====== 1) Галлюцинация?.. ======
«Пользуйся жизнью, она так быстротечна».
Вы верите в судьбу? Вот и я нет. Но я верю, что в жизни полным-полно странностей, причём неприятных куда больше, чем позитивных. Моя жизнь — яркая иллюстрация данного тезиса. Ведь неприятностей в ней всегда было навалом. Но они не сделали меня ни пессимисткой, ни фаталисткой, что интересно. А ведь могли!
Обречённостью моя жизнь веяла давно, возможно, с самого рождения, но каким-то таинственным образом я выживала в самых сложных ситуациях, а сама эта жизнь катилась к чертям. В мистику я не верю и считаю, что законы рационального мира непоколебимы, однако, как объяснить то, что я выживала в самых разных катастрофах, не знаю. В удачу я не верю — считаю, что её человек должен строить сам, в карму и судьбу тоже, а помощь свыше считаю недоказанной, хотя атеисткой и не являюсь. Вывод: я понятия не имею, почему выжила в тех катастрофах. Но, пожалуй, перечислю несколько из них, раз уж упомянула…
Родилась я с пуповиной, обвитой вокруг шеи, но меня откачали, а вот моя мать умерла. Отец, являвшийся в советское время спекулянтом, отправил меня к бабушке в город на Неве, и эта потомственная аристократка воспитывала меня в безумной строгости, но часто возила к отцу, в Свердловск, считая, что он не имеет права забывать о дочери. Он же, под давлением своей матери, властной и очень жёсткой женщины, брал на неделю отпуск, и мы, вместе с его новой семьёй — женой и сыном, ехали в деревню, а точнее, в посёлок Косья, и в девяносто седьмом году это привело к тому, что я чуть не погибла в пожаре. В тот год я попала в больницу именно в этом самом посёлке, и возникший там пожар унёс жизни шестнадцати человек, я же отделалась лёгким испугом.
В девяносто восьмом на станции метро «Сенная площадь» Петербурга обрушился козырёк вестибюля станции, в результате чего погибло семь человек, а мы с бабушкой остались целы и невредимы. В девяносто девятом отец перебрался в Москву и поселился на площади Гурьянова, и в сентябре того же года бабушка решила навестить сына, заехав к нему всего на пару дней, но ночёвка в новой квартире моего папеньки обернулась для нас кошмаром террористического акта. Дом был взорван, восемьдесят восемь человек погибло, более двухсот, в том числе и мои родственники, получили ранения, а я отделалась парой царапин. В двухтысячном прогремел взрыв в подземном переходе под Пушкинской площадью, и угадайте, кто в тот август вновь навещал своего папеньку? Верно.
На Балтийский вокзал Петербурга утром одиннадцатого ноября две тысячи второго года мы с бабушкой пришли провожать её старого приятеля, а закончилось это тем, что поезд без машиниста вдруг пришёл в движение и вылетел на перрон. Четверо погибших, девять раненых, инфаркт у моей бабушки, чей старый друг пострадал, а мне хоть бы что. В феврале две тысячи четвёртого мы, как всегда, навещали папеньку и его семью и решили отметить День Святого Валентина походом в аквапарк. Что ж, «отмечали» мы его в больнице, куда угодила моя бабуля с повторным инфарктом в результате обрушения крыши аквапарка, являвшегося первоначальным местом празднования. Кстати, тогда погибло двадцать девять посетителей.
В две тысячи шестом я вновь попала в гущу террористических разборок, на этот раз на Измайловском рынке, и бабушка решила, что с неё хватит — больше к отцу мы не наведывались. Зажить бы нам с ней спокойной жизнью под серым, хмурым и дождливым Питерским небом — ан нет, не судьба. В две тысячи девятом я каким-то чудом выжила в автокатастрофе, хотя травмы получила очень серьёзные, и живот мне тогда буквально разворотило, а в две тысячи десятом подобная катастрофа забрала-таки жизнь моей бабушки, я же отделалась парой ушибов и переехала в Москву, к отцу. Дела у него шли неплохо, и мы зажили дружной семьёй: я, он, его жёнушка, ради которой он и сплавил меня в трёхмесячном возрасте на попечение бабули, а также их сын Алексей, который появился на свет всего через девять месяцев после моего отбытия в Питер — любопытно, не правда ли? Его из всех катастроф моей жизни задели лишь взрыв их дома и обрушение крыши аквапарка, однако и этих двух событий ему хватило, чтобы стать готом. Он верил в мистику, судьбу и в то, что его спасло чудо. Я же искала рациональные оправдания. Правда, не особо успешно, но это так, к слову.
В две тысячи тринадцатом дела у отца пришли в упадок, причём в такой, что мы вынуждены были продать бабушкину квартиру в Питере, вложить деньги в его говоривший последнее «прости» бизнес и, купив трёхкомнатную квартиру в Подмосковье, перебраться туда. Бизнес папеньки не выжил, как и он сам — весной того же года мы всей «семьёй», если нас можно было так назвать, должны были ехать в Москву, однако я отказалась, сославшись на необходимость подготовки к экзаменам, а мой братец смылся на очередную гот-тусовку. Как оказалось, удачно смылся: наши родственнички сгинули во мраке смерти путём попадания в автокатастрофу. Ни у меня, ни у Алексея это бурных рыданий не вызвало — он вообще философски относится к смерти, а я… Мы с мачехой друг друга ненавидели, а отцу на меня всю жизнь было наплевать, как, собственно, и мне на него. Мораль: единственным ударом стало то, что мы вынуждены были вплотную заняться бизнесом моего папаши, который попросту объявили банкротом, чтоб не страдать ерундой, ибо его было уже не спасти, и задуматься на тему «как жить дальше?» Особенно сей факт потревожил жизнь моего братца — он работать не привык. Я же с самого переезда к батюшке подрабатывала, так что проблем с этим не возникло.
Вот и скажите, пожалуйста, чем, кроме мистики, можно объяснить такое количество катастроф? И это я ещё не учла постоянно падающие рядом со мной сосульки, проносящиеся мимо моего носа автомобили, чьи водители, видимо, являются дальтониками и красный от зелёного отличить не способны в принципе, а также прочие мелочи жизни. Не знаете? Вот и я не знаю. Стечение обстоятельств, не более! Потому как мистика не поддаётся логике, а я — абсолютнейший рационал, уж простите.
Однако отбросим разговоры о всякой мистической чуши — я забыла представиться. Склероз меня погубит, а ещё считаю себя рационалом. Трагедия жизни — вечно забываю представиться, наверное, потому, что не люблю своё имя. Осипова Инна Генриховна, очень приятно. Если вам неприятно, простите, не удаляюсь — я натура наглая и не привыкшая отступать. Что ж, покончим с церемониалом и расскажем о себе чуть подробнее. Почему во множественном числе говорю? Ну как же, «аз есьм царь», и не колышет. Ладно, шутки в сторону. От роду мне двадцать один год, как раз сегодня с утра исполнилось. Правда, ясное дело, праздновать я не стала, как не праздновали мы с братцем и недавно отгремевший его собственный юбилей — он разве что с дружками своими, без мистики жить не способными, небольшой сабантуй устроил.
Эх, сабантуй… Что-то даже пожевать захотелось — весь день я, бедная, себя голодом морила, потому как по делам бегала и даже перекусить некогда было. А ведь я поесть люблю, и это при том, что по жизни худа, как спичка, и даже была заподозрена бабушкой в анорексии, но опровергла сей тезис словами: «Просто не в коня корм», — и тем, что ела как бройлер незадолго до убоя. А братец-то наверняка сыт и доволен жизнью! Вот она — вселенская несправедливость! Я — трудяга, голову кладущая на алтарь семейного финансового благосостояния, голодна, а братец-ехидна, постоянно измывающийся надо мной из-за чуть длинноватого острого носа, наверняка сидит в тепле и плюшками балуется! Кстати, непонятно, чего он издевается — можно подумать, сам модель! Ага, журнала «Серая масса России», не проходите мимо! Так, ладно, это всё мелочи, зато из данного лирического отступления видны наши с ним отношения, посему разъяснять их далее не буду. Скажу лишь, что у брата есть лучшая подруга, тоже гот, по имени Дина, с которой мы, несмотря на все её мистические завихрения, всё же ладим, и которая стопроцентно как раз и является сейчас виновником сытости моего братца. Ну а ладим мы с ней, наверное, в силу её неконфликтного характера, способного перенести даже мой снобизм. Как я самокритична сегодня, просто поражаюсь!
