– Буня! – звал Бабушку Грёшка. – Скажи, а тигры долго живут?
– По-разному… Некоторые лет до двадцати пяти доживают, хотя… точно не скажу. Это зависит от того, где они живут – в природе или, как мы, в Зоопарке, какого они вида – Амурские, Бенгальские, Южно-китайские…
– А мы какие?
– Мы – Бенгальские, я тебе сто раз говорила.
– Значит, мама – Бенгальская?
– Да.
– И ты тоже?
– Конечно.
– И я?
– И ты. Неужто сомневаешься?
…Сомневается ли он? А как тут не сомневаться? Подойди к зеркалу, и вот оно, доказательство – белая морда с чёрными полосками. Белая… Совершенно бела я… Это у рыжей мамы и рыжей бабушки! Такого не бывает, что бы там ни писали в энциклопедиях, словарях и научных книжках. А глаза? Вы встречали тигров с голубыми глазами?… Нет? Пожалуйте сюда! У всех тигров глаза жёлтые, а у него голубые. Как у пра-пра-прадеда, белого тигра; его ещё звали королевским… Бабушка часто рассказывала эту семейную легенду. Мол, нашёл один раджа в Индии, в джунглях четырёх тигрят – трёх рыжих и одного белого: рыжих бросил, а белого взял во дворец. Много у того тигра было потом детёнышей, но все рыжие, ни одного белого! В конце концов, раджа устал ждать: он-то хотел развести белых тигрят и играть с ними, как с котятами. Так вот, разозлился раджа и прогнал белого тигра со всем его семейством из дворца. Но и потом, в джунглях, белые не рождались, одни рыжие, и вдруг… Тут Бабушка всегда гладила тигрёнка по голове: «И вдруг родился ты. Мы никак не ожидали. Ты у нас редчайший экземпляр, Грёшка, так и знай!» Всё. Конец истории. «Бенгальский тигр, рождённый в джунглях»… Только вот правда ли это? Маленьким Грёшка в это верил, а сейчас, когда вырос… Да и сейчас верил. Звучит красиво. Не всякий ведь рождён в джунглях!..
Тигрёша вынул газеты из почтового ящика у калитки и побежал в глубину вольера, – там, за деревьями, угадывался тигриный домик из крупных серых камней под красной черепичной крышей, теперь совсем скрытой под толщей снега.
Глава вторая
Завтрак
– Буня, ты что-нибудь слышала про радио? – крикнул Тигрёша, влетев в кухню с газетами под мышкой.
Бабушка вытерла салфеткой усы.
– Садись, будем завтракать.
– Какой завтрак, Буня! Ты что-нибудь знаешь о радио? О нашем, здешнем, для зверей?
– Ах, об этом…
Бабушка достала из холодильника стеклянную бутылку с молоком, отлила из неё в маленькую чугунную кастрюльку, включила плиту. Тигрёша вертелся рядом.
– Да, я читала. В газетах вчера прошло объявление. Открытие -1 декабря…
– И ты молчала!
– А что я должна была делать? Дай-ка соль… Да вон же она, за тобой, в сером шкафчике, первый ящик справа, – Бабушка отрезала кусок сыра. – Подумаешь, событие – «Радио Зоопарка»! Ну, и о чём оно, по-твоему, будет рассказывать? О том, что Гепарду недодали порцию мяса, а Тюленя стошнило от тухлой рыбы?
– А хотя бы и об этом!
– Дурашка, об этом никогда не расскажут, а если и осмелятся, то радио тут же прикроют. Пойми, правды ты всё равно не дождёшься, читай лучше газеты: там больше информации.
– Всё ты об информации! – Тигрёша вскочил. – А музыка? А сказки?? Это же всем интересно – и нам, и людям!
– И ты думаешь, что люди, – ореховые глаза Бабушки сузились, – станут слушать наши сказки? Не смеши меня. Яйцо будешь?
Тигрёша мотнул головой.
– Напрасно.
– Ты не права!
– Куда уж мне! Сходи, сам убедишься!
– А где оно, радио?
– Справа от главного входа, в бывшей гостинице для иностранных специалистов. Теперь их, иноспециалистов то есть, в город отвозят… Хорошее здание, между прочим, добротное…
– А кого там спросить? – замирая, спросил Тигрёша.
– Овцебыка. Я слышала, его назначили главным редактором. Его кабинет на втором этаже. Сегодня… – Бабушка взглянула на календарь, – понедельник, 1 декабря. В Зоопарке – санитарный день. Посетителей нет, у нас выходной… Значит, радио сегодня открыто с утра до вечера… Ай, заболтал ты меня, молоко убежало!
Она подхватила кастрюльку и принялась дуть на молоко. Тигрёша, между тем, на цыпочках выскользнул из кухни.
– Пойми, Грёшка, я не против радио как радио, – продолжала Бабушка, вытирая тряпкой плиту. – Весь вопрос в том, о чём оно говорит и зачем. А тут всё как-то странно. Дирекция с самого начала темнит, об открытии мы узнаём едва ли не в последний момент, всё скрытно. Почему, спрашивается? А… молчишь! Правильно! Сказать-то нечего. И вообще. Чтобы делать свои программы, надо учиться. Всякий, кто работает на этом твоём радио, куда ты так рвёшься, полгода занимался на специальных курсах. А ты… ты только в июне школу окончил! О чём тут вообще можно говорить? Погоди, объявят набор, пойдёшь учиться. Давай сюда чашку…
Бабушка обернулась. В кухне никого не было.
– Эй, Грёшка!.. Грёшка!
Бабушка выбежала в вольер. «Удрал! Без завтрака! Ну, только вернись!» Она зашла в дом. Вязаная малиновая шапочка и шарф Тигрёши висели на вешалке при входе. Забыл!.. Бабушка покачала головой: «Эх, Грёшка-Грёшка, уши застудишь!» Она собралась уже переступить порог кухни, как вдруг заметила под ногами клочок вчерашней газеты. Она подняла его. Это был обрывок интервью с директором Зоопарка:
«…в канун Нового года и Третьего тысячелетия начнёт работу наше Радио. За рубежом такая практика существует давно.
Корреспондент: Продолжительность передачи?
Директор: Пока один час, вечером, с 21.00 до 22.00. Там посмотрим. Прямого эфира пока не даём, пускай поработают в записи.
Корреспондент: Боитесь крамолы?
Директор: Боимся накладок. Технических. А что до крамолы, то мы – за открытость. В рамках закона, разумеется…»
««В рамках закона»… Ненадолго, значит. Не повезло тигрёнку, не успеет наиграться…» – Бабушка вздохнула. Ещё вчера эта статья взволновала её не больше, чем рекламные объявления. Но теперь… Теперь другое! Теперь на это самое радио рвётся её Грёшка!.. И Бабушка сжала в кулаке газетный клочок.
Глава третья
Новые знакомства
Широкая круговая мраморная лестница, главное украшение бывшей гостиницы для иноспециалистов, а теперь Дома Радио, была погружена в темноту. На площадке второго этажа Тигрёша остановился. Странное у них радио… Поди сыщи тут Овцебыка! Слева зиял вход в чёрный тоннель коридора. Тигрёша боязливо вошёл в него. Двигался он медленно, шаря лапой по стене, то и дело натыкаясь на какие-то предметы.
– Ну? – послышался в глубине туннеля чей-то хриплый голос.
– Я не обязана… – ответил Хриплому другой голос – дамский, колышущийся, как желе.
– Вы обязаны исполнять все поручения начальства, но, как я вижу, вы не в состоянии даже включить фонарь. Дайте-ка его сюда…
– Рр-у-к-и!
От визга «желе» у Тигрёши заложило уши. В глубине коридора что-то громыхнуло. Ещё секунда, и белая вспышка ослепила его.
– Тигрёша? – спросил Хриплый. – Ты чего тут делаешь?
– Ищу Овцебыка.
– Считай, что нашёл.
Пучок света соскользнул с Тигрёшиной физиономии и, качнувшись, ударил в рога Овцебыку. «Вот это да, – обрадовался тигрёнок, – нашёл! И как? С первой попытки!»
– Ты, собственно, чего пришёл? – поинтересовался Овцебык.
– Я… очень хочу к вам, – робко ответил Тигрёша.
– Да? А что ты умеешь делать?
– Я радио люблю… И ещё сказки.
– Сказки? – Овцебык хмыкнул. – Сказок не обещаю. Вон, видишь стол? – луч света упал на пол, высветив край перевёрнутой столешницы и основание деревянной ножки. – Давай-ка, ты возьмись с той стороны, а я – с этой. А вам, мадам, я доверяю фонарь. Надеюсь, его вы не уроните?
«Желе» задрожало:
– Да вы… да как вы…
– Нечего было дёргаться, – невозмутимо продолжал Овцебык. – А то прыгает, как кенгуру: попробуй, удержи!.. Ну что, Грёха, взял? Понесли! Здесь недалеко, до редакции метров тридцать…
Тигрёша шёл, замыкая процессию. Открывала же её, фыркая и колыхаясь, ТА, КОТОРАЯ НЕСЛА ФОНАРЬ. В шатающемся круге света то и дело всплывали шкафы, тумбы, сейфы, груды бумаг, стулья, кресла, табуреты, корзины для мусора, книжные стеллажи. Попалась даже пальма в кадке.
