— А ты прячешься за эту самую толпу, — перебил меня дебилоид, не втекший в ситуацию.
— Обломись, фраерок, — хмыкнула я. — Я знаю, что мне с тобой в искусстве писарей не сравниться пока, но если надо будет, я грызться до последнего буду. Только вот ты прешь на толпу — и кто тут «глупый»? Тебе все говорят: твоя вина. Но пафос же зашкаливает, и признать свою неправоту Принц не может, да?
— Конечно, нет, — влезла Ленка. — Он ведь считает себя идеалом. А идеала на свете нет.
— Девушки, — заявил вдруг хмурый (роскошь-то какая) Ямамото-сан, — вы не понимаете ситуации. Он правда гений, и без нас вам с ним не справиться. Не стоит его провоцировать.
— Неужели ты встал на сторону Принца? — съязвил этот самый Принц.
— Нет, — сказал, как отрезал, японец. Ого, он умеет быть жестким, круто… — Но я не хочу, чтобы ты отомстил им, когда мы не сможем их защитить. Так что лучше будет, если они перестанут тебя провоцировать.
— Неужели здесь есть адекватное существо? — язвительно бросил чеширский шизик, поигрывая стилетом в опущенной ласте. Опасно, блин! Именно так руку перед броском держат опытные писари. Я нахмурилась и заявила:
— Видимо, да, хоть один адекват имеется.
Нет, я не нарывалась. Я просто понимала, что если бы ответ Ямамото-сана не понравился психу с ножичком, он бы этот ножичек в него тут же запульнул, а этот добрячок хоть и выглядит довольно сильным, подставлять его я не хочу. Я же эту кашу заварила. О да, я умею свои ошибки признавать. Мысленно…
И тут в меня полетел стилет, причем Бельфегорище даже не обернулся, продолжая сверлить взглядом японца. Я нож перехватила, но… он почему-то летел не мне в лобешник, а чуть правее моей бренной тушки. С чего бы? У Его Высочества прицел сбился? Я хотела было что-то вякнуть, но тут ко мне обернулся Фран и приложил палец к губам. Это он так требует, чтоб я заткнулась? Ладно, не знаю, что происходит, но послушаюсь…
— Ши-ши-ши, — заржал, а точнее, зашипел Бельфегор, всё еще глядя на Ямамото-сана, — если ты сможешь повлиять на глупых девиц, вперед. Если нет, я лично с ними разберусь и подрежу их длинные язычки. И мне будет наплевать на контракт: убивать я их не стану, а лишение возможности язвить не несет последствий!
— Ты язвительность Франа терпишь, — возмутился Дино, — почему не потерпеть слова девушек?
— Лягушка получает стилеты в грудь, — усмехнулся этот шизик. Чего? Так он Франа калечил?! — А не убиваю я его потому, что он сильный боец и может пригодиться, поэтому же я его и не калечу. Девушки же должны только жить, травмы им нанести я могу! Они слабы и бесполезны!
— Не так уж и слабы, — встрял в разговор ни с того ни с сего заруливший на кухню белый парень. Как его там… Бьякуран, кажись. Народ почему-то заметно напрягся, и только Ямамото-сан был спокоен. Что, этот бледнолицый такой сильный, что ли?.. — Я знаю о разговоре Мукуро-кун и Кати-чан, твоем и Лены-чан, Маши-чан и Фран-кун. Они далеко не слабые, это даже ты признаешь, я уверен.
Чего?! Этот снеговик не тающий подслушивал, что ли?! Сеструхи резко нахмурились, причем обе, а я возмущенно поджала губы, но промолчала. Интересно, что он еще знает?
— Ши-ши-ши, физически они слабы! — заявил диадемный изверг.
— Физическая сила важна, — расплылся в широченной улыбке летний ком снега и встал рядом с Ямамото-саном, — но она не заменит силу духовную.
— Когда это ты стал таким идеалистом? — рассмеялся Бельфегор.
— Видимо, когда понял, что одной физической силой мир не захватить, — с милой улыбочкой пояснил «очевидную истину» недоальбинос сей фермы. О чем он, интересно?..
— Умирать не понравилось? — зашишишикал маньяк. Да о чем они?!
— Неужто тебе пришлось по вкусу, Бэл-кун? — парировал снежок (не путать с наркотой).
— Я так и знала, что вы не обычные люди! — встряла Ленка. Кто о чем, а генетик о хромосомах…
— Лен, не тупи, — поморщилась я. — Люди они, люди. Это аллегория была, да, брателло? — обратилась я к Бьякурану.
— Это было образное выражение, — пояснил он с неизменной улыбочкой.
— Вот видишь? — хмуро бросила я Ленке. Не, ясен фиг, я потом Франа потрясу на эту тему, но Ленкин фонтан магического ошизения надо заткнуть, а то начнется еще охота на ведьм с целью возведения их в ранг учителей…
— Да ну вас, — поморщилась доверчивая готесса, и у меня прямо от сердца отлегло.
— Глупые, слабые фермерши, — заявил Бельфегор, — лишатся своих острых язычков, если не будут за ними следить! Это все должны запомнить!
— Тогда с Вами просто никто не будет общаться, Ваше Высочество, — ледяным тоном заявила Катька. Вежливая, блин, до предела, но я точно знаю: эти ее интонации говорят, что она на пределе.
— И Принца это устроит! — усмехнулось «Высочество», засияв начищенными до блеска лакированного журнального столика зубами.
— Хорошо, наша семья ограничится минимальными обращениями к Вам лишь в случае острой необходимости, — кивнула Катя, и я мысленно застонала. Блин, сестра! С фига ль ты всё за всех решила?! И почему в таких ситуациях моя роль главы семьи всегда к ней перекочевывает? Риторический вопрос. Просто Катька куда жестче меня может быть, когда дело касается семьи. Она ж может быть апокалипсисом вечным, если на нас кто покусится, потому мы и не перечим ей, когда она таким тоном разговаривает — прям как Маргарет Тетчер с врагами-завистниками Британской Империи.
— Отлично! Это подходит, — усмехнулся человек, с которым я больше не имела права пикироваться, и свалил из кухни, предварительно обшишишикав всех присутствующих. Чего-то я разнервничалась…
— Не канает масть… — вякнула я. — Благодарствую, фраерки, что мазу держали. Навели марафет, а то этот бажбан марцефаль развел…
Катька закатила бебики. Чё не так-то? Ой, кажись врубилась… Вот гадство…
— Поясняю, — с тяжким вздохом великомученицы заявила Катюха, снова становясь мирным пацифистичным атомом со склонностью к самоуничижению. — Маша опять перешла на жаргон и…
— Ой, — пробормотала я и почесала нос. Так и думала… Кажись, я правда перенервничала. Ну, блин! Не фунт изюма, когда из-за тебя сестры пострадать могут! А вот народ на меня так изумленно зыркал, словно им во двор метеорит рухнул, а на нем ромашки зацвели.
— Она сказала что-то вроде: «Дело не идет, спасибо, ребята, за то, что заступились…
— Поддержали! — возмутилась я, перебив сестру. Нет, ну если переводит, так пусть правильно переводит!
— Ну прости, — хмыкнула Катя и протопала к своему стулу. Усевшись, она продолжила пояснения: — «Спасибо за то, что поддержали. Навели порядок, а то этот придурок конфликт устроил».
— Скорее, поддержал, — вздохнула я и тоже уселась на свое место. — Зачинщиком я была, признаю. Но его пафос задолбал уже! Чё он на Франа бочки катит? Фран не лягушка! Сам он…
— Маш, спокойно, — перебила меня Катька, не дав высказать всё, что я думаю об этом баране. — Фран может и сам за себя постоять. Знаешь, как он затролливает Принца?
— Вот теперь, похоже, ему опять придется самому всё делать, — вяло пробормотала я, намазывая блин икрой. Народ разбрелся по местам, а я с тяжким вздохом пробормотала: — Ну, блин, Кать, я не могу молчать, когда на моих друзей бочки катят! Фран не какое-то жалкое существо, чего он наговаривает?
— Маш, мне это тоже неприятно, — поморщилась Катька, — но с этим Фран и сам вполне разобраться может. Мы ему помогли с Мукуро, потому что тот и перейти черту мог, мне кажется, а вот Бельфегор его никогда не покалечит, ты же слышала. С остальным Фран и сам справится.
— Справится, конечно! — возмутилась я. — Но я не могу молчать, когда…
— Теперь можешь, — ледяным тоном бросила Катька и воззрилась на меня так, что мне под стол забраться захотелось, а народ уставился на нее, как оскароносец на врученную ему «Серебряную калошу».
— Ладно, ладно, могу, — вяло пробормотала я.
— Ну, ты же у нас молодец, Маш, — премило так улыбнулась эта пакость. Я порой задумываюсь, нет ли у нее раздвоения личности, в самом деле! Потому как эти ее вспышки внезапной жесткости из колеи выбивают не хуже, чем если б Цискаридзе на детском утреннике кан-кан сплясал! А уж возвращение ее в режим «я белая и пушистая, не тыкайте меня палочкой — расплачусь» вообще мозг выносит хлеще выступлений Верки Сердючки!
