– Свет у нас с утра отключили, осторожно, – Овцебык остановился, – пришли!

Скрипнула дверь, и узкая полоска света выросла до размеров дверного проёма. Тигрёша зажмурился и вслед за столом вплыл внутрь яркого пространства. Когда же он разлепил веки, то различил впереди, по обе стороны мощной спины Овцебыка, два силуэта: один – большой, другой – маленький. Привыкнув к свету, тигрёнок признал в них Филина и Льва.

– Что, друзья мои, нельзя было дверь открыть? – голос Овцебыка не обещал ничего хорошего.

Он обернулся к Тигрёше:

– Стол поставь, чего замер. А это, познакомься, «мастера» наши: Филин у нас обозреватель, а Лев – артист, понимаешь, то бишь старший диктор… Всё может, ежели пожелает!

Тигрёша кашлянул, протянул лапу. Лев принялся оглаживать собственный галстук, белый в синий горошек, Филин поправил съехавшие на маленький жёлтый клюв очки.

– Как бабушка? – Филин вяло подал тигрёнку крыло и, не дожидаясь ответа, пошёл вглубь комнаты.

– Где Ворон? – окликнул его Овцебык.

– На вылете…

– А Снежная Коза и Большой Панда?

– Студию моют, – Лев поправил узел галстука.

– Это дикторы наши – Снежная Коза и Большой Панда, – пояснил Овцебык. – Кобра – редактор. Ну, Страусиху представлять не буду. Тоже редактор. – Овцебык скривился так, точно его массивные рога чересчур сильно сдавили ему лоб, – фонарь цел?

ТА, КОТОРАЯ НЕСЛА ФОНАРЬ сидела за столом в сером платье с опушкой из белых перьев. Тигрёша подошёл к ней. Страусиха молча протянула фонарь, поведя длинной розовой шеей в сторону начальника.

– Мда, – хмыкнул Овцебык. – Как только дадут свет, у нас начнется запарка – всё-таки сегодня первая передача. А мы ещё толком бумаги не разобрали… Кабинет-то только утром дали. Сам видишь, что творится!

В редакционной комнате, и в самом деле, был тот же беспорядок, что и в коридоре. На сдвинутых в ряд столах – стулья, на застеленном газетами полу – туго перевязанные стопки книг, бумаг, газет и конвертов.

– Приходи-ка ты, Тигрёша, завтра, – продолжал Овцебык. – Посидишь в студии, почитаешь на пробу, а мы тебя послушаем. Подготовь какой-нибудь рассказик на страничку: его и прочтёшь. Тема любая.

– А во сколько приходить?

– Значит, так… Радио открывается в пять вечера, через час после закрытия Зоопарка для посещения… Так что к пяти.

– Спасибо большое!

– Не за что.

…Опомнился Тигрёша уже на улице. Прикрыл за собой тяжёлую парадную дверь с бронзовыми ручками, застыл на ступеньках. Погода – чудо: солнечно, снег блестит, сухо. Позади четырёхстворчатые дубовые двери, серый шершавый гранит цоколя, строгий рисунок красной кирпичной кладки стен… Тигрёша обернулся: в окнах второго и третьего этажа синело небо. Он прошептал: р-р-р а д и о… Повторил ещё раз, зажмурился от удовольствия, покатал слово во рту, с удовольствием ощущая на кончике языка: р-р-р а д и о…

– Кончай р-р-рычать, Грррёша!

Тигрёша повернул голову на звук. Рогатый Ворон. Видно, тот самый, что был «на вылете». Ворон держал под крылом толстую папку:

– Чего у входа жмёшься? Заходишь или оттуда?

– Оттуда. Меня на работу взяли.

– Поздрравляю. А мне, наоборот, туда. Как бабушка?

Тигрёша пробормотал в ответ «хорошо» и поспешил открыть Ворону тяжёлую дверь с бронзовой ручкой…

«Зачем я наврал, что меня взяли? – думал он по дороге домой. – Ведь никто мне ничего не обещал, завтра – прослушивание, а там – по результатам… Нехорошо вышло, ну да ладно, будь что будет! Он был в редакции? Был. С ним разговаривали? Разговаривали. На завтра пригласили? Пригласили! А всё остальное – чепуха. Самое главное будет завтра. Завтра!»

Дома Тигрёша записал в блокнот Бабушкин рассказ о пра-пра-прадеде – белом королевском тигре, том самом, которого раджа забрал к себе во дворец, а потом выгнал в джунгли. Рассказ получился небольшой, на страничку, как и велел Овцебык. Тигрёша переписал его начисто, несколько раз прочёл вслух.

Всё следующее утро он не расставался с блокнотом, был задумчив, рассеян и почти не обращал внимания на посетителей Зоопарка, разглядывавших его через металлическую сетку ограды.

– Мам, смотри! – прокричала вдруг из-за сетки девочка лет семи в красном комбинезоне. – Леопард с блокнотом! Как он попал в вольер к тигрице? Дядя! – девочка окликнула служителя Василича, который как раз в этот момент заносил в вольер алюминиевые судки с обедом. – Дядь, а тигрица леопарда не съест?

– Какой же это леопард? – Василич затворил калитку, – это тигр, только невзрослый ещё.

– Но он же белый!!!

– Тигр Бенгальский Белый. Читать умеешь? Вон табличка.

Женщина увела девочку. Василич отнёс обед в дом и тоже ушёл. Бабушка осталась в кухне… Время тянулось, как нарочно, очень медленно. Тигрёша то и дело поглядывал на часы – Бунин подарок. Белые стрелки на синем циферблате показывали только половину первого… Скучно это – торчать до четырёх в вольере. Если бы не это глупое правило, я бы уже с утра был на радио… – думал Тигрёша. – Жаль, у нас только один санитарный день – понедельник… Он прошёл вглубь дворика, счистил снег с бревна, на котором когда-то играл с Бабочкой, качнул лапой резиновое кольцо качелей. Снежная пыль обсыпала его. Тигрёша отряхнулся, взглянул через ограду на домик ягуаров. Он пустовал уже полгода. Бабочкину семью увезли в Королевский зверинец Лондона, по обмену. Оттуда, говорят, привезут новых ягуаров. Английских. А Бабочка не успела сдать экзамены в школе… Тигрёша почесал нос. Смешная эта девчонка в красном комбинезоне! Неужели так важно, чтоб он непременно был по эту сторону забора, а она – по ту? А если бы он встретился с ней на тротуаре за оградой или у главного входа? Кому бы от этого стало хуже? Никому! Наоборот, интересно…

Он поднял глаза. Самолёт… Бабушка часто рассказывала про аэропорты, электронные табло с бегающими буквами и цифрами, трапы на колёсах, межконтинентальные лайнеры, иллюминаторы. Сам он никогда не летал; первый раз – не в счёт, слишком мал был, когда его вывезли из Индии… Тигрёша зашёл в дом. Без четверти час… Всего только пятнадцать минут прошло!.. Он сел за письменный стол, вытащил блокнот, ещё раз перечитал свой рассказ. Теперь он помнил его почти наизусть. Десять минут второго… Тигрёша перевёл взгляд с запястья на стенные часы с маятником: может, его часы встали? Нет, всё верно, идут.

– Буня, а сколько сейчас времени? – спросил он.

– Через полчаса поставлю разогревать обед, – ответила Бабушка, не отрываясь от газеты. – Ты только посмотри, что пишут!

Грёшка поморщился.

– Это надо знать, прочти.

Бабушка протянула газету:

– Вслух читай!

– Хронику происшествий?

– Да. Одни заголовки чего стоят!

– «Кровожадные гиены наводят ужас на жителей Центральной Африки». «11 человек пострадали от нападения гигантского гиппопотама на островах Токелау». «Кровавый обед: семеро нильских варанов закусили хозяином»… Ужас! – Тигрёнка передёрнуло. – А, вот еще. «Бегемотиха заступилась за сына. В воскресенье была тяжело ранена посетительница Национального парка в ЮАР, решившая сфотографировать детёныша бегемотихи. Неосторожная туристка доставлена в больницу».

Бабушка покачала головой:

– Зачем лезть к детёнышу, скажи на милость? Но и Бегемотиха тоже хороша: фотоаппарата испугалась!

– А! Вот ещё! – оживился Тигрёша. – «Самый опасный зверь. Жителей английского города Бродфорд терроризирует белка…»

– Хватит! Агрессивные, опасные, кровожадные… Все подряд агрессивные и кровожадные? Вы разберитесь сначала, потом пишите. Не разбираются! А почему? Потому что выгодно держать нас всех за агрессивных, опасных и кровожадных!

У Тигрёши вытянулась физиономия:

– Буня, ты чего?

– А ничего!.. Берите, мол, моего малыша, делайте с ним, что хотите, а я буду на это смотреть и радоваться, потому что иначе решат, что я агрессивна! Это, мол, естественно не защищать детёнышей. А я тебе скажу, что это про-ти-во-есте-ствен-но! И всю эту дрянь, прости Господи, вбивают нам в голову!