— Алексей, ломай себе ветку или утонешь в болоте. А может, решил остаться в лесочке?
— А если останусь, что ты сделаешь? — огрызнулся этот истерик.
— Да ничего, — безразлично пожала плечами я. Почему-то сейчас брат казался настолько далёким и непонятным, что я даже не расстраивалась из-за его слов, а ведь он фактически сказал: «Что, если я тебя брошу?» — Твоё право. Каждый живёт, как хочет. И пока мне не вредят, я тоже мирная. Остальное — по принципу «побеждает сильнейший».
— То есть ты бы меня убила, если бы я тебя на костёр потащил? — уточнил Алексей ледяным тоном. Я на секунду призадумалась, а затем пожала плечами и ответила:
— История не терпит сослагательного наклонения. Скажу так: я не убью того, кто мне дорог. Но предатель дорог быть не может — он лишь жалкая иллюзия. Остальное додумывай сам.
Ветка с треском отломилась, и я кинулась помогать готессе, а Лёшка пожевал губами, сплюнул и, проворчав что-то о том, что его бесит моя твердокожесть и так нельзя, потому что «надо не мозгами жить, а чувствами», начал ломать третью ветку. Как только мы обзавелись слегами, Михаэлис одной рукой отломал для себя толстенную дубину, и я первая ступила на большую кочку.
Да, мне опасно идти первой, потому как меня-то Себастьян вряд ли спасёт — ему проще позволить мне наглотаться тины, а затем вытащить и оставить без сознания или вообще держать в трясине до прихода солдат, но друзей я подставить не могла. Потому что они всё же были настоящими, и я ценила их, любила и не имела права хоть немного рисковать их жизнями. Ведь это моя война — не их. И то, что они мои союзники, не значит, что они должны за меня умирать. Капитан всегда остаётся на мостике до самого конца, верно? А проигравший генерал должен сделать сеппуку. И это справедливо, потому что, кто бы ни был виноват в проигрыше, главный виновник — предводитель. Ведь лидер всегда в ответе за своих подданных — не потому, что он «наместник Бога», не потому, что его избрали, не потому, что его род испокон века правил страной, а просто потому, что власть — это в первую очередь ответственность. И за все прегрешения подданных несёт ответственность их царь. За команду корабля — капитан, за армию — генерал, а за своих друзей — я. Просто потому что я — их Царь, а ещё потому, что мы должны нести ответственность за тех, «кого приручили». Я дала Дине повод следовать за мной в прошлое, став её подругой. Ненавязчиво заботясь о брате, доказала ему, что он важен мне, и тем самым затянула его в эту передрягу. А значит, их капитан — это я. И я останусь на мостике до самого конца…
Слега с громким мерзким чавканьем проваливалась в зловонную жижу и выныривала из неё. Островки, покрытые чахлой, блёклой травой, попадались довольно часто, но буквально один шаг в сторону мог привести к летальному исходу. Я медленно и очень осторожно продвигалась вперёд, исследуя болото длинной жердью, а оно издавало странные звуки, словно выплёвывало обглоданные кости, и заманивало нас всё дальше — в неизвестность, из которой не было выхода. Серое безоблачное небо сливалось с жарким воздухом в тандем, выжимавший из нас пот и последние силы, но мы упорно шагали по кочкам, внимательно вглядываясь в коричневую, подёрнутую мутными разводами жижу.
Шаг. Ещё шаг. А солнце заигралось в инквизитора. Слега погружалась в трясину и вырывалась из неё, преодолевая сильнейшее сопротивление, а воздух словно застыл, наполняясь болотными испарениями и заставляя глаза слезиться. Дышать было тяжело, удушье становилось всё сильнее, тело, измученное жарой и постоянным напряжением, слушалось плохо. И вдруг нога соскользнула с мягкой, заболоченной кочки. Я пошатнулась.
Секунда, и я уже летела вниз. В засасывающую пустоту.
Нога с мерзким хлюпаньем провалилась в зловонную жижу, и мне показалось, что её тянут вниз, обхватив плотным коконом противной, вязкой массы. Левое колено всё ещё стояло на кочке, и я вцепилась в неё одной рукой, другой пытаясь оттолкнуться от соседней кочки с помощью слеги. Но это было бесполезно. Я не паниковала — просто всеми силами пыталась вытащить себя из западни, но… лишь уходила глубже. Левая нога соскользнула в трясину, и я занервничала.
— Спокуха, Инн, сейчас вытащу, только не дёргайся, — раздался надо мной голос брата. Я повернула голову. Он осторожно прыгал с кочки на кочку, двигаясь в мою сторону, и я крикнула:
— Осторожнее, я пока в норме, не спеши!
Лёха не ответил — он продолжал приближаться ко мне. Я занервничала — слишком неразумно он себя вёл. И как только брат оказался на соседней со мной кочке, мои опасения оправдались. Неловко взмахнув руками, брат пошатнулся и сделал шаг назад.
С громким чавканьем болото поглотило старинные туфли и штаны с подвязками. Брат ушёл в трясину чуть ли не по пояс. Сразу. И это пугало.
— Себастьян! — крикнула я. — Помоги Лёшке! Где тебя носит, блин?!
— Помочь ему? — раздался спокойный голос демона, и он, ничуть не напрягаясь и явно не волнуясь о том, куда поставить ногу, быстро подошёл ко мне по кочкам. — Ты хочешь, чтобы я спас его?
— Естественно!
— Если я спасу его, а не тебя, ты можешь утонуть, — с усмешкой сказал он, поправляя перчатки. Чёрная чёлка закрывала его правый глаз, а левый горел коварством и раздражением. — Он не успеет тебя вытащить, а я — не стану. И кого же мне спасти?
Я прикусила губу. Под моими ногами словно было пусто, а кокон коричневой массы затягивал меня всё глубже — в Бездну. И я подумала, что раз у капитана на роду написано отвечать за матросов, то ответ на вопрос демона очевиден. Ещё месяц назад я бы задумалась над ним надолго и не знала, что ответить. А вот сейчас знала. Потому что за этот месяц поняла, что моя жизнь — всё же не самое главное, а забота о тех, кого любишь, должна быть превыше заботы о самом себе…
— Спасай Алексея, — тихо ответила я и улыбнулась. Как-то странно — спокойно и удовлетворённо. Как тогда, при рождении. Потому что так должно быть.
Себастьян нахмурился и, не слушая крики брата о том, что сначала нужно спасти меня, присел на корточки.
— Если ты умрёшь, я не выполню задание, и ты не сгоришь, — отчеканил он тихо, но уверенно, раздражённо, но словно поясняя очевидную истину. — А если ты сегодня не сгоришь, меня ждёт наказание. Повелитель не прощает ошибок. Так что у тебя нет права решать. Мне дорога моя жизнь.
Я не успела и слова сказать, как вдруг меня схватили за руку и одним рывком подняли в воздух. Вырвали из Бездны. Спасли. С чавкающим хлюпаньем проводило меня болото, словно разочарованно цокнув языком. Ноги обрели опору, а пот солёным дождём падал на чахлую траву.
Он умрёт.
Я молча смотрела на то, как одним рывком Михаэлис вытаскивает Алексея, но не видела этого. Я, не шевелясь, слушала причитания Дины, подошедшей к брату, но ничего не слышала.
«Если ты сегодня не сгоришь, меня ждёт наказание».
Я смотрела на чёрную стену вокруг собственной души и отрешённо наблюдала за тем, как она рушится. Это не сон. И если я выживу, Себастьяна накажут. Сказок в мире не бывает, чудес тоже. Он демон, и он хочет убить меня, чтобы выжить самому. Но он не тащит меня на костёр, потому что не может ослушаться приказа. А может быть, потому, что даёт мне шанс на спасение?..
Нет, это вряд ли. Ведь для него важнее всего его собственная жизнь. Но как бы то ни было, это реальность. И значит, пора принимать настоящие решения.
«Повелитель не прощает ошибок. Мне дорога моя жизнь».
Что важнее, моя жизнь или его? Ответ очевиден. А значит, не стоит и переживать, ведь правда? Только вот я не хочу умирать… Но это уже не важно. Потому что больше всего на свете я хочу, чтобы жил он. Пусть плохо, пусть с болью, пусть погрязнув в пороке и грехе… главное, чтобы жил. Потому что, если ты жив, у тебя есть шанс стать счастливым. А мёртвым уже всё равно.
«Сказки кончились, остались одни кошмары»!
Стена, что я возвела вокруг себя, рухнула, ослепив меня светом настоящей жизни. И удушье ушло — исчезло вместе с иллюзией того, что всё это время я видела сон. Ложь. Всё это было реально. Я только что убила четверых. Я отдала приказ убить троих на стройке. Я бросила чумного больного в Лондоне и планировала бросить детей в Америке. Я использовала людей как пешек в своей партии, проводя гамбиты и безжалостно уничтожая врагов.
