроде чтения чужих писем…
— Я просто желал знать…
— Каждый охотник желает знать, где сидит фазан…
„Это что ещё за белиберда?“
— В отношении желаний вот что я тебе скажу: подчас наши желания могут быть весьма опасны… И как часто желаемое мы принимает за действительное! — впрочем, как и действительное за желаемое!.. Да и знаем ли мы в действительности то, что на САМОМ деле желаем?
У Гарри голова пошла кругом.
— Говорите нормально! Я ровным счётом ничего не понял из того, что Вы сказали!
— Как не понимаешь и того, что с тобой происходит…
— Ничего особенного со мной не происходит…
— Давай тогда проанализируем ситуацию: ты покинул дом, где тебя воспитали… Послушай, Гарри, не перебивай меня! — поднял руку Барин. — Ты расстался со своей девушкой. У друзей ты не находишь понимания. На площади Гриммо тебя преследуют воспоминания о твоём крёстном. А здесь… другие призраки: в первую очередь, конечно, Альбуса Дамблдора. И прочих, не будем называть их имён. Ты растерян. Тебе кажется, что ты в полном одиночестве… Так ведь?
У Гарри не было сил противоречить. Так оно и было — он словно потерял почву под ногами. Казалось, надо учиться жить заново.
Будогорский привлёк его, упирающегося, к себе.
— Будь ты девочкой, я бы посоветовал тебе поплакать, — профессор ободряюще похлопал его по плечу. — Знаешь, говорят, настоящий друг отличается умением СОпереживать и умением СОрадоваться. При чём второе значительно сложнее. Я бы хотел сделать первый шаг к нашей с тобой дружбе. Садись.
Он усадил его на диван рядом с собой.
— Думаю, обед мы уже пропустили.
Барин хлопнул в ладоши, и на стол легла скатерть. На ней были нарисованы разные яства. Стоило Будогорскому произнести несколько слов на чужом Гарри языке, как кушанья материализовались. Профессор взял из чугунка в центре стола дымящуюся картофелину. Перебрасывая её из руки в руку, он подмигнул Гарри.
— Слышал что-нибудь о скатерти-самобранке?
— Читал, — неохотно ответил Гарри.
— Ну, тогда угощайся. Очень рекомендую тебе перепелов на вертеле или во-он того молочного поросёнка, — он привстал и потянул на себя окорок, стряхивая с него кудрявую петрушку.
Еда показалась Гарри СКАЗОЧНО вкусной. Он попробовал и соления, и копчения, и варения — словом, всё, что посоветовал ему Барин. Правда, гордость русской кухни (заливное из стерляди и квашеная капуста с клюквой) не понравились ему. Зато обычный студень и хрустящие солёные грузди были выше всяких похвал. Когда они пили чай, который им наливал с прибаутками весёлый пузатый самовар, Будогорский посерьёзнел и, положив на блюдце недоеденный блин с белужьей икрой, дал понять таким образом, что хочет что-то сказать Гарри.
— Может, ты замечал, Гарри, — заговорил он, — что в начале становления дружбы кто-то один вынужден снимать барьеры, которые мы инстинктивно расставляем, защищая свои скелеты в шкафу? Барьеры снимаются искренностью и откровенностью, ибо какая дружба без взаимодоверия?.. Ну, это так, лирическое отступление… Я хочу тебя спросить: ты никогда не задумывался, почему именно семнадцатилетний рубеж ознаменован как совершеннолетие?.. Пожалуй, я отвечу на этот вопрос сам: в этом возрасте мы уже имеем определённый багаж знаний и накопили тот или иной жизненный опыт. И мы вольны распоряжаться этими знаниями. Нам открываются двери в мир, который подчас встречает нас враждебно. Мы получаем диплом, дающий нам право сделать выбор дальнейшего пути. Увы! Иногда нам кажется, что если ошибусь, перепишу всё наново, да и дело с концом! Ан нет, в жизни так не бывает. Стоит принять неправильное решение, и оно может стать необратимым. Вспомни молодого Барти Крауча или Северуса Снегга — они стали Пожирателями смерти на последнем курсе Хогвартса. Так что не ты один испытываешь муки этого возраста. Хорошо, если рядом есть человек, способный поддержать тебя и направить. А если нет, тогда кричи КАРАУЛ! Русские говорят: „Ум хорошо, а два лучше“. Жить, конечно, надо своим умом, но принимать серьёзные решения, не посоветовавшись, — это история уже совсем другого порядка. Могу сказать тебе, что и я когда-то, обуреваемый тщеславием, сделал роковую ошибку, в результате которой погиб человек… два человека. И был я, к своему стыду, на пару лет старше тебя… Поэтому и спешу предостеречь тебя от подобных глупостей.
Гарри примолк. Его потрясло, что учитель признаётся в подобном: „по моей вине погибло два человека…“
— А если не с кем посоветоваться?
— Тебе-то? Не скромничай! Во-первых, у тебя есть проверенные друзья, которые, по-моему, тебя ещё ни разу не подводили. За что же ты их обижаешь своими недомолвками и дутыми на пустом месте секретами? Во-вторых, у тебя есть девушка, которая тебя любит — и не говори мне, что вы расстались „для её же блага“! Представь, если случится непоправимое, а вы будете в разлуке? И, наконец, у тебя есть я, — Будогорский улыбнулся. — Считай меня своего рода преемником Альбуса. Ведь с ним ты начал расследовать дело о крестражах, а со мной, надеюсь, закончишь. Сегодня после уроков заходи ко мне со всеми, кого утвердил Министр для поездки в Россию. А теперь пойдём-ка, Гарри, мы уже опаздываем — сейчас ведь мой урок.
Ростислав Апполинарьевич махнул рукой — и скатерть-самобранка сложилась.
Глава 7. Санкт — Петербург.
Северус увидел группу хогвартских школьников, которые были в сопровождении приятного мужчины с лучистыми серыми глазами. Их взгляды пересеклись. Снегг равнодушно отвернулся — вернее, сделал вид, что отвернулся. Исподволь он наблюдал, как молодые волшебники Хогвартса протягивали на контроле паспорта и билеты. „Значит, это и есть ‚симпатичные молодые люди с чистыми помыслами и отважными сердцами‘: Гермиона Грейнджер, Рональд Уизли с сестрой, Долгопупс (о, господи!), Лавгуд (эта-то что здесь делает?) и, конечно, Поттер“. Гарри Поттер выглядел интеллигентным юношей, улыбчивым и воспитанным. Все они летели одним рейсом. Северус не опасался, что его узнают. Оборотное зелье вновь до неузнаваемости изменило его внешность. Документы у него, тем не менее, были в полном порядке. Дело в том, что он их попросту украл. Украл у зазевавшегося магла в русском посольстве. И в придачу выклевал у него клок волос. Поступок, прямо скажем, неблаговидный. Но изготавливать фальшивые документы ему показалось опасным. Почему? Он и сам не знал. Но вступать в спор со своей интуицией не рискнул. А так ему достался паспорт на имя Иванова Сергея Ивановича 1960-го года рождения. И Дамблдор сказал, что сочетание фамилии-имени-отчества очень удачное — фамилия Иванов у русских очень распространённая. У Сергея Ивановича Иванова было добродушное круглое лицо, объёмистая лысина и слегка отвислый животик. В целом он производил впечатление добряка с не очень высоким показателем IQ. Это тоже расценивалось как положительный момент (если учесть, что он должен произвести хорошее впечатление на массу канцелярских работников). Тёмный Лорд решил вопрос с размещением ребятишек для своей будущей школы очень просто: он распорядился, чтобы Нарцисса Малфой в 24 часа освободила своё родовое поместье. Северус присутствовал при этом разговоре.
