— Потопали, вредители, будем затариваться для вас штанами! — скомандовала я и порулила к «Титанику» на суше, то бишь к тому самому магазину, где мы покупали мафии футболки, носки и труселя.

— В смысле? — озадачился Дино.

— В прямом, — хмыкнула я, шлепая мимо серых однообразных пятиэтажек. — Мне надо вам всем брюки простирнуть, особенно Бьякуран-сану, а то он у нас был белый, аки первый снег, а теперь явно запылился. Так что придется вам походить один день в тренировочных порточках. Для особо пафосных рассмотрим вариант «посидеть в своей комнате один денечек в тренировочных порточках», не проблема.

— Гокудера будет в ярости, — рассмеялся Ямамото, топавший справа от меня.

— И не говори, — усмехнулся Дино, шествовавший слева. — А также Бельфегор, Скуало, Фран…

— Но Фран сделает вид, что ему пофиг, — хмыкнула я.

— Если тебе вообще удастся его раздеть, — вмешался топавший за нашими спинами между Бьякураном и Рёхеем Ананас без хохолка.

— Я постараюсь, — усмехнулась я, не оборачиваясь. Только не язвить, только не язвить… — Я вообще могу быть очень настойчивой.

— Так хочешь увидеть стриптиз в исполнении моего ученика? — попытался поддеть меня Мукуро. Я глубоко вдохнула, медленно выдохнула и, резко затормозив, обернулась.

Оказавшись нос к носу с вовремя затормозившей иллюзией реальности, я протянула ему руку и вопросила:

— Заключим перемирие на один день?

— Хммм… Интересное предложение, — не скрывая торжества в голосе протянул он, явно наслаждаясь ситуацией. Ничего-ничего, самоутверждайся, сие меня как-то не особо трогает. — И что, на этот раз оно не несет ни подвоха, ни скрытого смысла, ни намека на то, что вечером меня попытаются выставить идиотом?

— Вас идиотом никто не выставлял, — пожала плечами я. — Но, отвечая на все вопросы, скажу одно слово. «Нет».

— Хммм… — вновь протянул он и, прищурившись, расплылся в гаденькой усмешке, смакуя момент моего «унижения». Обломись, Фей, мне не стрёмно стоять и ждать твоего решения с протянутой, аки на паперти, лапкой. Я тебе даже улыбнуться могу, потому как ежели у нас перемирие, я тебя буду воспринимать именно как товарища, а не как гадюку подколодную. Я пнула себя словами: «Договор почти заключен», — и вполне по-доброму улыбнулась. Во взгляде Фея промелькнуло удивление, а затем он, загадочно закуфуфукав и стянув с правой руки перчатку, пожал-таки мне руку с видом императора, делающего одолжение нищему. Ну да ничего, это лишь на один день…

— Идет! — возвестил Мукуро, и я кивнула.

Рукопожатие было слабым и недолгим, а кожа Ананаса (ну и словосочетаньице) — горячей и очень гладкой, а мне-то казалось, что от вечного таскания трезубца у него мозоли должны были появиться… Я кивнула, и мы всей гурьбой пошлепали дальше, я же, немного расслабившись, начала травить анекдоты из своего богатейшего запаса. Вонгола, за исключением мастера облапошивания мирных (и не очень) граждан, смеялась, я тоже, Бьякуран, которому явно, как обычно, смешно не было, лыбился, аки хитромудрый обрадушек, а Фей о чем-то в усиленном режиме размышлял, сверля мою спину тяжелым взглядом. Что ему опять-то не так, мне интересно?..

Подрулив к магазину, мы столкнулись с извечной российской проблемой, превосходящей и дураков, и дороги, под названием «Ушла на базу». Я мысленно взвыла, а вслух обратилась к написанной от руки и присобаченной на внутреннюю сторону стеклянной двери табличке:

— СССР распался, но в глубинке «базы» всё еще существуют! И продавцы с радостью туда уходят. Ностальгия, что ли?

— Скорее, лень, — отозвался Мукуро.

— Тоже верно, — вздохнула я. — Ну что, граждане, тогда мне ничего не остается, кроме как предложить сходить на рынок.

— Может, не стоит? — пробормотал Каваллоне.

— Стоит, Федя, стоит, а то вы у меня необстиранными останетесь, — хмыкнула я и, ухватив не сопротивлявшегося Мустанга под правый локоть, потащила его налево, а вернее, к рынку. Он находился в трех кварталах от «Титаника», лишившегося капитана, и мы, шлепая по пыльному асфальту тротуара, с одной стороны граничившего с хрущовками, а с другой — активно зеленевшего тополями, вернулись к анекдотам и веселым историям из жизни, которые рассказывали мои вонгольские товарищи. Да, я причисляю Дино к Вонголе, хоть это и не верно, ну и что? Он же всё-таки на стороне Савады, а значит, в какой-то мере тоже член Вонголы…

Зной становился всё невыносимее, и я жалела, что я не мороженое — растаять и утечь куда-нибудь в коллектор было бы куда приятней, нежели жариться, аки курица-гриль. Редкие прохожие напоминали выжатые лимоны, а особо одаренные лица мужского пола вообще шлялись в одних шортах, подозрительно напоминавших семейники, и сверкали голыми пивными брюшками и волосатыми ногами. Жестокий век, жестокие… пешеходы, да. Хотя водилы были куда более жестоки и усугубляли положение, проносясь мимо тротуаров и поддавая газку как раз рядом с редкими «безлошадными». Тоже мне, короли мира! Сели в саркофаг на колесиках и думают, что портить жизнь прочим обитателям планеты Земля — святое дело, так они быстрее лимузины купят! Нет, я не брюзга, мне просто было очень жарко, и это раздражало. А еще раздражало то, что мне предстоял поход по рынку, а учитывая, что я безумно боюсь толп народу, это для меня было равносильно подвигу Геракла…

Добравшись до кованого двухметрового забора, выкрашенного в черный, я затормозила и достала из сумки кошелек и мобильник. Этот рынок я не любила не только потому, что здесь вечно была толпа, но и потому, что на нем орудовала группа карманников, и Маня всегда советовала не выпускать кошелек из рук, что я и делала.

— Парни, если у кого есть ценные вещи, внимательно за ними следите, — предупредила я мафию о возможной стычке с русскими карманниками. — Спереть могут влет.

— Ты нас недооцениваешь, — усмехнулся Ананас.

— О нет, — хмыкнула я, — это вы недооцениваете русских щипачей. Они один раз у Мани сперли мобильный! У Мани! Ни о чем не говорит?

Я выразительно посмотрела на Фея и подвигала бровями в стиле: «Ну ты понял мой тонкий намек, да?» Фей понял — он закуфуфукал и хитро усмехнулся, словно говоря: «Посмотрим-посмотрим…» Многообещающе, да. Надеюсь, он не станет нарываться…

Посчитав свой долг выполненным, я двинулась к распахнутым настежь кованым воротам рынка, над которыми реял белый транспарант с алой надписью, гласившей: «Рынок Хозяюшка — лучший рынок города!» Конечно, лучший! Потому как единственный… Народу как всегда было пруд пруди, и лотки, стоявшие вперемешку с контейнерами, с центра дорожки виднелись смутно, а потому нам пришлось прибиться к правому ряду этих самых лотков и контейнеров, и взирать на скудный выбор китайского ширпотреба с тоской и мукой в глазах. Вернее, это я на шмотьё так взирала: боюсь я толпу, что поделать, и всегда в ней себя чувствую, аки первоклашка, первого сентября заруливший на урок десятого класса к физику-деспоту, то бишь страшно и ни фига не ясно, что я тут забыла. Ямамото и Дино старались держаться ближе ко мне, а Бьякуран и Мукуро утекли в неизвестном направлении, но мне на них было откровенно начхать, у меня своих проблем хватало: меня начинало потряхивать. Нервы, нервы… Рёхей же экстремально прокладывал нам дорогу и тоже искал взглядом нормальную спортивную одежду: ему явно требовалась «сменка» — в одном и том же много не потренируешься… Правда, Сасагава оказался покупателем дико привередливым, и, прошлепав аж по трем рядам туда и обратно (лотки-то с двух сторон приходилось разглядывать), я готова была его пустить на фарш «вот прямо щаз», потому как слова «не дышит материал», «неудобный крой» и «дурацкий совершенно фасон» меня уже начали повергать в истерическую пляску святого Вита.

— Сасагава-сан! — возопила я, после очередного отвергнутого спортивного костюма фирмы «АдЯдас» из подвала с толпами вьетнамцев. — Если до конца того ряда дойдем и ничего не выберешь, я тебе устрою выходные и не дам на ферме вообще ничего делать неделю! А тренировкам буду мешать так, словно от этого будет здоровье всех кобыл хозяйства зависеть!