— Это ненадолго, — легкомысленно отмахнулась сестра и обратилась к жнецу: — Чаю?
— Пожалуй, откажусь, — бросив на врага испепеляющий взгляд, ответствовал Спирс, Инка же поднялась и, подрулив к плите, подозрительно вежливо и благожелательно заявила:
— Присаживайтесь, я сама налью. Вы ведь окажете мне любезность?
Уильям подозрительно покосился на Инну, но всё же сел на Динкино место, а моя ставшая не в меру деятельной сестра налила две чашки чая и, одарив одной жнеца, вторую поставила у свободного края стола, обратившись к Михаэлису:
— В ногах правды нет, не хочу, чтобы ты один здесь стоял, как раб на плантации. Составь нам компанию, а то какая-то прямо дискриминация по расовому признаку получается.
— Как пожелаете, — флегматично ответствовал демон и, покосившись на мрачного Уилла, нехотя потягивавшего чай, с подозрительно победоносным видом уселся на свободный стул.
Пока мы завтракали, Спирс одаривал Инку ценной информацией, которую ему велел передать Эмма-Дай-О. По его словам, поскольку столкновения с воинами различных эпох, использовавшими разные стратегии и оружие, оказались неэффективны, Владыки решили изменить стратегию и попробовать поставить нас в ситуации, где боевые навыки не будут иметь особого значения. Это радовало, особенно учитывая ранение Динки, но мы с Инной насторожились — если нас занесёт в какой-нибудь потоп, Дина не выплывет, тем более с такой раной. Жнец же заявил, что и меня, и Динку от смерти он спасёт в любом случае, однако Инне «стоит побеспокоиться о себе» — по его словам, опасностей в подобных путешествиях будет больше, нежели в предыдущих. Куда уж больше, мне интересно? Нас в Америке чуть не застрелили, а в Испании чуть не сожгли! Впрочем, и впрямь аномалия спасала мою сестру не так уж часто, так что я вслух возмущаться не стал — только мысленно. Инке же, казалось, всё было нипочём, и она уверенно так ответила: «Я выживу», — хотя у меня лично уверенности в этом не было. А вдруг аномалия ошибётся? Или решит, что устала, отпуск возьмёт? Короче, кто ж знает, что будет и каким боком нам это выйдет? Но сеструха была спокойна, аки Колосс Родосский, и мне оставалось лишь надеяться, что её не постигнет его участь.
Когда Спирс ушёл за отчётом от Нокса и Сатклиффа, Инка метнулась к своему компу и зависла над объявлениями о работе. Михаэлис же помыл посуду (поражаюсь на него — мужик, а хозяйственный до безобразия. Я бы так не смог) и отправился на улицу — за газетами для «госпожи», которые ему предстояло просмотреть. Ну а я помаялся от безделья с полчасика и подумал, что надо бы проведать Динку, если же она спит, стоило прогуляться и проветрить мозги. Что интересно, Грелль до сих пор не упоминал о моём обещании и не требовал сходить с ним на кладбище, и это меня очень удивляло, а совесть медленно, но верно начинала меня грызть. Я знаю, что обещанного три года ждут, но всё же обещания надо выполнять, а значит, несмотря на молчание жнеца, я таки должен сам ему напомнить об этом походе. Нет, я не мазохист, просто слово держать привык… а жаль. Вот с такими невесёлыми мыслями я и поднялся на третий этаж, причём дверь мне открыл, что интересно, предмет моих тяжких дум.
— Какие гости! — всплеснул руками Грелль и разулыбался во все тридцать два обпиленных зуба. Если он дверь открыл, значит, Динка спит. Обидно…
— И без охраны, — добавил я и пропёрся в хату, не снимая кеды. Ну мало ли, нас прямо отсюда в прошлое закинут? Чревато! Потому мы и не разуваемся в последнее время дома, только перед сном, и то не всегда — я однажды так и лег в кедах дрыхнуть, опасаясь отправки с утра пораньше.
— Охрану я тебе обеспечу в любой момент! — проворковал жнец, а я фыркнул:
— Кто бы меня от тебя ещё охранил!
— Какой ты недоверчивый, Лёшечка, просто слов нет, — оскорбился жнец, но, бодрым парнокопытным проскакав на кухню, добавил: — Впрочем, это не важно, я всё равно сдержу слово!
— Кстати, о птичках, — нехотя пробормотал я и, поймав хитрый взгляд паранормальной гадости, плюхнулся на стул. — Я тебе обещал в Америке кое-что, а ты даже не требуешь расплаты. Почему?
— Ой, ну ты ведь человек слова, разве нет? — усевшись справа от меня, проворковал явно довольный Сатклифф. — Я ждал, пока ты сам решишь выполнить обещание. Это будет значить, что ты уже готов к нашей поездке! А значит, она пройдёт весело.
— Угу. Для тебя, — поморщился я и выдвинул условия: — Я с тобой пойду только в том случае, если ты не будешь меня домогаться или пытаться прирезать. Ну и если обещаешь не ставить меня в неловкие ситуации: не оставишь в Питере, не будешь, если днём пойдём, выставлять меня геем перед другими посетителями…
— Лёшечка, ты такой жестокий, — томно протянул жнец. — Мне это нравится! Похоже, ради тебя я готов поменять специализацию на абсолютного мазохиста!
— Обойдусь, — поморщился я. Мне никогда не понять его логику, если она вообще существует! А то, кажется, она давным-давно ушла на встречу с глобальным потеплением и испарилась…
— Когда отправляемся? — проигнорировал меня Сатклифф. Вот умеет он, когда ему надо, делать вид, что не слышал собеседника! Я аж завидую иногда.
— Ну, вот как вернёмся из похода с твоим боссом, я в норму приду, и сходим, — я капитулировал. А другого выхода изначально не было, так что куда ж деваться?
— Отлично! Тогда я проведу тебя по самым живописным кладбищам Петербурга, покажу самые красивые памятники и расскажу удивительные истории старинных захоронений! — воодушевился жнец, и я, если честно, подумал, что, может, не так уж эта прогулка будет и плоха, если он слово сдержит и не будет до меня домогаться.
Пока мы с Сатклиффом увлечённо беседовали о Питерском некрополе, Динка наконец соизволила проснуться и прошлёпала в душ, одарив меня вялым: «Привет, Лёш». Я был озадачен её мрачным настроением и спросил у жнеца, чегой-то с моей подругой, на что тот заговорщически мне подмигнул и, понизив голос до шёпота, пояснил:
— Вчера эта твоя «подруга» спросила Величайшего, зачем он дал тебе адрес того любопытного домика. Легендарный же ответил, что не обязан перед ней отчитываться, но сделает исключение и пояснит: ему было скучно, а вся эта история показалась довольно забавной. Девочка ему не поверила и предположила, что у него наверняка были какие-то планы на всю эту эпопею, но Гробовщик ответил, что либо ей придётся довольствоваться таким объяснением, либо угадывать самой — он не будет пояснять. И тогда эта глупая девчушка решила угадать — спросила, не было ли всё это проверкой, ведь Величайший знал, что она разозлится на друзей за вмешательство в её жизнь, потому и позволил всему этому произойти. Как я понял, она угадала — Легендарный ответил: «Можешь мыслить логически, когда хочешь». На это твоя подружка обиделась, потому как, судя по её ворчанию, она не хочет ссориться с вами и боится причинить вам вред, Легендарный же попытался сгладить ситуацию словами о том, будто для этого её и тренирует, ведь никто не даст гарантии, что вы не влезете в её жизнь самостоятельно, без его участия. Но из-за этого она лишь ещё больше расстроилась, видимо, понимая, что Гробовщик прав, и потому теперь у неё прескверное настроение.
— Да я ни за что не полезу в её жизнь! — возмутился я, недоумевая — как Динка могла поверить, что я буду копаться в её прошлом, если я слово дал в это не лезть?!
— Я-то тебе верю, но она, кажется, вообще никому не склонна доверять. Разве что Величайшему, — многозначительно так покосившись в сторону ванны, ответил жнец и добавил: — Только вряд ли ей что-то светит! Если уж даже я не смог ледяное сердце нашей легенды растопить, то у неё нет и шанса!
— Но Гробовщик — не гей, — воззвал я к разуму Грелля.
— А ты откуда знаешь? — хитро прищурился жнец, и я растерялся. А правда, откуда я знаю? — Вот то-то и оно! Никто ничего не знает о Легендарном, потому что он слишком скрытный. Так что шанс у меня был.
— Ну, может быть, — признал поражение я, подумав, что шанс-то у Грелля был, только если Гробовщик у нас тоже фанат Голубой Луны. В противном случае у Динки шансов больше. Хотя она смертная, а значит, для Легендарного она даже хуже жнеца-гея. Ведь они к нам относятся как к мешкам с костями, и потому максимум, что им от нас может быть нужно — секс. На большее ей рассчитывать не стоит.
