Он пришёл сюда за этим. За кровью, за болью, за отмщением. За тем, чтобы умереть по пути - и забрать с собой столько врагов, сколько он сможет.

Когда в последний раз Дарнаэл шёл на верную смерть? Когда брал в руки оружие для того, чтобы погибнуть? Когда ему хотелось сложить голову на поле битвы или с глазу на глаз со своим противником, лишь бы не вернуться в своё государство живым?

Лиара много раз пыталась отрубить крылья, которых нет, или перерезать горло кинжалом. Может быть, рано или поздно, ей удалось бы это. Может быть, уже удалось.

Почему он решил, что должен идти сюда? Чарующие речи и очи эльфов - и мёртвый взгляд лучшего друга? Холодное разочарование с оттенком смерти - или тень прошлого в зеркале, даже не его собственного. Вечно в игре. Когда он привозил из Халлайнии шахматы, единственный успех той поездки, то ненавидел короля за его слабость. Но разве королю не положено быть слабым? Могучие ферзи - его прелестная Лиара, - одним шагом пересекают всю доску, убивая всех на своём пути; правитель - главная фигура, он прячется за спинами, и главная цель всего этого - уберечь его жизнь.

Дарнаэл, наверное, всё время делал что-то не так, когда выходил вперёд, пытаясь повести свою армию в бой. Он и сейчас сдавался; вместо воевать там, рядом с ними, плечом к плечу, шагал длинными холодными коридорами дворца во вражеской стране, чтобы освободить человека, не способного обидеть и муху. Не доброго, но бесконечно слабого и не готового рисковать. Был ли в этом толк, помимо его разочарования и шанса умереть за последнее правое дело?

Страна анархии. Страна боли. Страна пошлости и подчинения старым правилам. Страна без веры и власти. Честь невидимой империи, не присоединившаяся к ней только потому, что моря слишком глубоки, а океаны безбрежны.

Он взвесил в руке кинжал и уверенно зашагал вперёд, уже зная, куда следует повернуть. Короли и королевы не ходят тайными путями, иначе он бы взбирался по стенам с кинжалом в зубах и сорвался бы в розовые кусты, будто любовник-неудачник, не сумевший пробраться к хорошенькой принцессе, или наёмный убийца, недостаточно умелый, чтобы проскользнуть тайно в покои своей жертвы.

Дар даже не крался, хотя мог, наверное. Сквозь окна прорывалась во дворец темнота, пылали огненными островками и короткими вспышками факелы на стенах, и шаги эхом раздавались в каменном коридоре. Становилось всё холоднее; вот-вот он окажется у главного входа.

Стража ощетинилась оружием, когда он подошёл вплотную - не тот мальчишка, мечтающий изучать языки, не его уставший напарник, но и не вечные воители.

…Дарнаэл знал - пока первая капля крови не упала на землю, войны не будет. Он не нападёт первым. Будет хитрить и выбирать обманные пути, лишь бы ускользнуть от необходимости выстрелить, ударить, перерезать горло. Он же не хочет убивать, верно?

Этого жаждет что-то другое. Ненасытный, кровавый монстр; почему король ведёт свою армию, кроме как для вдохновения? Кроме как заставить их сражаться яростнее?

Он никогда не любил убивать - если на него не нападали первым, если это не было поле боя. Но ведь как кличут его в стране?

Дарнаэл Завоеватель - сам себе армия, и не имеет значения, сколько туманных войск невидимыми шеренгами выстроились у него за спинами.

- Кто ты? - стражник взвесил в руке свой меч. - И почему рвёшься в замок на ночь глядя?

- Я ведь уже в замке.

- Тогда покажи лицо, путник. Чужакам во дворце не место.

Дарнаэл коснулся кончиками пальцев ткани своего плаща - даже не думал, что вновь набросил его, пока шагал по этим коридорам. Или ещё на улице, может быть, пытаясь тенью проскользнуть мимо стражи?

Скользнул по застёжке - и тонкая ткань, для крестьянина стоившая бы целое состояние, равно как и для стражи, стоявшей перед ним, тоже, медленно сползла с его плеч.

Шпага сверкала странными пламенными языками при свете факелов. Стражники сначала покосились на неё, словно считая, что основная опасность - в оружии, ещё не орошенном кровью, - и только после посмотрели ему в глаза.

Наверное, ему было бы уместно заколдовать их. Обратить в камень или пепел, заставить равнодушно отступить или, может быть, просто, неожиданно сделать выпад и перерезать горло, безо всяких чар. Но так не умирают, так подло пробираются к своей цели; Дарнаэлу не хотелось играть в выживание. Он привык выступать чёрными фигурами за жизнь. Всё - или ничего; когда-то королю Элвьенты везло.

Может быть, наступила чёрная полоса.

Он шагнул им навстречу, и стражники не смогли заставить себя спокойно сомкнуть мечи пред ним. Боялись? Не бросились в рассыпную, но осторожно отступили, словно от неизвестного, боясь растаять. Трусость - это ведь Торресса! Кого он жалеет! Жалкий народ, утонувший в собственных желаниях? Он имел бы право перерезать весь этот дворец за то, что они посмели на него напасть. Но воин - не убийца. Воин - это благородное оправдание.

Дверь распахнулась от одного короткого толчка, и только тогда они одумались. Дворец без засовов, ненадёжный, напасть - и осыплется пеплом от одного только удара вражеской армии. Армии, которой у него сейчас не было.

Удивительное совпадение.

- Он один! - будто оживление в чужом голосе, и Дарнаэл не остановился, упрямо шагая вперёд. - Да чего же ты стоишь! Он один! Без армии!

Он обернулся - стражник стоял с луком - где только успел взять? Или у него он был? Целился - прямо в сердце, ведь противник без щита, без защиты, без доспехов.

- А сразиться? - Дарнаэл отбросил шпагу в сторону, раскинул руки, словно ожидая выстрела. - Страшно?

- Какой ненормальный сразится с элвьентским монстром? - руки его дрожали. Не юный, не добрый, трусость - вот она, Торресса. Будто бы в Элвьенте не так.

- Стреляй, - с мягкой улыбкой ответил Дарнаэл. - С каждым моим словом ты думаешь, что уже пора, верно? Что если я вдруг начну давить тебе на жалость, - он опустил руки, - то ты посмеешь оступиться и пропустить выпад монстра. Правда? Ты боишься, что проиграешь в честном бою, что вас - десять на одного, и то мало. А ещё, - он улыбнулся широко-широко, - ты знаешь, что в этом коридоре за дверью ещё пятеро или шестеро, и они успеют перерезать мне горло до того, как я сделаю хотя бы шаг, верно?

Лучник не ответил. Королям вообще не отвечают, их режут - будто бы свиней. Но короткая вспышка, будто бы взрыв - и лук раскололся на две части, а плечо обожгло болью и кровью.

Дарнаэл обернулся, с неожиданной яростью одним взмахом перерезая противнику горло; брызнула кровь, растекаясь тонким слоем по лезвию кинжала, и он вдохнул привычно медный запах, с невообразимым равнодушием принимая очередное убийство, на которое не должен был бы идти.

Ему не надо было смотреть, чтобы знать: тот, за его спиной, опускается медленно на колени, зажимая больную руку. Касается окровавленной в неверии шеи. Не понимает, что случилось, почему так жжёт - ни лезвия нигде, ничего.

Иногда так хорошо, когда страны не слишком развиты, правда, король?

Это не было честным боем. Они нападали со спины и пытались убить, Дарнаэл оказался слишком сильным для тех четверых, что осталось. Для тех троих. Двоих. Одного.

Он не помнил - как и когда, только видел кинжал, по лезвию которого стекала кровь, видел чужой меч - в своих руках, удивительно, верно? И вдыхал тяжёлый воздух, пропитанный кровью, зная об испуганном взгляде за спиной, об опущенном оружии и сломленных луках. О том, что, прежде чем они догадаются, как лечить, один из стражников истечёт кровью. Как близко к сердцу левая рука, державшая лук! Как испуган второй, что бросает оружие и тоже падает на колени, глядит на него, будто бы прося помилование!

Дарнаэл и взгляда на них не бросил. Он просто чувствовал; рождённый для боя знает, что происходит с его противниками. Как давно они мертвы или как скоро отправятся к своим богам - к Первому, к Эрри, да хоть в самую бездну!

Последний отшатнулся. Рухнул на спину - и тоже застыл с молящим, смешанным с дикой ненавистью, взглядом. За спиной - звериная покорность, впереди - человеческая подлость, спрятавшаяся в глубине расширившегося зрачка.