— Фигово, — решил я поделиться наболевшим с Сатклиффом, пытавшимся заварить чай. — Если даже Динка и заинтересует Гробовщика, то только на одну ночь, и всё. Надо бы мне с ней об этом поговорить…

— А это разве не будет вмешательством в её жизнь? — хитро так протянул Грелль, и я удивлённо на него воззрился. — Заметь, она твоего совета не спрашивала, да и любой, кому будут указывать, кого любить, а кого нет, возненавидит советчика. Влюблённые не видят дальше собственного носа, потому так часто обжигаются. Но если они не будут обжигаться, то и не найдут того, кто их примет.

Это ещё что за лекция о любви такая? Я нахмурился и, отобрав у жнеца заварку, начал самолично заваривать чай. Грелль же уселся на стул и, как-то на удивление печально на меня глядя, спросил:

— Ты всё-таки влюбился в эту скучную девчонку?

— Нет, — покачал головой я, совсем не разозлившись на этот вопрос. Кажись, я к нему уже привык. — Просто волнуюсь за неё — Динка мой друг. Но ты, кажись, прав. Она обидится, если я полезу не в своё дело. Вот только жаль, что она не видит очевидного: мы из разных рас, и смертные для жнецов — лишь мешки с костями, не более того. На любовь до гроба ей рассчитывать не приходится — она состарится и умрёт, а Гробовщик будет вечно молодым. Зачем ему старуха? Зачем ему смотреть, как она умирает, даже если вдруг он увидит в ней не просто очередной набор сухожилий и мышц, а личность? Да и не увидит он её замечательных душевных качеств — она априори для него только подопытный кролик, не больше. Наши расы слишком разные.

— Верно, но только отчасти, — подозрительно тихо ответил Грелль. — Да, смотреть, как любимый умирает, тяжело. Как стареет — тоже. Человеческая жизнь для нас как один миг, потому мы не можем связать себя с людьми узами настоящей любви и быть верными смертному до его гроба. Но почему ты отвергаешь мысль о том, что жнец может влюбиться в человека? Не обращай внимание на моего напарничка, у Нокса вообще любовь измеряется только постелью. Но, Лёшечка, быть со смертным, которого полюбишь, хотя бы несколько лет — разве это не прекрасно? Наши жизни не имеют финальной точки, мы в любом случае переживём своего партнера, а потому смотреть, как он умирает, никто не согласится. Но год, два, три быть счастливым со смертным — почему нет?

— Потому что мы для вас — низшие существа, — озвучил я очевидную истину, разливая чай по чашкам.

— Не скажи, — усмехнулся Грелль и, подперев рукой подбородок, заговорщическим шёпотом поведал: — Смертные для нас и впрямь в большинстве своём — мешки с костями, слишком хрупкие, слишком слабые, слишком недолговечные. Они нам неинтересны ввиду своих физических особенностей — кому нужно слабое существо рядом? Но если человек сумеет заинтересовать жнеца, его отношение может измениться. Открою тебе страшную тайну, Лёшечка! — я аж напрягся. Кажись, сейчас Грелль опять съедет на обсуждение наших с ним взаимоотношений. — Сначала я видел в тебе лишь симпатичную игрушку, которая может меня позабавить. Но в Америке ты меня удивил — кинулся на помощь тем деткам, зная, что, скорее всего, не выживешь, пообещал сходить со мной на кладбище ради их спасения, хотя очень боялся этого похода. Меня это заинтриговало. Потому теперь это не только игра. Ты мне интересен.

— Окстись! — пробормотал я и одарил Грелля полным глобального ужаса взглядом. — Надеюсь, ты там в меня влюбляться не надумал?

— Пока нет, — захихикал жнец, и у меня аж от сердца отлегло. — Но ты меня заинтересовал как личность. Ты слаб физически, как все смертные, но у тебя есть стержень, что меня в тебе привлекает.

— Слава Богу, что не влюбился, — поставив перед ним чашку чая, искренне сказал я. — Ты в принципе неплохой мужик, хоть и с заскоками, и пока это всё игрой было, мне тебя посылать было просто. Но реально чувства ранить я не хочу, так что не смей в меня влюбляться — я всё равно натурал!

— Посмотрим, посмотрим, — протянул жнец, и я закатил глаза, но Сатклифф, к счастью, сменил тему: — Так что, чисто теоретически, даже у твоей обделённой внешностью подружки есть шанс заинтересовать Легендарного. И если это произойдёт, хотя бы пару лет счастья он ей сможет обеспечить. Почему же ты не хочешь поддержать подругу, а вместо этого решил «вразумить» её, лишив мечты?

Я призадумался. В принципе, если Грелль сказал правду, то шанс у Динки есть — она очень интересная личность. Да и прав жнец, с какого фига я решил, что моё мнение — главное и окончательное, а жизнь сложится именно так, как я предполагаю? Если Динка и ошибётся, то это будет её ошибка, а на ошибках учатся. А вот если я своими нравоучениями лишу её надежды на счастье, пусть и недолгое, то грош мне цена как другу. Пусть уж лучше она набьёт себе шишку своими собственными ошибками, чем я сознательно испорчу подруге жизнь, ведь если Грелль считает, что у неё есть шанс, значит, он и впрямь есть.

— Ты прав, — вздохнул я и уселся на своё законное место с чашкой в руках. — Спасибо, мозги вправил.

— Для чего же ещё нужны друзья! — всплеснул руками Грелль и рассмеялся. — Обращайся, если что!

— Ловлю на слове, — хмыкнул я и, изобразив пальцами пистолет, «пальнул» в Сатклиффа.

— Ах, я так рад быть пойманным тобой, Лёшечка! — картинно закатил глаза жнец и, приложив руку ко лбу, распластался по стулу, как подстреленный. Я рассмеялся, потому как во всём этом спектакле было куда больше ехидства, чем картинного жеманства, и Грелль ко мне присоединился. Кстати, мне кажется, я начал его лучше понимать, и это заметно изменило наши взаимоотношения. Всё-таки у Грелля хоть и дофига тараканов в голове водилось, он был крайне интересным, умным и внимательным собеседником, да и вообще, когда фигнёй не страдал, становился отличным товарищем. Вот только когда его заносило… Но не будем о грустном.

Вскоре из ванны выползла Дина, и я, как бравый рыцарь, поинтересовался состоянием её руки. Как оказалось, вчера вечером над раной моей подруги помудрил Гробовщик, а потому она почти не болела, и хотя драться Динка бы не смогла, всё же подвижность её ограничена не была. Это безмерно радовало — Спирс ведь сказал, что драться нам в ближайшее время вряд ли придётся. Динка данную новость выслушала без особого энтузиазма и лишь сказала, что отсутствие сражений вряд ли очень сильно облегчит нам жизнь, но всё же признала, что с её раной бои были бы явно излишними, так что новость скорее хорошая, чем плохая. А ещё я сказал подруге, что сдержу слово и ни в коем случае не полезу в её прошлое, и если она волнуется из-за вчерашнего нашего поступка, то не стоит, ведь мы это сделали только чтобы удостовериться, что она жива и не нуждается в срочной медицинской помощи. Динка оттаяла и разулыбалась, сказав, что верит мне, и я ещё раз пообещал не лезть в её прошлое. Если честно, у меня прям камень с души свалился, учитывая утренние треволнения, да и Динка, кажись, пришла в норму — по крайней мере, она бодро принялась за готовку, даже у Грелля поинтересовавшись, чего он хочет на завтрак. Жнец от её стряпни ожидаемо отказался и слинял вниз, к геркулесовой каше демона, которая, кстати, была на удивление вкусной, а ведь обычно овсянка до безобразия мерзкая. Я же, нарезая салат (сам вызвался помочь), рассказал Динке о проблемах сестры, на что она удивительно спокойно ответила:

— Инна выкрутится. Ты видел вчера её глаза? Я знаю этот взгляд. Он бывает у тех, кто переступил через чужую жизнь.

Я так и не понял, что Дина имела в виду — Инка ведь не станет никого убивать ради рабочего места! Да и она сама говорила, что убить не сможет, поэтому что значит «переступил через чужую жизнь», я взять в толк не мог. Но буквально через полчаса этот вопрос отошёл на последний план. Мы позавтракали и зарылись в интернет, разыскивая информацию о различных природных катаклизмах и способах в них выжить, но стоило лишь нам открыть страницу о наводнениях, как мир полыхнул белым. Мы не успели…

====== 25) Контраст ======

Комментарий к 25) Контраст В данной части опять появится предложение, лишённое знаков препинания. Это не ошибка – так планировалось. Спасибо всем, кто продолжает читать эту работу)