И в этот момент впервые в жизни я почувствовал, что готов разрыдаться — я увидел мальчишку лет пяти, который выскочил не пойми откуда и закрыл собой женщину. Мать?.. Грохот револьверного выстрела и женский крик я не забуду никогда. Как и ухмылку небритого человека, сидевшего на лошади и прицелившегося снова — чтобы добить женщину, что-то кричавшую и схватившую томагавк мёртвого сына. А может, и не сына. Просто ребёнка, который её спас.

— Бежим! — меня дернули за руку и поволокли куда-то. Я даже не понимал, куда. И мне было наплевать. Просто в ушах звенел этот крик. Полный ужаса, ненависти и отчаянной решимости.

Она продолжит драться. Она не бросит этот чёртов томагавк и не побежит. Она умрёт. И она будет права.

— Двигай ногами, Лёша! А то и мы попадёмся, — Инна тащила меня на буксире, Дина бежала рядом, а где-то за нашими спинами кричали младенцы в вигвамах, стонали раненые и грохотали выстрелы.

— Да пошла ты.

Я свой голос даже не узнал. Но зато понял, что уже не бегу, а стою и сверлю взглядом опешившую сестру. Не понимаю. Я не понимаю её! Как можно быть такой… стервой?

— Да пошла ты. Если мы не смогли спасти матерей, поможем хотя бы детям. Я попытаюсь. А ты беги. Проваливай отсюда.

— Ты рехнулся?! У тебя даже оружия нет!..

А дальше я не слушал. Просто развернулся и побежал обратно к деревне, где уже горели ближайшие к лесу вигвамы. А солдаты пытались пробиться к ним мимо оставшихся в живых женщин. Тот старик, что неизменно попадал в цель, лежал ничком в луже крови, так и не отпустив лук. Та женщина, которую спас мальчик, была похожа на переломанную куклу, а на синем платье виднелись отпечатки копыт. Красные языки пламени взлетали к слишком синему, безоблачному небу. Даже оно против этого посёлка. Даже небо. Дождя не будет. Жизни — тоже.

Добежав до деревни, я понял, что я — идиот, а индейцы — вовсе нет. Те, кто сражался у леса, просто прикрывали отход женщин, пытавшихся спасти младенцев. Они тащили вопящие свертки, а за подолы увешанных бусами платьев цеплялись дети, ещё не способные держать оружие. Они бежали прочь от деревни, к лесу, который и справа, и слева огибал её, словно беря в подкову. Инка хотела оттащить меня налево, женщины с детьми пытались уйти вправо. Вот она, логика моей сестры — взяла курс подальше от тех, за кем точно погонятся. Пусть дети будут приманкой, зато мы выживем. Бесит!

Я кинулся следом за небольшой группой пытавшихся скрыться, на ходу доставая метательные ножи. Я их не особо метко бросаю, конечно, но если удастся вышибить из седла… Мда. Хреновый из меня стратег. И наплевать. Женщин и детей я не брошу.

— Лёшечка, ты такая героическая личность, оказывается!

Чтоб тебя! Его только не хватало!

— Да пошёл ты.

— И так иду, — хихикнул не пойми откуда взявшийся Грелль, бежавший сейчас справа от меня. — Только ты ведь понимаешь, что не сможешь помочь этим смертным?

— Заткнись, — вот сейчас я его ненавижу больше, чем когда-либо… — Лучше я сдохну, помогая им, чем буду жить, зная, что спасся, сделав приманкой младенцев!

Сатклифф промолчал — и на том спасибо. А лес всё приближался, и женщины успели скрыться за деревьями, вот только за нашими спинами послышался топот копыт и крики.

«Кто это?» «Что за странная одежда?» «Они на стороне краснокожих?»

«Убить их!»

Ну вот и всё. А до деревьев я так и не добежал. Почему?..

Тёмная полоска леса приближалась, до ближайших кустов было рукой подать, но за моей спиной уже наверняка взводил курок солдат американской армии. И я сейчас здесь тупо сдохну, так ничего и не сумев сделать. Тоже мне, герой, кинулся на амбразуру в одних подштанниках! Вот только я не мог поступить иначе.

Я сжал в руках метательные ножи и уже собирался обернуться, как вдруг за моей спиной раздался оглушительный механический рёв. Я вздрогнул и посмотрел через плечо. Грелль Сатклифф с абсолютно безумной, но довольной ухмылкой на губах бежал прямо за мной, а в его руках неистово выла огромная бензопила.

Красный корпус. Дрожащее лезвие. Блики на металле. Странный, монотонный механический вой, непохожий на рёв обычных пил. Словно живой. Или, может, как раз мёртвый?..

— Лёшечка, не тормози! — рассмеялся жнец и подмигнул мне, а за нашими спинами послышались крики: «Что это? Что за оружие? Не важно, стреляем!»

Грохот.

С десяток пуль полетело в нас, а я всё же развернулся и бросил нож в одного из солдат. Что интересно, попал ему в плечо. И почему-то в этот момент не испытал ни чувства вины, ни жалости. Они никого не жалели, почему я должен?.. Вот только мой нож солдата, кажется, не сильно ранил, потому как он уже передёргивал затвор винтовки, а вот пули, которые должны были меня прикончить… Они до нас просто не долетели. Грелль всего одним взмахом Косы Смерти под названием «бензопила» уничтожил их ещё на подлёте. Но, что самое странное, мы с Греллем были не одни. Справа от меня стояла Дина, которую жнец, кажется, тоже защитил, а чуть дальше лежала Инна, похоже, опять споткнувшаяся и упавшая в самый подходящий момент.

— Инка, беги! — рявкнул я и, схватив Дину за руку, помчал к лесу. Снова. Грелль же, отбивая пули бензопилой, мчался за нами и смеялся.

Я никогда не забуду этот смех, как никогда не забуду тех слов, что слышал в лесу.

«Краснокожие».

Безумный хохот, безжалостный, наслаждающийся боем, весёлый, но безжизненный.

Это смерть.

El Dia de los Muertos!*

— Быст-ре-е!

Задорный голос, чеканящий слоги, смех, заставляющий мурашки маршировать по спине. Бег, вырывающий из лёгких весь воздух. Ужас.

Влетев под спасительную сень деревьев, мы с Динкой кинулись туда, куда, как я думал, пошли индейцы — в сторону чащи. Инка бежала рядом с нами, и на её лице читалось искреннее недоумение по поводу моих действий, за которое хотелось дать ей в глаз. Грелль же выключил косу, но убирать её не стал и просто мчался следом за нами, а его красный плащ развевался на бегу, словно крылья странной, окунувшейся в ванну с кровью летучей мыши. Солдаты, скорее всего, спешились, потому что лес становился всё более непроходимым, и у нас появилось небольшое преимущество, но явно недостаточное для того, чтобы сбежать. Так же, кстати, как и у женщин, которые несли младенцев и не могли бежать быстро из-за того, что с ними были маленькие дети, которым не хватило места на руках.

— Инн, проваливай, беги вперёд, — прохрипел я, не останавливаясь. — Тебе нельзя с солдатами пересекаться, ты драться не умеешь, и Грелль тебе не поможет…

— Это точно, — подтвердил очевидную истину жнец.

— Так что беги. Я остановлюсь — попробую выиграть хоть немного времени тем женщинам.

— Ты больной?! — как это мило, Инн! Так бы и дал тебе пинка, чтоб мозги прочистились! — А если тебя убьют?!

— Моя жизнь — мои проблемы, — хмыкнул я, а Динка влезла в разговор:

— Солдаты — американская армия времён Войны за независимость. Это тысяча семьсот семьдесят девятый год. Думаю, май. Компания генерала Салливана по уничтожению племени кайюга, а может, и нет. Но что индейцы — ирокезы, это точно. Наверняка их мужчины сейчас на основном фронте.

— И ты хочешь, чтоб я женщин бросил? — они что, сговорились?!

— Нет. Ирокезы отлично знали леса и лучше всех умели скрываться. Двигались очень быстро. Думаю, нам надо выиграть не так уж и много времени, чтобы они успели уйти.

— Наивные, — хихикнул Сатклифф где-то за моей спиной.

— Психи, — пробормотала Инна.

Подлесок становился всё гуще, бег замедлялся, деревья плотной стеной тянулись к небу. Расстояние между нами и солдатами наверняка неумолимо сокращалось, и если делать засаду — то здесь и сейчас. Это единственное, в чём я был уверен…

— Дин, как думаешь, ножей нам хватит?

— Нет, — безразличный, спокойный ответ.

— Ни к чему, — таким тоном, словно сдалась на волю сумасшедших, сказала Инна и начала скидывать со спины рюкзак, почему-то не отнятый у неё индейцами. Может, его вид недоумение вызвал? Нет, думаю, они всё же просто не успели…