– Как пожелаете, Ваше Величество, – посланник хатуки вновь низко поклонился и повернулся, чтобы покинуть зал аудиенций.

Эльфийский король снова посмотрел в окно, на статуи драконов, заалевшие лучах заходящего солнца.

– И ещё одно, – сказал он, когда посланник был уже почти в дверях. Хатуки обернулся и вопросительно посмотрел на короля. – Если предсказание сбудется, – эльф проигнорировал промелькнувшее на лице у северянина презрение, – и пламя востока возродится, то наш долг повелевает нам встать на его сторону. Тебе следует об этом помнить, – посланник слегка склонил голову, как знак того, что он понял. – И тебе тоже… – добавил король переведя тяжёлый взгляд на Фиаха.

Командир разведчиков недоумённо посмотрел на него, но затем поклонился. Мужчины покинули зал.

Фиах и его отряд сопровождали посланника хатуки до границ эльфийского королевства, откуда тот должен был продолжить свой путь уже только под охраной своей стражи. Северянин путешествовал под дипломатическим флагом, и хатуки вели секретные переговоры с множеством королевств, так что ему было особенно нечего опасаться – разбойникам отряд воинов-хатуки был бы не по зубам. Они ехали уже долгое время, когда посланник повернулся к мрачному командиру разведчиков и лукаво спросил.

– Буду ли я прав, если предположу, что ты не прочь присоединиться к нашей войне?

Фиах вздрогнул, помедлил несколько секунд и кивнул.

Фиах сидел на краю полуразрушенного фонтана, оставшегося от эльфийского города, который стоял на этом месте более трёхсот лет тому назад. Он был заполнен мутной дождевой водой, покрыт листьями и лепестками от растущих рядом розовых кустов. Камни, из которых был построен сам фонтан и изящная статуя русалки посередине, были потёрты временем и частично покрыты мхом. Вокруг были рассыпаны нагромождения камней и стояли обломки стен и колонн, тоже покрытые мхом и другой растительностью. Без тщательного ухода садовников кусты синих эльфийских роз невероятно разрослись и почти полностью окружили фонтан, оставив лишь узкие проходы к нему. Эльф рисовал пальцем фигуры на воде и размышлял. Он представлял их себе по-другому, эту войну с людьми и союз эльфийских партизан с северянами. Он ожидал, что хатуки вторгнутся в королевства людей, да и краснолюдов, если уж на то пошло, а эльфы-партизаны помогут им, в то же время отвоёвывая свои земли. Но со времени тех переговоров посланника хатуки с эльфийским королём, при которых он присутствовал, прошло уже почти десять лет, и до сих пор никакого вторжения не предвиделось. Вместо этого северяне всё ещё подготавливали почву под будущее вторжение, проводя тайные и явные переговоры и организовывая покушения. Северная часть бывшего Чёрного Королевства, теперь называвшаяся Темногорьем, с радостью примкнула к своим давно потерянным союзникам. После Великого Разлома старые истории о короле-колдуне Черномире вновь всплыли на поверхность и каким-то образом превратились из легенды о невероятном предательстве и коварном убийстве прекрасной и смелой царицы змиекровных – в историю о великом и прозорливом короле, который узнал какую-то тайную правду о драконах и поэтому примкнул к их врагам. В тех историях наездники драконов из стражей сирхаалана превратились в предателей младших рас, старшие драконы – из творцов – в злобных разрушителей. Говорилось и о том, что если бы тогда победили хатуки, то Великого Разлома не произошло бы, что, как ни странно, вероятно, даже было правдой. Чернодолье, южная часть бывшего Чёрного Королевства, не особенно стремилось последовать примеру своего северного соседа. Во-первых, после того, как королевство распалось на две части, оба его осколка потратили много времени и сил на войны друг с другом и на утверждения, что они совсем разные. Поэтому если Темногорье чествовало Черномира как героя и возвращение хатуки было встречено положительно, то Чернодолье имело по этому поводу полностью противоположное мнение. А кроме того, Чернодолье вело вялотекущую войну с Эльфийским Королевством, и ему совсем не нравилось, что хатуки вели с эльфами переговоры. Король Чернодолья надеялся однажды самостоятельно сломить сопротивление Драйахгленн и завоевать остатки эльфийского королевства, и этим трофеем он не собирался ни с кем делиться, ни с северянами, ни с южанами. Ситуация с королевствами на дальнем западе была тоже не совсем ясна. Фьерваст – северо-западное королевство людей, чьи владения простирались дальше всех на север, почти до тех же высот, с которых начиналось Ырит’Юктэ, практически не имело дел с остальными королевствами южнее Великой Ледяной Стены, и поэтому невозможно было сказать, что они предпримут. С одной стороны, про жителей Фьерваста ходили слухи, что тысячелетия назад они смешивались с хатуки, и в их жилах до сих пор течёт кровь северян, а с другой стороны, в прошлой войне с хатуки они сражались на стороне «южан». Королевство Авлегсия, находившееся западнее Чернодолья и южнее Фьерваста, а также южные прибрежные королевства – Малискар и Вианея – и свободное гильдейское государство Толкреат тоже отнеслись к предложению хатуки без особого энтузиазма. Они не были заинтересованы в завоевании земель номадов, что лежали за великой пустыней, или же в вылазках в великую неизвестность, что лежала на востоке, за непроходимыми горами. Так зачем им присоединяться к чужому королевству и платить им дань, если им и так неплохо жилось? Что же касалось угрозы с севера, то особенно южные королевства не слишком волновались по этому поводу: между ними и северянами находилось несколько королевств и, если повезёт, то хатуки до них не смогут даже дойти. Поэтому пока что они сохраняли нейтралитет, впрочем, как и королевство краснолюдов. Краснолюды пока ещё зализывали раны, полученные во время последней войны с Белогорьем, закончившейся двести лет тому назад. Правда, Фиах был уверен, что как только им представится возможность, они не преминут всадить нож в спину своим соседям и захватят наиболее богатые рудами земли.

Настоящие сложности создавали восточные королевства людей – три государства, которые возникли на руинах бывшего Белого Королевства, и юго-восточное королевство Тушталай. Последнее было больше занято своими морскими завоеваниями и торговлей, ходили даже слухи, что оно создало колонии на границах земель номадов, рассказывали также и какую-то чушь об исследованиях других «континентов». Поэтому Тушталай не вмешивался в дела остальных королевств, пока те не трогали его, но при этом обладал многочисленной, хорошо обученной и закалённой в боях армией, что делало его серьёзным противником. Светлолесье и Срединоземье вообще даже не рассматривали возможность союза с вождём северян. Хотя Белое Королевство и распалось после Великого Разлома и, как и в бывшем Чёрном Королевстве, между его осколками было несколько кровопролитных войн, их мифологии сходились в том, что именно хатуки были врагом, причём весьма опасным. Их саги всё ещё воспевали героев древности из Белого Королевства, которые противостояли завоевателям, и чьи статуи ещё стояли в древних городах, переживших и Великий Разлом, и различные войны. И, хотя оба этих королевства не отличались особым благородством в отношении своих врагов и соседей, они, тем не менее, странным образом были готовы биться до конца против древнего врага, который так неожиданно появился вновь. А кроме того, они не для того так долго боролись за «независимость» от бывшего королевского дома Белого Королевства, чтобы преклонить колено перед кем-то ещё. Конечно, была и другая причина: и Светлолесье, и Срединоземье захватили земли, ранее принадлежавшие Эльфийскому Королевству, и они знали о переговорах между хатуки и эльфами. Никто из них не горел желанием возвращать эти земли эльфам: в конце концов, они заплатили большую цену за эти земли жизнями своих рыцарей и пролили немало эльфийской крови, неужели почём зря?

Вот тут-то и пригодились эльфы-партизаны. Вождь хатуки хотел, чтобы они подготовили эти земли к вторжению северян, ослабили его будущего врага, обескровили его. Они должны были поднять на бунт ещё живших в тех краях эльфов, что часто было несложно, поскольку люди обращались с ними всё хуже и хуже; атаковать крепости и поселения людей и сеять панику; распространять слухи и дезинформацию о планах хатуки и о местных правителях. Сначала эльфийских партизан было немного, всего около двухсот или трёхсот. Все они были молоды и, в отличие от своего старшего поколения, скорее готовы были вмешиваться в дела не-эльфов – в этом смысле со времён принца Сейгхина ничего не изменилось. Они всегда нападали ночью, пользуясь людской боязнью нечисти, и всегда исчезали так же быстро и тихо, как и появлялись, в результате и получив прозвище: «Нечисть» – Тайбшиахи. Поначалу им сопутствовал успех: несколько эльфийских поселений на границе с Эльфийским Королевством действительно восстали и объявили о независимости от Светлолесья, с последующим обращением в Драйахгленн с просьбой о помощи и защите. В ответ на это регулярная эльфийская армия появилась так же быстро и тихо, как и «Нечисть», и границы Эльфийского Королевства слегка передвинулись на север. Карательные отряды людей, поспешно отправленные на замирение мятежников, были встречены эльфийскими сторожевыми постами, словно выросшими за ночь и укомплектованными магическими сторожевыми башнями, которые были одной из главных причин того, почему людям до сих пор не удавалось прорваться сквозь узкие горные проходы в Заколдованную Долину. После нескольких безуспешных атак отрядам Светлолесья пришлось повернуть вспять не солоно хлебавши, и между Светлолесьем и Эльфийским Королевством разразилась яростная дипломатическая война. Эльфы утверждали, что у них не было другого выбора, кроме как защитить свой народ, который постоянно страдал от притеснений, полностью игнорируя язвительные вопросы «что же они, в таком случае, так долго медлили?» И хотя король Светлолесья был взбешён, его армия не была готова к полномасштабной войне с регулярной армией соседнего королевства из-за пары ничего не значащих приграничных деревень. Что было хорошо, так это то, что первоначальный успех Тайбшиахов принёс им поддержку. К ним примкнуло множество новых бойцов из тех поселений, которым удалось вернуться в Эльфийское Королевство, и из тех, что пока ещё оставались под правлением людей. А вот плохо было то, что люди нанесли ответный удар по эльфам как в Светлолесье, так и в Срединоземье, которое всё больше беспокоилось, что и в нём могут подняться повстанческие настроения. Им конечно ни разу не пришло в голову попытаться разрешить дело мирным путём – после столетий отношения к не-людям как к гражданам второго сорта и разговоров о том, что эльфы несомненно приложили руку к Великому Разлому, поскольку их земли остались подозрительно нетронутыми, никто в здравом уме не стал бы учитывать их опасения и нужды. Если рассуждать по справедливости, то вряд ли постоянные убийства эльфов и ущемление их в правах могли поспособствовать развитию фанатичной преданности нынешним правителям в их среде, но люди считали, что чёртовы недолюди, к которым в зависимости от области относили всё, от лесной нечисти до эльфов, не заслуживали ничего другого. И поэтому люди отреагировали полным уничтожением особенно непокорных поселений и созданием гетто для не-людей, при этом не делалось никаких различий между эльфами и краснолюдами, как, впрочем, и гномами, и другими «странными» расами. Наиболее радикально настроенные считали, что не-людей вообще нужно уничтожать, как кикимор или троллей.