В половине шестого мне прислали смс с требованием возвращаться, причём, судя по стилю письма, его накатал Грелль, ибо фразу: «Когда ты уже выйдешь, здесь не самое лучше место для наблюдательного поста!» — вряд ли мог настрочить один из галантных злодеев с пунктиком на субординации. Ну, или у Себастьяна очень неудачное чувство юмора вкупе с раздвоением личности, но о таком даже думать жутко. Я отписалась фразой: «Как только — так сразу», — и в результате около шести вечера об этом пожалела. За мной явился сразу весь этот гарем, а точнее, две пары аномальных существ.

Грелль сиял лыбящимися черепушками на красной футболке, Нокс являл собой образчик щеголеватого франта начала двадцатого века, приехавшего на минеральные воды, то бишь приоделся в лёгкие светлые брюки, странные башмаки и свободную белую рубашку, а дворецкие порадовали меня тем, что не стали надевать пиджаки и казались прямо-таки эталоном адекватности, за исключением белых перчаток, сочетавшихся с белыми же рубашками, но абсолютно не вязавшихся с жаркой погодой без намёка на дождь, ветер или приближающееся похолодание. В общем, компания подобралась более чем притягивающая взгляд, и мне резко захотелось провалиться сквозь землю. Да, эта фирма — проходной двор, и охранник пускает всех, ибо его вечно нет на посту, но… Как можно было переться за мной таким неадекватным стадом?! Это просто издевательство! А может, месть за туманный ответ на смс…

Главбухша крайне удивилась такому нашествию, а Нокс тут же начал делать ей комплименты — кажись, у него это уже просто привычка. Впрочем, она была дамой видной и даже чем-то напоминала мне меня саму: чёрные волосы до лопаток, правда, стянутые в хвост заколкой, высокая, худая, одевалась в классику… Вот только у меня глаза были карие, а у неё серые, да и черты лица у меня были более аристократические, тонкие, а эта мадам себя так густо косметикой мазала, что настоящий фейс и не разглядишь, а нарисованная красота — фальшивка, даже если от неё так и веет аристократизмом. Так что зря я, наверное, на вкус жнеца наехала, но когда баба мажется таким слоем краски, невольно задумываешься, а не скрывает ли она ею прыщи, шрамы, синяки и мешки под глазами от пьянок…

Ну да ладно, вернёмся к нашим аномалиям. Грелль осматривал небольшое светлое помещение с шестью столами, стоявшими в два ряда друг напротив друга, и морщился. Понимаю, у нас «офис» барачного типа, и единственный плюс — он отапливается зимой. Но корчить рожицы — верх неуважения! Обсудить скрипучий пол и неаккуратно выкрашенные в грязно-бежевый стены можно и потом… когда главбухша не услышит. Я же закатила глаза и, быстро сохранив изменения в документах, начала выключать железного друга любого современно человека. Хоть компьютеры здесь и были старые, с задачами своими справлялись, так что я не жаловалась, а вот Грелль не преминул пробурчать, ткнув пальцем в старый, занимавший треть стола монитор: «Металлолом!» Ему-то какое дело, право слово?! К счастью, Нокс обхаживал главбухшу, попутно объясняя ей, что эта толпа — мои старые знакомые, которые решили проведать подругу на новом месте работы, и потому выпадов Сатклиффа женщина не слышала — она краснела, смущалась, улыбалась и пыталась прервать вербальные домогательства словами о том, что ей надо работать, правда, крайне неубедительными. Я же прошипела демонам, что они меня такими фокусами без исправления аномалии в гроб вгонят, но ответил мне красный жнец с отличным слухом, заявивший: «Было бы неплохо, закончилась бы эта командировка».

Наконец, я попрощалась с начальницей, принесла извинения за своих «старых знакомых» (кстати, они и правда старые, многотысячелетние, вот только познакомились мы с ними месяц назад!), и мы всей толпой покинули одноэтажный барак, в котором находилась бухгалтерия, кабинет начальника, который там почти никогда не бывал, и уголок кладовщицы.

Оказавшись на свежем воздухе, я устроила было гражданам нарушителям общественного порядка разбор полётов, но как только мы вышли за ворота фирмы, Михаэлис загадочно ухмыльнулся и, дождавшись окончания очередной моей тирады, хитрым таким тоном вогнал меня в окончательную депрессию:

— Госпожа, к сожалению, у нас не было иного выбора. Вы не ответили господину Сатклиффу, а потому нам пришлось в срочном порядке забирать Вас с работы.

— Вот гадство, — пробормотала я, понимая, что сейчас окажусь в прошлом.

— Уверен, Вам не о чём беспокоиться, — усмехнулся демон, а Грелль начал ворчать что-то о том, что демоны не соблюдают уговоры и у них слишком длинный язык, но Себастьянчика подобное наплевательское отношение к правилам только красит. Михаэлис же под неодобрительные взгляды коллег стянул с меня рюкзак, но возмутиться мне не дали — как только наша отнюдь не дружная компания свернула в безлюдную подворотню, мир полыхнул белым, и всё, что я успела услышать, — это слова Михаэлиса: «Покажите свой настоящий характер…» Что он имел ввиду? И почему отобрал рюкзак? Он только помешает? Тогда что ж такое придумал Гробовщик для «особого» испытания, на которое намекал?..

Что интересно, на этот раз я сознание не потеряла — просто белое марево вдруг развеялось, и я обнаружила, что стою в небольшой светлой комнате без окон, а рядом со мной ошарашено оглядываются по сторонам Лёшка и Динка, одетые в чёрные спортивные костюмы. Только я была «при параде», хотя братца вытащили прямо с работы, и вместо футболки на нём красовалась рубашка с широкими рукавами. Куртку же это чудо природы обвязало рукавами вокруг пояса, и потому видок у него был тот ещё — словно двух разных людей в одного слепили. А ещё рядом с нами оказался Гробовщик в своей любимой похоронной хламиде, но без шапки — уже прогресс. Только вот это всё мелочи, главным было то, что в этой крошечной комнатке было четыре койко-места, и я сразу поняла, что мы, скорее всего, на корабле.

Динка тут же кинулась к нижней полке справа — проверять, нет ли где маркировок, чтобы понять, что это за корабль, а я прошептала:

— Народ, надо валить! Если мы сейчас затонем, находиться в каюте — не лучшее решение!

— Прости, — пробормотала Дина и ломанулась к выходу. Я кинулась за ней, и мы всей гурьбой выпали в светлый, но очень узкий коридор. Белые стены, трубы под потолком, неестественное, словно потустороннее освещение… Надеюсь, это не летучий голландец, хе-хе. С остального попытаемся спастись, жаль только, что Динка плохо плавает. Мы помчали по коридору и наткнулись на пожарный стенд, который тут же привлёк внимание готессы. Она кинулась к нему, как к оазису в пустыне, и буквально через пару секунд я услышала тяжкий вздох соседки. Кажется, всё плохо…

— Скорее всего, это «Титаник», — окончательно убила мои надежды на лучшее Динка и, неэстетично ткнув пальцем в стенд, прочитала: — «Собственность компании «Уайт Стар». Раз уж мы на корабле, самое известное крушение лайнера этой фирмы — затопление «Титаника» в тысяча девятьсот двенадцатом году.

Каюк подкрался незаметно, решив убить толпу народа…

— Это точно? — переспросила я и добавила: — Тогда нам нужна информация об этом крушении, ты что-нибудь знаешь?

— Я писала по этой теме работу, — нахмурилась Дина.

И в ту же секунду по коридору прокатился жуткий далёкий скрип и грохот, лампы замигали, а пол содрогнулся, словно в предсмертных конвульсиях.

Так дрожат дома во время взрыва.

Я тут же села на корточки, прижалась спиной к стене, обхватив колени руками, и крикнула друзьям:

— Быстро сели!

Что интересно, они послушались, но грохот быстро стих, дрожь металла, которым были обшиты стены, сошла на нет, и мы, дружно переглянувшись, кинулись бежать. Из кают начинали выглядывать заспанные люди, а мы всё неслись вперёд, к лестницам. Надо было выбираться, ведь мы явно оказались в каюте третьего класса, а если мне не изменяет память, после столкновения лестницы наверх перекрыли члены экипажа, для того, чтобы первый класс мог расположиться в лодках с комфортом. Вот они, реалии жизни — выживают «сильные мира сего», а силу определяют деньги. И потому нам надо было выбраться на палубу до того, как мы окажемся в ловушке.