- Я безору… - он не договорил - Дарнаэл с силой вогнал меч в сердце, будто перехватывая последний глоток его жизни. - С-собака…

- Царская, - мужчина вырвал своё оружие и наконец-то посмотрел на того, что прежде стоял у второй двери, дрожащего, не способного и лук взять в руки. - Похоронишь.

От синевы его глаз не осталось и капли моря.

***

В бесконечном лабиринте коридоров было тихо. Слуги, изредка пробегавшие мимо, не обращали внимания на силуэт в тени - мало ли, сколько десятков, сотен, тысяч жалких людишек может блуждать по королевскому замку? Меч в ножнах - ножнах, снятых с мертвеца, - уже не отливал кровью. Он был вполне нормальным, если не присматриваться, и даже какая-то девочка улыбнулась лучезарно, пробегая мимо с подносом.

Дар протянул руку, останавливая её, и она содрогнулась; дворянин или военный, если судить по дорогим тканям и выправке, мало ли, чего он может возжелать, что девица и отказать не вправе? И сколько потом предложит за молчание - златом, женитьбой, кинжалом в сердце?

- Где король? - голос Дарнаэла звучал хрипло, и все дарнийские, эрроканские, элвьентские нотки, слышимые чуткому уху, смешались воедино.

- В Элвьенте, Ваша Милость… Королева с сыном…

- Где король Галатье? - оборвал он её.

- В башне…

- Это я знаю, - она отпрянула, не в силах выдержать взгляд. - Мне нужно знать, как туда добраться.

- Так ведь… - она запнулась. - Не знаю, могу ли я говорить, - она и пожалела, что запнулась, дожидаясь не мешка с деньгами у ногах, а ножа у горла, но мужчина не шевельнулся и не ослабил хватку. - Можно прямо, но там много переходов, а можно как стража ходит - сначала дойти до входа в башню, а там уж просто, в сторону завернуть, маленькая дверца, и ступеньки будут вести вверх, по кругу, пока не выйдут на единственную площадку - там один только выход, к королевской камере. А вы палач, Ваша Милость?

- Можно и так сказать, - он отпустил наконец-то девушку. - Иди.

Можно было добавить, чтобы она помалкивала об этой встрече, но Дарнаэл так ничего и не уточнил, не оборачиваясь, быстро и уверенно зашагал по незнакомым коридорам, зная, что чем меньше сомнений, тем легче ему будет отыскать путь.

Дворец уже весь спал. Казалось, и стража на рабочих местах тоже присутствовала только номинально; те опирались о стены спинами и, закрыв глаза, дремали, те стояли смирно, но смотрели опустевшим взглядом вперёд, не способные воспринимать реальность. Те и вовсе рухнули на каменные полы, уставшие или, может быть, пьяные.

Но чем ближе к королю, тем ровнее стоит стража. Тем крепче лежал руки на эфесах мечей, тем опасливее оглядываются они, реагируя на слабые шорохи.

Чувствуют? Знают? Притворяются сонными?

У двери к скрытому коридору - двое. На длинной лестнице, вьющейся вокруг башни - никого, только тени от факелов. Несколько ударов, смутное свечение, темнота и громоздкие тучи, шум дождя за могучими стенами, дождя, что никогда не смоет пролитую кровь.

Он вышел на площадку - последний шаг, и дверь к королю уже прямо перед ним. Дверь к тому, к кому он так рвался - может быть, желая умереть?

Тут был всего один стражник.

Бледный, похожий чем-то на матёрого волка - со шрамами на лице, бывавший в боях, холодный, высокий и статный, кремень - рассыплется после удара или нет?

Дарнаэл замер напротив него, всё ещё сжимая оружие в руках, не сомневаясь - этот узнает. Ключ у него на поясе, и с него станется перерубить или уничтожить - не вражеского короля, но единственный шанс проникнуть к цели.

- Ваше Величество, - он положил руку на эфес своего двуручника, тяжеленного, опасного оружия - кто знает, что толкало его пользоваться этим уже давно устаревшим, но всё ещё надёжным произведением смертельного искусства - вечной войны.

Дарнаэл коротко склонил голову в согласном кивке.

- Помнишь меня? - хриплый голос стражника звучал будто бы из прошлого.

- Есть люди, которых никогда не забывают, - отозвался он. - А ты? Ты помнишь?

- Короля, которому должен был отрубить голову? - он выпрямился и вновь потянулся к мечу. - По приказу его же матери? Разнеженного мальчишку, способного только пить литрами вино и утопать в травяном дурманящем дыму? Помню, - пальцы свободной руки скользнули по шраму, тянувшемуся от щеки и далеко вниз, до середины груди. - Только я его тут не вижу.

Он смотрел не на меч врага, а на прикреплённый к поясу кинжал, тот самый, что оставил несмываемую линию на теле бывшего дарнийца. Верный слуга его любимой матушки. Убийца.

Сколько было верных? Сколько предателей? Этот выжил. Тогда он уже почти вонзил меч в его сердце, занёс над головой будущего короля - изнеженного винами, дурманами и властью мальчишки. Тогда - получил по заслугам навечно отметину, за которую, может быть, ненавидел себя, а может, человека, что нанёс удар. Дарнаэл не знал; Дарнаэл не хотел вспоминать безумные глаза солдата, отступающего в темноту, единственного, кроме него и ещё двоих его друзей, кто помнил о предательстве королевы.

Сейчас их осталось двое. Больше никто не расскажет, никто не узнает; король давно вернулся на своё место, стражник - остановился у двери.

- Ты не можешь сказать, что ненавидишь меня за это, - продолжил мужчина. - Не можешь сказать, что хотел бы разрушить тот день и стереть из своей памяти. Это твой опыт. Это то, что сделало тебя таким.

- Это то, что могло меня убить, - отрицательно покачал головой Дарнаэл. - И если б не ты, может быть, не было бы этой войны.

- Если б не я, юный избалованный принц умер бы от яда… Или женился на какой-то вертихвостке вроде своей матушки. Ей ты - прощаешь? По крови? - он прищурился. - Или есть другие причины?

Дарнаэл усмехнулся.

- Ты последний, - наконец-то промолвил он. - Последний шаг к моей победе.

- А ты, король, уже не в дурманах, но всё ещё ищешь свою смерть.

Они никогда не встречались в равном бою. О Дарнаэле ходили красивые легенды - элвьентское солнце, Завоеватель - сразу после Первого лучший король в истории своей страны. Армия его непобедима, но одно дело драться с толпой за спиною, или за спиною у толпы, а другое - один на один, со своим прошлым кошмаром. А безымянного - он не мог вспомнить ни единой буквы из имени его, - Дар видел ещё в юности в бою.

Тогда, когда это случилось, стражнику, верному псу его матери, было не больше тридцати. Его лицо не изуродовала эта отвратительная полоса, будто бы у Рри, а на душе не оставило пятно гадкое предательство, но оно ведь уже было в планах, не так ли? Дарнаэл мог поклясться, что да.

Он когда-то ровнялся на него. Хотел быть таким же сильным в бою - а после, когда ненависть перегорела, чувствовал даже не презрение, а слой пыльного равнодушия поверх жажды мести, замершей где-то далеко в его сознании.

- Я пришёл за королём Галатье - и уйду с ним.

- Ты пришёл не уйти отсюда, - возразил мужчина. - Ты пришёл умереть, Даррэ, чтобы тяжесть больше не рухнула на твои плечи.

Если б только их было много! Если б он мог поддаться и почувствовать, как тяжёлое лезвие обрушивается на его голову, как разрубает на части враг… Даже будь они слабыми, если б только он не знал их - он позволил бы себе проиграть так честно, как это только возможно.

Но когда они скрестили мечи, Дар уже загодя знал, что не отступит.

Ему, может, когда-то не хотелось жить. Может быть, тому юнцу, не способному быть человеком, и нужно было забвение.

Но у него осталось слишком много всего в долгах, чтобы остановиться на самом последнем миге кровавой, вьющейся странными волнами дороги.

Стражник был силён. Дарнаэл знал - может, они даже не равны в умении, может быть, он вынужден будет отступить. Такие точёные, строгие, уверенные удары, не характерные для Дарны, в его руках - могучее оружие, бьющее тяжело, так, что немеют запястья.

И он, как тогда - к дереву, - отступающий к стене. Вот-вот оступится, вот-вот упадёт, и предательство тяжёлым крахом рухнет на его плечи. Некому защитить или поддержать законного принца. Некому выжить и порадовать королеву. Некому помешать её правлению.