Я, стараясь не разбудить ее, тихонько встал с постели. Искуситель, наполненный утренней эрекцией, тянул меня к темноте, прячущейся за мрамором внутренней поверхности бедер. Солнце уже добралось до груди. В золотом сиянии плавали ягодки сосков. На пальце у нее заблестело колечко. Солнце лизнуло его, отразилось и разлетелось сотней разноцветных искорок по всей комнате. Гладкая белизна коленок манила и притягивала. Я сердито и больно шлепнул предателя. Он возмущенно заколебался из стороны в сторону, протестуя и не покоряясь. Оглядывая Олю, я сделал несколько шагов назад, взял со стола фотоаппарат и мягкой походкой хищника стал обходить ее, выискивая лучший ракурс. Вот он, этот ракурс! Это была удача! Коленки у Оли во сне расслабленно разошлись в стороны. Легкий пушок золотился в темном проеме белеющих ягодиц. Губки, обычно сжатые, доверчиво и сонно разомкнулись, обтекая и обнажая, прячущуюся в складочках, горошинку и открывая взгляду гладкий перламутр внутренней поверхности входа. Обычно плотно сжатый, зев бутончика доверчиво расслабился и приоткрылся. Видеть это было столь необычно, что я замер. Чуть выше золотистая тропинка переходила в мраморную гладь лона и припухлость медленно дышащего, еле вздымающегося животика. А выше спящими котятами улеглись полушария груди. Во сне они размягчились и припали к телу, а к ним припали спящие сосочки, такие же расслабленные и размякшие.

Поляроид клацнул так громко, что я вздрогнул – из него полезла фотография. Я тревожно замер, но Олечка не проснулась. Осторожно двигаясь, я подошел к окну и взял альбом, на котором в белом прямоугольнике было написано: «Моя любимочка». Пухлый и тяжелый, он приятно оттягивал руку. Еще одна фотография с легким шелестом стала его добычей. Я заулыбался, представив, как румянец хлестнет по щекам Оли, когда она откроет альбом на последней заполненной странице.

Я перевел взгляд на Олю и увидел, что один изумрудный глаз уже приоткрылся и наблюдает за мной. Он скользнул по мне сверху вниз, и улыбка тронула уголки губ. Я взглянул вниз и увидел, что работа фотографом помогла.

– Что, сдох бобик? – потянулась она, прогибаясь.

– Прямо на моих глазах сдох! Я видела! – из глаз Оли брызнул смех.

– А какой большой был, какой страшный, – протянула она последнее слово, томно потянулась и соблазнительно поерзала по постели попкой, раздвигая и сдвигая коленки. Умелец тут же стал наполняться и пополз, подергиваясь, вверх. Оля откинулась на спину и засмеялась уже в полный голос. Смеялась она всем телом. Вздрагивали груди, смеялся животик, даже губки, уже закрывшиеся, казалось, улыбались и манили впадинкой между ними. Поэтому когда Оля отсмеялась и подняла голову, он уже опять стоял пружинисто и твердо.

– Ну, иди ко мне, – нежную зелень глаз заволокла поволока, а в голосе появилась томность и нега, – ну, давай же!

– Олечка! – я постарался, чтобы голос моей звучал как можно более строго и твердо, – хватит меня дразнить!

– Ну почему? – надула губы Оля и выгнулась всем телом, соблазнительно поводя коленкой из стороны в сторону. – Я же сама хочу… Можешь даже в любви мне не признаваться. Я и без признаний в любви сейчас смогу.

– Ну, мы же договорились, – я старался говорить так, чтобы голос мой предательски не дрожал. – Сначала научиться танцевать с другими мужчинами и не стесняться этого. Потом начнем знакомиться. А потом будем учиться ходить на свидания, а чтобы у тебя желание не пропадало этим заниматься – решили пока воздерживаться.

Заметив, что она снова надула губки, я добавил:

– Если у тебя будут успехи… то… тогда… в качестве поощрения… в виде исключения… – я тянул и тянул паузу, еле сдерживая улыбку, и победил. Оля не выдержала первая, фыркнула и засмеялась.

– Ну ладно, – Оля снова сладко потянулась, вызвав у меня почти неудержимое желание тут же завалить ее на спину и вогнать в нее как можно глубже уже даже немножко побаливающего от напряжения сластолюбца.

– Буду работать над собой и завоевывать право на благосклонность мужа. Как там погода?

Она вскочила на ноги, накинула на себя халат и вышла на балкон.

– Как же мне тут нравится! Какой вид на море! А какие запахи! – она потянулась, раскинув руки. Халат ее распахнулся, колыхнулась обнажившаяся грудь, но она не обратила на это внимание.

– И все под рукой. Налево пойдешь – в кафе попадешь. Кофе там, кстати, отличный. А танцы – прямо на площади перед нами! Шумно вечерами будет, да и наплевать. Люблю смотреть на танцующих людей! А какой вид на море! Как мне нравится, что можно прямо из номера в купальнике на пляж бегать.

Оля соблазнительно легла животом на широкие перила балкона.

– А направо, если пройти подальше – неофициальный нудистский пляж, – вкрадчиво добавил я, пристраиваясь к ней сзади и мягко толкнув ее в попку, – там можно и вовсе без купальника загорать и купаться.

– Цыц! – Оля в ответ оттолкнула меня и стукнула шутливо по руке.

– Хватит тебе, что я бикини купила. Можно подумать, ты не знаешь, что голышом купаться я стесняюсь. Да что там голышом, я и в бикини-то купаться еще стесняюсь. Вон, лучше на парк посмотри. Просто чудесный парк. Погуляем в парке? Давно мечтала в южном парке погулять среди пальм и цветов!

– Все у нас будет. И кафе, и танцы, и пляж, и парк. Мы сюда зачем приехали? Отдыхать или как?

– Это все прекрасно, но вот за что хочу тебя поругать, – она резко повернулась ко мне, и ее грудь упруго задрожала сосочками прямо передо мной. – Ну вот зачем эта роскошь? Эта огромная постель, эти кресла в номере. Что, нельзя было дешевле номер снять? Опять же – это же не номер, а два смежных номера. Два входа, две смежные спальни, хорошо хоть дверь между спальнями есть. Зачем все это? Мы разве в разных спальнях спать будем? А балкон – не балкон, а целая терраса со столом и креслами. Мы что, богачи и без этой роскоши никак?

– Поясняю. Две спальни – это если друг дружке надоесть успеем. Ну, или спасаться будешь, если я напьюсь и похрапывать начну. Балкон такой, чтобы можно было с комфортом ночью на небо смотреть. Знаешь, какие тут крупные и яркие звезды? А названия созвездий ты знаешь? Нет? А то, что в древней Греции любой образованный человек знал названия не менее сотни созвездий, тебя, учительница и отличница, не угнетает? На юге метеориты падают чаще, поэтому здесь их особенно много, и можно желания загадывать. Ну и главный аргумент: номер надо было заранее заказывать, а свободный был лишь этот.

– Транжира! – отмела мои оправдания Оля. Потом заметила мой взгляд, запахнула халат и шутливо стукнула меня кулачком в бок. – В следующий раз я буду номер бронировать сама, раз ты не умеешь даже номер нормально заказать.

Над площадью перед кафе, над пестрым водоворотом людей, над огнями и яркими вспышками света под потемневшим сиреневым небом металась и переливалась экспромтами соло-гитариста быстрая танцевальная мелодия. Пестрая толпа подхватывала ее быстрый зажигательный ритм, вплетая в музыку согласованный топот множества ног. Четверо молодых ребят, отдаленно напоминающих молодых битлов, колдовали на сцене со своими инструментами и надрывались над микрофонами. Под рожденный ими музыкальный угар по всей площади бесновался людской муравейник…

Прозвучал завершающий мелодию все ускоряющийся грохот барабанов, и музыка стихала. Оля – потная, разгоряченная и улыбающаяся – облегченно бухнулась со всего маху на стул рядом со мной.

– Пашка, как же я много пропустила, когда на вечера в школе не ходила! А там, куда мама меня отпускала, все было так скучно. А это постоянное ощущение, что мать за мной следит! Как же я люблю танцевать! Какое же счастье, что ты меня не послушался и вытащил меня сюда! Какая же я была дура, что так долго упиралась!

Оля передернула плечами и жадно допила шампанское.

– Я уже даже со счета сбилась, сколько я раз танцевала. Пить хочу, умираю. Закажи еще.

– Шесть медленных танцев и четыре быстрых, – отчитался я, – а шампанское сейчас еще принесут.