Добежав до черных кованых ворот, я ломанулась к той самой, уединенной аллее, где должна была кучковаться Вонгола. Если парней там нет, придется ломиться через заросли кустарника, а с моим хилым весом — это чистой воды самоубийство, но я верила в парней, они бы не ушли, не дождавшись меня… правда? За спиной слышался топот пяти пар ног и грязный мат, уши закладывало, дыхание перехватывало, а в голове стояла звенящая пустота: последняя мысль исчезла, оставив лишь один инстинкт — инстинкт самосохранения. И тут меня дернули за локоть влево. Я попыталась вырваться, но была сбита с толку знакомым и не вызвавшим почему-то в данный момент отторжения смехом.

— Ку-фу-фу, куда мы так спешим?

— Держи ее, парень! — рявкнули за моей спиной, и я обернулась. Наркоманы были уже совсем близко.

— Мукуро… — прошептала я. Если выбирать между обществом гадкой Ананасины, которая пока меня убить всё же не пыталась и вряд ли попытается, и толпой жаждущих крови и зрелищ наркоманов, выбор очевиден.

— Хммм… Ты, кажется, в опасности, — протянул он, явно наслаждаясь ситуацией в целом и моей паникой в частности.

— Пусти, — зло прошипела я и попыталась вырваться, но эта гадина шагнула мне за спину, ухватила меня за запястья и завела руки мне за спину, согнув их в локтях и поднимая вверх, лишив меня тем самым возможности вырваться. — Пусти, тварь!

Паника накрыла с головой. Теперь еще и Мукуро… Если он встал на сторону этих уродов, мне конец. Он ведь жаждал моей смерти, а убить сам не мог из-за контракта. Теперь же у него развязаны руки. Я сама шагнула в ловушку, зайдя в этот парк: здесь нет вообще никого, и если бы я побежала по улицам города, то, возможно, наркоманы бы отстали, не решившись напасть при толпе народу, а я…

— Ну что, попросишь у меня помощи? — ехидно протянула эта гадина. — Или, может, прощения, м?

— Пошел ты, — зло прошипела я, не прекращая попыток вырваться, лягнув его или ударив затылком. Было дико больно, но не из-за захвата этой мерзости, а из-за его предательства. Ненавижу предателей! Ненавижу людей без чести… Но почему-то каждый раз попадаюсь на крючок веры и мне рвут душу. Что ж я за дура-то такая?

— Хм… — протянул Мукуро. — Смелая, но глупая.

Прошла лишь пара десятков секунд с момента, как он меня схватил, но мне почему-то это время показалось вечностью. Наркоманы подбежали к нам, и их лидер с болезненно-желтушными белками глаз и сальными черными волосами заявил:

— Спасибо, братюня, нашу кралю поймал. Вали теперь. Она наша.

— И что вы с ней сделаете? — с ухмылкой вопросил Мукуро, которого, казалось, мои жалкие попытки спастись вообще не волновали.

— Позабавимся и отпустим, — хохотнул главарь.

— Не пойдет: она напишет на вас заявление, — глубокомысленно изрек Ананас.

— Мразь, — прошипела я. Ну вот, он хочет, чтобы они меня убили. Зашибись! Только вот лучше умереть, чем то, что планировали эти…

— И чё? — не врубился главарь наркоманов, подходя ко мне вплотную.

— Живая она знает слишком много, — протянул Мукуро, а на губах гопников расплылись одинаково-гадкие ухмылки.

— А чё, правда! — кивнул один из них. — Парень реально прав!

— Да, точно, — поддержали остальные. Они что, совсем мозги прокурили и прокололи?! Они же убийство обсуждают, как так можно?!

— Да, неплохо, парниша, — ухмыльнулся главарь. — Кокнуть ее — неплохая идея.

Он хоть понимает, что несет? Убить человека — это что, так просто?! Кажется, просто. Потому что в руке его появился перочинный нож.

— Ку-фу-фу, какая жалость, — протянула гадина за моей спиной. — Проблема в том, что мне эта девчонка нужна живой. Ну а раз вы собираетесь ее убить, выбора у меня нет.

Я замерла. Что он городит?

— Ты чё несешь?! — возмутился наркоман и попытался нанеси мне удар ножом, но отшатнулся. Лицо его исказилось от ужаса, и парень попятился назад. Его товарищи побледнели, и у двоих из рук выпали ножи.

— Что… Что это?! — истошно закричал один из них и кинулся к выходу из парка, но был остановлен невидимой преградой и, в ужасе от нее отпрыгнув, упал на асфальт.

Серое пыльное полотно дороги окрасилось алым. Рассеченные ладони окропляли его живительной влагой. Не обращая внимания на боль, парень полз назад, перебирая ладонями по асфальту, всё больше стесывая их и оставляя за собой багряные следы — кровавые полосы с лоскутами кожи…

Остальные наркоманы сбились в кучу и, крича во все горло, пытались сражаться с чем-то невидимым. Руки иллюзиониста, явно наслаждавшегося ситуацией, разжались, и я обрела свободу, но не могла пошевелиться. Ужас ситуации перебивал ее комичность. Любой, смотревший на происходящее со стороны, увидел бы лишь пятерых наркоманов, испробовавших новый сильнодействующий наркотик и испугавшихся того, чего не было, вот только я по собственному опыту знала, какой ужас могут дарить иллюзии Рокудо Мукуро, и понимала, что для наркоманов ожили их самые страшные кошмары, а спасения от них нет, и они могут быть не просто иллюзорны, но и вполне реальны, как то пламя, что обожгло мне руку на третий день пребывания мафии в этом мире.

Мои руки безвольно повисли вдоль тела, и я с ужасом смотрела на жалкие попытки спастись из плена собственного разума пятерых бандитов. Может, я сошла с ума, но мне было их жаль. Потому что я понимала, что они чувствовали… И тут меня обняли со спины и прижали к сильной груди. Я вздрогнула и попыталась вывернуться, но Мукуро прошептал:

— Скажи, почему тебе их жаль? Ты ведь слышала, они хотели тебя убить и не остановились бы.

— Зачем? — прошептала я. — Тебе что, нравится мучить людей?

— Вовсе нет, — усмехнулся он. — Просто я хотел показать тебе, что бывает с теми, кто идет против меня и тех, кого я решил защищать. Хотя бы временно.

Я замерла. Это он вообще о чем?! Защищать? Меня?!

— Ты будешь защищать меня? — скептически уточнила я, не отрывая взгляд от корчившихся на асфальте и лишь испуганно подвывавших наркоманов, которые периодически вздрагивали, как от ударов хлыстом, и уже давно не пытались сопротивляться.

— Да, тебя, — усмехнулся Мукуро. — Ты и впрямь странная. Посмотри на них — они не испытали и трети того, что я показал тебе. Я всего лишь явил им чудовищ, от которых они могли хотя бы попытаться спастись. Эти иллюзии не реальны, они не причинят им настоящего вреда, а возможность сбежать у них была — пришлось бы всего лишь прорваться через невысокое, до пояса, кольцо огня. Один шаг, и они были бы на свободе. Но посмотри на них — они вжимаются в асфальт и не предпринимают попыток спастись. А ведь у них были ножи, и они умудрились дважды «ранить» чудовищ, но бросили попытки, поскольку те не умерли. Эти жалкие марионетки сломаны — у них нет силы воли. А у тебя она есть. Ты пыталась бороться, даже понимая, что иллюзия огня реальна, а спастись невозможно.

— Ты псих, — прошептала я с ужасом.

— Вовсе нет, — пожал плечами он. — Просто мне нравятся сильные люди. А как понять, что у человека в душе, не поставив его в экстренную ситуацию? Ты ведь, даже зная, что можешь сейчас умереть, не опустилась до мольбы о помощи и пощаде у своего врага. Для тебя и впрямь слово «честь» стоит на первом месте. Это не просто слова и бравада. Мне это нравится.

Он псих. Он точно псих! Что он творит? Какое право он имеет так играть судьбами людей?! Что моей, что этих гадин?!

— Отпусти… Отпусти их, параноик! — заорала я, пытаясь вырваться из его объятий.

— А какая разница? — хитро вопросил он, и вновь мои попытки оказались тщетны: Мукуро перехватил мои запястья и прижал мои руки к телу. — Какая тебе разница, что с ними произойдет? Они конченые люди, они убивали прежде — это видно. И они убили бы тебя. Изнасиловали и убили. И ты всё еще хочешь им помочь?

— Помочь? — я опешила и замерла. Они убивали? Значит, они убьют снова. Если их отпустить на все четыре стороны, как поступил Савада, они нападут вновь и неизвестно, сможет их новая жертва отбиться или нет. Но… какое право мы имеем судить людей и решать, кому жить, а кому умереть? Какое право мы имеем пытать их таким садистским методом? Мы не боги. Мы такие же люди. Не лучше и не хуже — просто с иными пороками и иными черными пятнами в душе. Их надо остановить, но не так. Не так…