В голове набатным колоколом звучали слова жнеца. Я задрожала. Не может быть. Не могли же его забрать?..

— Ты же понимаешь, что смертных забирают тогда, когда в Кисеки появляются их имена? — заставил меня вернуться к реальности Легендарный. — За несколько лет до того, что произошло, всё это было уже записано. И дата его смерти тоже. В этом себя винить не смей. Но пойми, что вы могли поругаться, а потом он умер бы, он мог уехать и умер бы, тебя могли отослать в другой город, и он умер бы. Но всё было не так. Тебе дали ещё полгода счастья, его прощение, надежду на лучшее, а потом отобрали всё. И друга, и надежду, и мысль, что ты можешь быть прощена. Тебя заставили заплатить, поманив счастливыми днями и скинув в пропасть. Твой грех был оплачен крушением всех твоих надежд. С небес падать больнее, чем с дивана, а тебя сбросили именно с них. И это была справедливая плата.

— Я… заплатила? — прошептала я, не понимая, почему он так говорит. Разве может вообще быть что-то, что может стать расплатой за такое?..

— Любой грех можно искупить, — тихо ответил жнец и, приблизившись ко мне, приподнял чёлку, всё ещё сжимая мою правую руку. — Вопрос только в том, что человек должен для этого пережить. Вопрос в том, какую плату назначит Владыка Эмма на Великом Суде. Но ведь до него таксу назначает сама жизнь. Неужели думаешь, что она может ошибиться в наказании?

— Нет, но… разве этого достаточно? — едва слышно спросила я, боясь поверить словам Гробовщика. Но его глаза, печальные и уставшие, горели абсолютной уверенностью, и моё сердце пропустило удар. Неужели я могу… поверить в это?..

— Не нам решать, — ответил Легендарный и печально улыбнулся. — Но вот что я знаю точно: терять дорогих людей — самое страшное. И эта боль может оплатить очень многое. Ведь ты не предавала друга, ты ударила не его, а кого-то, кто пытался тебя остановить. Ты не понимала, что это был он. А нарушение обещания — это всё же не предательство. Скорее, очень крупная подстава, но это можно простить.

— Простить, — эхом отозвалась я.

— Да. Простить. После расплаты. А ты заплатила. Пора прощать, Дина.

Прощать. Я должна… простить себя?

Сердце забилось в бешеном ритме, и я изо всех сил сжала ладонь Легендарного. Он грустно улыбался, глядя на меня, а я закусила губу и всхлипнула.

— Сегодня можно немного побыть слабой, я разрешаю, — вдруг сказал жнец и, прижав меня к себе, крепко обнял. — Но только сегодня, а то постоянный плач раздражает.

Я снова всхлипнула, вцепившись в накидку Легендарного, а он начал осторожно гладить меня по волосам и прошептал:

— Поплачь, иногда это помогает. А ещё прости себя, как он простил. Его мнение ведь важнее твоего, не находишь?

И вот тут сил у меня не осталось. Я расплакалась, сжимая чёрную ткань и забыв о том, что слёзы — признак слабости. Потому что я поняла — Легендарный прав. И если меня простил Стас, значит, я и сама могу себя простить после того, как заплачу сполна. Но я ведь уже заплатила, по словам жнеца. Значит… я могу… простить…

Я всхлипывала, плечи дрожали, а горячие капли падали на похоронную накидку. Меня крепко прижимал к себе самый добрый и самый понимающий человек на свете, и я отпускала свою боль и презрение к самой себе. Я делала шаг в будущее. Возможно, не такое чёрное, как прошлое…

— Я не предам тебя, — пробормотала я, а жнец вдруг тихо рассмеялся и сказал то, чего я никак не ожидала услышать:

— Знаю. Потому и позволил тебя стать чем-то важным для меня. Знаешь, мёртвые прекрасны. Но безвольны. Они не причинят боли и даже не исчезнут — они всегда рядом и прекрасны в своей честности, молчаливой покорности и чудесной неторопливости. С ними время застывает. Но они не могут выражать своё мнение, и настоящих чувств, ещё живых, от них не дождаться. Поэтому ты — особенная загадка, которую я разгадал.

Я вздрогнула, но Легендарный ещё крепче прижал меня к себе и, зарываясь пальцами в мои волосы, прошептал мне прямо в ухо:

— Но знаешь, мне понравилась разгадка. Живая, так похожая на мёртвую, со своим мнением и волей, но не перечащая. Ты умерла при жизни, душа застыла в темноте. И ты — живой мертвец, но не «странная кукла», не зомби. Просто твоя душа изломана и впала в кому. Не тело. Это особый вид смерти, который, пожалуй, мне тоже нравится. Тебе он к лицу. Ты не живая и не мёртвая, ты на грани. И можешь в любой момент сделать шаг в пропасть. Ты — немёртвая умершая. Это любопытно. Но, пожалуй, я не хочу, чтобы ты делала этот шаг. Застынь. Оставайся на грани вечно. Оставайся прекрасной в этой коме.

— Что ты?.. — меня перебили, не дав закончить:

— Оставайся со мной. Навсегда.

Я вздрогнула и, отстранившись от жнеца, растеряно на него посмотрела. Чёлка снова закрывала его глаза, и я осторожно, боясь, что меня остановят, сдвинула её. Настороженный взгляд Легендарного говорил о том, что он не шутит, но неужели всё-таки чудеса случаются?.. Или меня сейчас опять столкнут в пропасть, сказав, что я лишь эксперимент?..

— Зачем? — тихо спросила я, и Легендарный едва заметно нахмурился. Секунду он молчал, а затем ответил:

— Если заменить всю Плёнку живого ещё человека на фальшивую копию, к которой будут периодически прикрепляться пустые кадры, на которые затем будут записываться события его жизни, он станет бессмертным. Я рассчитал это, и уверен на девяносто девять процентов. Поэтому давай поставим главный опыт. Можно ли обмануть Кисеки и победить смерть? Можно ли продлить жизнь того, кто должен умереть? Давай продлим твою жизнь.

— Зачем? — повторила я. Мне просто нужна была правда.

— Пожалуй, мне нужен помощник, готовый ради меня на всё. А ещё я хочу любоваться этой необычной коматозной красотой, — Легендарный замолчал, а через несколько секунд приблизился ко мне вплотную и тихо произнёс: — А может быть, я просто хочу впустить кого-то в свою жизнь и никогда его не терять. Привязать к себе того, кто мне дорог, посадить на цепь и не отдавать смерти. Обладать тем, кто мне дорог, полностью — телом, душой и самой жизнью. Я хочу, чтобы ты была моей. Всегда. Лишившись возможности появиться в этом мире, завести ребёнка или выйти замуж по вашим обычаям… Я хочу, чтобы ты отдала мне всё. А взамен я хочу дать тебе кое-что другое…

Удивиться я не успела. Моих губ коснулись холодные, но удивительно нежные губы самой Смерти. Я вздрогнула, но его ладони заскользили по моей спине, и я сдалась. Неужели чудеса всё-таки случаются?..

Его поцелуй был очень нежным и осторожным, но ничуть не сдержанным. Легендарный не хотел причинить мне боль, напугать, но впервые он не сдерживал своих чувств. Закрыв глаза, отвечая на поцелуй самого дорогого в моей жизни человека, я чувствовала то, чего не испытывала никогда прежде — абсолютное счастье. Почти такое, как та эйфория, которую испытываешь после замены Плёнки, но куда более ценное. Потому что любовь куда важнее жизни. Зарываясь пальцами в шелковистые пепельные волосы, я отдавала Величайшему всю себя без остатка, а он принимал все мои чувства. И я понимала, что он и правда принимает во мне абсолютно всё, как и я — в нём. А значит, он меня тоже любит…

Когда он отстранился, я сдвинула его чёлку и молча ждала приговора. Что он скажет? Как мне жить дальше?..

— Ты пойдёшь со мной? — наконец разрушил тишину Гробовщик, и у меня с сердца упал камень.

— Да.

— Даже если я лишу тебя возможности умереть, жить в этом мире и иметь детей?

— Да.

— И ты будешь слушаться меня беспрекословно вечно?

— Да.

Легендарный помолчал, а затем тихо спросил:

— Почему?

Ответ он знал, но, кажется, всё же хотел его услышать… Зачем? Не знаю. Только знаю, что…

— Я люблю тебя, — прошептала я, и на губах Величайшего появилась улыбка. Чистая, светлая, добрая… счастливая.

Он прижал меня к себе и, зарывшись носом в мои волосы, о чём-то размышлял, а потом сказал нечто совсем уж странное, причём шутливым тоном, но на удивление серьёзно:

— Тогда я объявляю нас мужем и женой. Возражения не принимаются, жалобы тоже. Подопытным следует всюду идти за исследователем. А исследователь не может оставить свой самый ценный образец.