«Жди от другого того, что сам ты сделал другому».
В конце августа мне наконец сняли гипс, и я смогла вздохнуть свободно. Всё же с «недееспособной» рукой жить — далеко не фунт изюма, а теперь я снова стала полноценным человеком и могла не беспокоиться о том, как вскрыть консервную банку одной рукой. Прогресс! Только рёбра всё ещё болели, но это были мелочи.
Дивным воскресным вечером, в ожидании прихода самой страшной для студентов и школьников даты, мы с Диной гоняли чай у неё на кухне, в компании двух паранормальных существ: Себастьяна и Гробовщика. Лёшка с Греллем слиняли в турпоход по местам боевой славы крестоносцев, а точнее, краснореволюционный жнец уволок моего братца-натурала на прогулку по Иерусалиму, пообещав к вечеру вернуть на Родину, а Нокс убыл в неизвестном направлении, и его явно не стоило ждать до утра. Клод отправился на доклад своему Повелителю, Спирс же вообще одаривал нас своим монументоподобным присутствием крайне редко, и потому мы поминали конец лета в тесной, но отнюдь не дружеской компании. Почему «не дружеской»? Да потому что одна седоволосая мерзость мне всю плешь проела своими допросами! Чтоб ему по ночам икалось…
В общем, я препиралась с Гробовщиком, нехотя отвечая на его расспросы и язвя напропалую, Динка пыталась вытрясти из Михаэлиса рецепт какого-то наисложнейшего торта, демон прислушивался к моей пикировке со жнецом и с таким видом, будто услугу всему миру оказывал, давал советы домовитой готессе, а за окном сияло солнце, обещавшее не по-осеннему ясную погоду на завтра. Собственно, всё было как обычно, и ничто не предвещало беду, но, как говорится, затишье всегда бывает перед бурей. В дверь позвонили.
Дина резко напряглась и подобралась, как пружина, сжатая тисками. На кухне моментально повисла тишина, а я подумала, что это всё мне совсем не нравится. Насколько я знала, в гости к нелюдимой готессе ходили только я и Лёха, с другими соседями она знать не зналась, а друзей, кроме тех странных БДСМ-граждан, у неё не было. Но Тематики к ней в гости никогда не приходили, как говорила сама Дина, а мой братик познавал непознанное в компании гейской паранормальности, и потому заявиться воскресным днём в эту обитель отшельника могли только родители готессы. А это было для неё равносильно Аду, наступившему на Земле.
Я покосилась на Дину, а она сначала побледнела, потом покраснела, потом глубоко вздохнула и покосилась на Гробовщика, явно внимательно на неё смотревшего, ибо даже ухмылки на губах сего живого трупа не наблюдалось, зато наблюдалась общая настороженность. Он едва заметно кивнул, и моя подруга, ещё раз глубоко вздохнув, прошептала:
— Пожалуйста, сделайте вид, что вас нет… И если это родители… Инн, лучше будет, если вы осторожно уйдёте, не разговаривая с ними.
Я кивнула, ибо мне и самой с её предками сталкиваться не хотелось — очень уж они были мерзкие. Нет, я не ханжа и нормально отношусь к любым человеческим заскокам, ибо нет человека без тараканов в голове. Вот только иногда эти тараканы настолько жирные и вонючие, что впору надевать противогаз и ломиться «сквозь тернии к звездам», а точнее, подальше от источника смрада. Потому как мне, например, противно было выслушивать расспросы Дининой матери о том, не замечала ли я у подруги неадекватного поведения, расширенных зрачков и иных признаков наркомании, а также нет ли у неё тут знакомых, которые могли бы на неё дурно повлиять. Нет, теперь-то я понимаю, что у Динки и правда есть странности, но они явно не из той области, на которую намекали её родители, и потому мне не ясно, какого лешего её родители пытались намекнуть мне, что Дина может втянуть нас с Лёхой в дурную компанию. Она ведь хоть и не совсем уравновешена, но абсолютно адекватна, и даже её БДСМ-заскоки на нас с братом никогда не отражались. А потому вывод я сделала единственный и, скорее всего, верный: они просто хотели рассорить дочь с её товарищами. Зачем? Равно как и зачем они постоянно проверяли её счета, документы и банковские выписки, прикрывая это заботой о её благополучии? Ответ я могла дать лишь один. Денежки моей подруги манили её родственничков, у которых дела в бизнесе не клеились (а вот о проблемах в бизнесе Динкин папаша сам ей говорил, так что это не домыслы). Не знаю уж, хотели они дочь в гроб загнать или «всего лишь» в психушку, но я знаю одно.
Одиночество порой убивает сильнее ножа. Ведь оно уничтожает само желание жить.
Так что я знала о том, какая гадость могла наблюдаться на пороге, а также о том, что Дине от общения с ними не отмазаться (пыталась я её уговорить не общаться с родителями, но чувство долга у готессы перекрывало здравый смысл). И потому кивнула, закатила глаза и тяжко вздохнула. Дина выдавила слабое подобие кривой улыбки и отправилась открывать, на кухне же воцарилась гробовая тишина, и только биение моего собственного сердца отражалось от рёбер глухими, гулкими ударами, которые, впрочем, не могли сообщить «гостям», что на кухне есть кто-то живой. И явно лишний.
Отсчитывая секунды ударами сердца, я ждала, когда на пороге раздастся неприятный, резкий женский голос и низкий, чуть хрипловатый, мужской, но… жизнь любит обламывать ожидания смертных.
— Приветствую, Дина, давно не виделись. Поговорить бы.
Глубокий грудной тенор заставил меня удивлённо вскинуть бровь и покоситься на сидевшего с отсутствующим выражением лица демона. Себастьян меня проигнорировал, а из коридора раздался ответ готессы, явно озадаченной, но радостной:
— Конечно, проходите! Что-то случилось?
Обладатель тенора, судя по его тону, был слегка раздражён, и потому его ответ показался мне на удивление мягким для такого состояния:
— Случилось, но хотелось бы выяснить подробности, если ты не против.
— Конечно, — Динка снова напряглась, и в коридоре послышался топот ног и хлопок двери.
Чует моя пятая точка, явились эти гости по мою душу… Нет, я не Нарцисс с манией преследования (мании так точно нет), но единственные знакомые Дины в этом городе — семья Звягинцевых. И если они пришли предъявить готессе претензии, то это может быть связано лишь с нашим вторжением в их частную собственность. Так что вряд ли претензии у товарищей Тематиков будут к Дине — их схлопочем мы с Лёхой.
И поделом. Сами идиоты.
Тем временем, доказав правдивость моих предположений, в гостиной завязался конструктивный диалог Динки и Влада Звягинцева, сопровождаемый редкими комментариями его жены. Граждане предприниматели поведали, что недавно в их дом проникли посторонние, которые были застуканы охраной в подвале. Нарушителей повязали, и женщину закрыли в подсобной комнате, где хранились верёвки, а мужчину отвели наверх, предварительно позвонив боссу, который и приказал доставить лидера «вторженцев» на допрос. Вот только допросить злоумышленников коммерсант не успел, ибо им на помощь пришли какие-то странные личности, явно связанные со спецслужбами, потому как они в момент скрутили всю охрану и даже не запарились. А затем сбежали, ничего из дома не изъяв, кроме двух незадачливых воришек. Собственно, из того, что «воров» заинтересовал подвал, а не сейф, и ценные вещи не были похищены, господин Звягинцев сделал вывод о том, что злоумышленники приходили не ради наживы, а за информацией. Причём не в целях промышленного шпионажа, а либо чтобы узнать секреты богатого предпринимателя-Тематика и продать их газетчикам, либо чтобы вызнать его тайны и передать их спецслужбам, которые затем смогут на него надавить.
И у кого тут мания преследования?
Но вообще, забавно было услышать интерпретацию тех событий глазами «потерпевшей» стороны. Я бы никогда не додумалась до вывода о том, что та странная «могучая кучка» работает на ФСБ, вот правда! А Влад додумался. Видать, рыльце в пушку, не иначе! А то с чего бы ему самое худшее предполагать? Хех.
Но вот дальше разговор перетёк из рассказа в допрос, и мне резко стало не до смеха. Влад заявил, что охрана упорно молчала о приметах «грабителей», сообщив лишь их пол и примерный возраст, отчего-то «запамятовав» детали. Но ушлый бизнесмен не поверил в амнезию подчинённых, и потому, когда один из охранников решил уволиться с «опасного» места службы, подослал к нему свеженанятого охранника. Слово за слово, мужички выпили по одной, потом по второй, потом бутылку, и у уволившегося секъюрити ожидаемо развязался язык. Диктофон же его рассказ надежно зафиксировал, и гражданин Звягинцев стал отнюдь не счастливым обладателем правдивой информации о «взломщиках». И его вопросы свелись к одному, наиважнейшему пункту: «Что твои друзья, Дина, искали в моём доме и кому они успели разболтать об увиденном?»
