Французского коньяка хватило на три неполных рюмки для каждого. Малиновский пил маленькими глотками — было видно, что, смакуя букет, он получал от коньяка истинное наслаждение. Когда бутылка опустела, Малиновский попросил открыть шампанское, которое он подарил. Разлив шампанское, я торжественно произнес: «А теперь нам предстоит отведать шампанского нашего дорогого гостя, маршала Советского Союза товарища Малиновского». Все дружно зааплодировали и в один прием осушили свои бокалы. Во время застолья Варенцов взял в руки пустую бутылку из-под французского коньяка и сказал мне: «Олег, я сохраню ее на память. Как-никак на ее этикетке значится 1901 год, год моего рождения».
После короткого тоста, произнесенного Чураевым в честь юбиляра, гости стали пить по очереди за жену Варенцова, за супругу Малиновского, за всех присутствующих. Екатерина Карповна то и дело поднималась из-за стола и вместе с одной из горничных обносила гостей холодными закусками.
Имя и отчество нашего министра обороны маршала Малиновского — Родион Яковлевич, а моей матери отчество — Яковлевна.
В самом разгаре вечера моя мать подошла к Малиновскому и неожиданно, как гром среди ясного неба, обратилась к нему с такими словами: «Товарищ министр, извините меня, старую женщину. Скажите, пожалуйста, дорогой Родион Яковлевич, война будет? Этот вопрос нас всех очень волнует!» На это наш министр обороны ответил так: «Трудно сказать, Таисия Яковлевна. Мне не хотелось бы обсуждать эту тему, хотя я и сам постоянно думаю: будет война или нет? Сказать по правде, международная обстановка сейчас очень сложная. Наши враги отказываются подписывать с нами соглашения. Они, правда, проглотили одну горькую пилюлю[51] — в тот момент мы очень правильно поступили. А что касается перспективы на будущее, то наша армия готова к любым неожиданностям. Свой порох мы держим сухим». Не только моя мать, но и все гости с большим вниманием слушали ответ Малиновского. Я так боялся, что мать скажет что-то лишнее, но мои опасения оказались напрасными.
Вскоре после этого Малиновский уехал, сказав, что завтра в десять утра вылетает во Львов. Там ему предстояло присутствовать на партийной конференции, которая должна была избрать его делегатом на XXII съезд партии. Кроме того, сказал он, ему предстояло еще проверить, как идет подготовка к предстоящим крупномасштабным маневрам.
После отъезда министра обороны началась настоящая пьянка. Гости принялись пить все подряд: армянский коньяк, «Старку» (особая, выдержанная водка, которая несколько крепче обычной) и простую водку. Чураев пил главным образом «Старку» и водку. Вскоре он так опьянел, что начал нести всякую чепуху, так что даже Варенцов несколько раз приходил в смущение.
Пока Малиновский находился за столом, я несколько раз выходил за территорию дачи, чтобы проверить, все ли в порядке, и был очень удивлен, увидев стоявших вдоль забора переодетых охранников. До этого я и не знал, что у нашего министра обороны имеется собственная служба безопасности.
В течение вечера несколько раз ко мне подходил Чураев. Он просил из следующей командировки за рубеж привезти для его супруги «Шанель № 5», «Арпеж» и другие французские духи. Прочие гости Варенцова обращались ко мне с просьбой купить для них бритвы, транзисторные батарейки, а некоторые генералы просили привезти им атташе-кейсы. Я записал все их просьбы и пообещал их исполнить.
Затем Чураев начал хвалиться своими великолепными розами (их у него, по его словам, двадцать тысяч кустов), другими цветами, а также имеющимися на его даче всевозможными постройками. Я слушал его, а сам думал: «Какая низость! Нашел же чем бахвалиться — двадцатью тысячами кустов роз. И это в то время, когда простые советские люди голодают!» Мне было особенно неприятно слушать, как Чураев хвастался своим благосостоянием и тем, как красиво он живет, потому что этот высокопоставленный чиновник только что рассказывал о беспорядках в северокавказских городах, таких, как Минеральные Воды и Грозный. Жизнь там стала настолько невыносимой, что их жители вышли на улицы, и в столкновениях с разъяренной толпой погибли несколько милиционеров. Аналогичный инцидент имел место в городе Александрове под Москвой, где местное население напало на милиционеров и сотрудников МВД. Рассказал Чураев и о Муроме, где милиция открыла огонь по толпе, в результате чего несколько человек было убито, многие получили ранения.
Варенцов попытался было остановить Чураева, но тот даже не стал его слушать и продолжил рассказ о массовых беспорядках, имевших место в городе Иванове. Там около четырехсот человек напали на милицию. По словам Чураева, это был настоящий голодный бунт. Жители Иванова требовали, чтобы их город снабжался продуктами так же, как Москва. Они возмущенно говорили: «Почему у них там, в Москве, почти все есть, а у нас нет ничего? В Москве и Ленинграде хоть как-то можно наполнить желудок, а в наших магазинах хоть шаром покати. Мы с нашими семьями голодаем». Милиция начала отгонять толпу от здания, где размещался областной комитет партии и исполнительный комитет области. Тогда люди оказали сопротивление стражам порядка, и те открыли стрельбу. Милиционеры стреляли в землю, под ноги надвигавшихся на них разъяренных людей, чтобы они отступили. Завязалась драка, в результате которой многие из жителей были арестованы.
Секретарь областного комитета партии вышел на балкон и попытался успокоить собравшихся. Но те освистали его. Милиционеры опять открыли огонь, но толпа не унималась. Тогда городские власти вызвали для поддержки милиции военных. Солдаты стрелять не стали, а оттеснили толпу от здания обкома КПСС. Ситуация с продовольствием в стране остается крайне напряженной. Народ ропщет. Бандитизм, кражи и убийства на улицах стали обыденными явлениями. Более того, участились случаи нападения на милицию, и нападающие отнюдь не хулиганы или бандиты — это рядовые граждане, которые вымещают свою злобу и отчаяние на том, кто, по их разумению, олицетворяет власть.
В конце концов, когда Чураев начал рассказывать о словесных перепалках в Центральном Комитете, о том, как много пьют его члены и сотрудники, о склоках между ними и какие там у них бабники, Сергей Сергеевич взял его под руку и вывел на свежий воздух.
После рассказов Чураева настроение у гостей основательно подпортилось — их охватило уныние. Чтобы хоть как-то их взбодрить, я предложил очередной тост и налил всем водки. После этого все как-то притихли — началось выступление профессиональных актеров.
И кто же такой этот Чураев, этот «авторитетный» представитель Центрального Комитета КПСС? У него двадцать тысяч кустов роз, лимузин «Чайка», две прислуги, персональный шофер, шикарная московская квартира, огромная дача в Подмосковье… Да он обычный аферист, пьяница и пустобрех. Вот он кто! Но Чураев тем не менее заседает в Центральном Комитете, и к нему просто так не подойдешь — над ним только сам Хрущев! И не будет ничего удивительного, если он со временем станет одним из секретарей Центрального Комитета партии, одним из наших лидеров, чьи портреты во время демонстрации понесут по Красной площади.
Но для меня Чураев все равно подонок, алкаш и кровосос. Подумать только, у него двадцать тысяч кустов роз. Вот негодяй! А в это время в Воронеже люди маются в очередях за кониной! Что ж, посмотрим, как долго будут жировать такие, как этот Чураев. Хоть Сергей Сергеевич и мой хороший друг, но мне не совсем приятно было видеть, что у него праздничный стол, накрытый по случаю юбилея, буквально ломился от всяких яств. Среди них были лососина, заливная рыба, шпроты, сыры, колбаса десяти видов, пирожные, другие кондитерские изделия и многое другое. На стол было выставлено более пятидесяти бутылок водки, шампанского и коньяка. А тем временем люди в нашей стране голодают, и я не могу к этому привыкнуть. Сам же я живу неплохо — мой заработок почти в десять раз выше зарплаты простого рабочего. А что я один могу сделать? Я даже не знаю, чем помочь нашему народу. Я тоже мог бы подниматься все выше и выше по бюрократической лестнице, но мне этого не хочется. Не хочется потому, что это против моих личных убеждений. Я не хочу становиться частью нашей элиты.
