— По килограмму говяжьего и свиного фарша, будьте добры.
Женщина зевнула и, поднявшись со стула, начала быстро накидывать в пакетик свежий и явно качественный фарш. Я нервно отстукивала ногой по полу бешеный ритм, извлекая из кошелька необходимую сумму, а Ямамото стоял рядом и задумчиво на меня взирал. Я не картина Пикассо, не стоит искать во мне скрытый смысл, которого всё равно нет, Такеши! Говорю же: логика в запое, а значит, и смысл, брат ее, вместе с ней. Они ж сиамские близнецы, фактически!
Наконец я расплатилась, захапала фарш и, запихнув его в сумку с дайконом (говорю же, мозг меня покинул, причем навечно), поспешила к выходу. На улице обнаружились Дино, Бьякуран и Мукуро, причем последний задумчиво на меня воззрился, стоило лишь мне показаться на пороге магазина, а Дино осторожно спросил:
— Катя, ты как?
— Танки грязи не боятся, вот и я от плевка в свою сторону копыта не склею, — пожала плечами я, вспоминая-таки про фарш и выуживая его из сумки Ямамотыча. — Дино, давай к тебе сунем, а то не дело мясо с овощами держать. Сила привычки…
— Конечно, — кивнул Мустанг, совсем не бешеный (вот за что его так обзывали?), а очень даже мирный, и я припрятала мясо в один из его пакетов.
— В парк? — с улыбкой вопросил Ямамото.
— Ага, — кивнула я, и мы пошлепали по вышеозначенному адресу. Я пребывала в состоянии тоски, раздражения и раздумий о бренности бытия, но старалась не слишком портить настроение доброй части мафии: они-то в наших с Феем разборках не виноваты, а потому вымученно улыбалась и делала вид, что просто о чем-то задумалась и не горю желанием на месте пнуть Мукуро, а затем, сказав, что «жизнь — боль», начать вспоминать весь список людей, в которых я когда-либо обманывалась. Огроменный до безобразия, по моим меркам, список…
Говорить никому не хотелось, а если и хотелось, народ проявил верх понимания и молчал. Унылый городской пейзаж взгляд не радовал, и даже обилие зелени не спасало — настроение было на нуле. Если честно, мне до безобразия хотелось побыть одной, но не могла же я народу сказать: «Простите, я в депрессии, а потому покину вас»? Или могла?.. Подумав, что неплохо было бы совместить приятное с полезным, и припомнив, что недалеко от парка расположен общественный туалет, я чуть притормозила и обратилась к мечнику:
— Слушай, Ямамото-сан, мне тут надо кое-куда заглянуть… Я вас потом догоню, ладно? В парке.
— Куда ты? — мгновенно нахмурился и аж остановился Такеши.
— Ну… Надо, — неопределенно помахав руками в воздухе «пояснила» я.
— Одна ты не пойдешь, — ого, а Ямамото, оказывается, умеет быть непреклонным…
— Пардон, но мне надо! — возмутилась я, скрещивая руки на груди.
— Скажи, что тебе «надо», и будем разбираться, — уперся рогом Хранитель Дождя. — А вдруг это желание тебе просто внушили, и ты во власти иллюзий?
О, так вот он о чем! А я-то думала… У меня аж на душе легче стало. Заботливый он… И хороший.
— Нет, брат мой истерик, — рассмеявшись и, похлопав мечника по плечу, заявила я. — Сие было мне внушено особенностями организма, набухавшегося с утра чайку. Отпусти, а то помру.
Такеши поморщился, но, врубившись в ситуацию, кивнул:
— Ладно, я понимаю, что ты хочешь одна побыть. Будем ждать тебя у лавочки.
— Отлично, — улыбнулась я.
— А я пойду прогуляюсь, — заявил гадский недо-фрукт и свалил быстрым шагом в противоположном от туалета направлении.
— Катя-чан, а как насчет мороженого? — вопросил вдруг наш сладкоежка, впервые за долгое время подав голос. — Я мог бы его купить, если бы…
— …были деньги, — улыбнулась я вполне миролюбиво и достала из сумки кошелек. Выдав Зефирке-куну денежку, я заявила: — Только на всех купите, ладно?
— Конечно, — улыбнулся он и начал переходить дорогу, заигнорив недавно пройденную нами палатку с мороженым и явно направляясь к маячившему на той стороне дороги магазину. Он не доверяет палаткам?..
— Не нравится мне всё это, — пробормотал Дино.
— Мне тоже, — кивнул мечник. — Катя-сан, может, мы всё же пойдем с тобой?
— Ямамото-сан, — простонала я и воззрилась на него взглядом, полным тоски, печали и раздумий о бренности бытия.
— Ладно, — пробормотал мечник. — Встречаемся у лавочки.
— Ага, — кивнула я и, слабо улыбнувшись, пошлепала налево — к расположенному неподалеку от парка крошечному кирпичному закутку, являвшему собой спасение всех приезжих.
Я вяло передвигала ноги по плавящемуся на жарище асфальту, а справа от меня тянулся черный решетчатый полутораметровый металлический забор, за которым располагалось буйство природы и зелени в виде небольшого парка. Слева тоже зеленели деревья, безуспешно пытавшиеся спрятать дорогу и редкие авто, проносившиеся по ней с огромной скоростью. Я тяжко вздыхала, а практически лишенное облаков небо добавляло пессимизма в мою копилку. Подрулив к кирпичному «зданию», то бишь к объекту «эМ-Жо», я стала свидетелем ссоры кассирши и мужчины лет сорока, жаловавшегося на то, что двадцать рублей за спасение — наглое вымогательство, и такие «заведения» вообще должны быть бесплатными. Ответ кассирши вогнал меня в мысленную укатайку и являл миру всю логику буржуазного строя и века дельцов:
— Бесплатно — под кустик топай!
Жестокий век, жестокие… кассиры! Ну да ладно. Наконец мужик расстался-таки со своими кровными и зарулил в дверь с жирной красной буквой «М», я же, молча оплатив путевку в Рай антисанитарии, заползла в дверь с литерой «Ж». Российские общественные туалеты — вещь страшная и любого иностранца способная ввергнуть в истерику, граничащую с безумием нашего принца Каваллини, узревшего собственную королевскую кровищу, так что расписывать обстановочку внутри крошечного каменного здания я не буду и поберегу нежную психику тех, над кем судьба смилостивилась, и кто обходил их прежде стороной из соображений личного душевного равновесия или бережливости, а может, здоровья желудков и прочих внутренних органов. Совет кассирши первым двум категориям граждан в помощь, ага…
Вырулив из сомнительного «заведения» минуты через три, я вытирала лапки платочком и мысленно ругалась на то, что краны в раковинах столь древние, что стоит немалых усилий их отвернуть, а совершив сие, невозможно не быть окропленным ледяной водицей. Спрятав, наконец, платок в сумку и сверкая темными пятнами от этой самой водицы на пузе, я пошлепала назад к парку — на встречу с Вонголой. Честно говоря, встречаться с ними не хотелось — вообще никого видеть неохота было, но я, вяло переставляя ноги и напоминая самой себе рахитичную курицу, бредущую к смертному одру, упорно шлепала к цели. И тут что-то пошло не так.
====== 22) «Враг моего врага — мой друг»? Или это всё те же грабли?.. ======
«Сильный человек не боится врагов, зато боится друзей. Повергая одним ударом врага, он не чувствует никакого огорчения, но невольно ранить друга боится, как женщина. Слабый не боится друзей, зато боится врагов. И поэтому в каждом видит врага». (Рюноскэ Акутагава)
— О, та самая! — раздалось у меня за спиной. Голос был смутно знакомый и, обернувшись, я увидела пятерых из тех самых наркош, что были эпично закатаны в стену пылавшим звездой, пардон, Пламенем во лбу, Савадой. Вот блин…
Я перепугалась и попятилась. Лишаться денег не хотелось, жизни — тем более, а боец из меня — как из Скуало — ночная нянечка в детсаду. Судя по зверским выражением морд лица наркоманов, они под кайфом не были, а, наоборот, искали денег на дозу, причем меня они стопроцентно узнали и явно жаждали мести и прочих радостей встречи с врагом. Бежать? О, да! Потому как я не умею драться…
Я развернулась и ломанулась к воротам парка. И почему мы решили встретиться у лавочки, а не возле них?! Вот я дура!
— За ней! — раздалось у меня за спиной, и я подбавила газку. Бегала я довольно быстро, и надежда на спасение и сохранение денег на обратную дорогу всей нашей компашке у меня всё же была, а потому я мчалась со всех ног и думала только об одном: «Будьте там, будьте именно там!» Если парней у лавочки не окажется, мне каюк, ведь та аллея — тупиковая…
