Первым на лед вылетел рыжий конь по имени Мефисто, на котором гордо восседал Принц Варии и лично Ленки, а вторым — мой Маркиз. Кто и как финишировал далее, меня не волновало. Я спрыгнула с коня и, подойдя к еноту-показушнику, с довольной лыбой гарцевавшего по заснеженному льду, сказала:
— Ты победил, Принц. Я тебя уважаю — ты этого добился. Авторитетом ты для меня не стал, потому что у меня больше никогда не будет авторитетов, ведь идеала на свете нет, но я тебя безмерно уважаю за то, что ты сумел сделать мою сестру счастливой, и за то, что ты никогда не сдаешься.
— Ши-ши-ши, неужели леди сдалась? — хитро вопросила эта гадость, а я рассмеялась и, показав ему фигу, заявила:
— Обломись. Просто я поняла, что глупо отказываться от собственных мыслей и чувств из-за своих же амбиций. Во всем должен быть баланс — и в гордости тоже. Она не должна переходить в гордыню.
— Ты говоришь верные слова, — усмехнулся вредствующий элемент и спешился, а затем заявил нечто довольно странное: — И хоть я и выиграл, признаю, что ты заслуживаешь уважения, как довольно сильная личность. Однако, думаю, ты бы уже не хотела, чтобы тебя называли той кличкой, которой я, в принципе, готов назвать тебя — не в знак проигрыша, а в знак уважения.
— Лучше просто «Маша», — улыбнулась я и протянула царственно-зечному элементу руку. Что интересно, он ее пожал, после чего я поздравила его с победой и отправилась на поиски Франа. Иллюзионист ожидаемо пришел к финишу последним, потому как со спортом у него вообще было туго, и теперь стоял на берегу в обнимку с золотисто-рыжей лошадью по кличке Фея.
— Фран, ты притягиваешь фей, — хихикнула я, подходя к нему с Маркизом в поводу.
— Причем с детства, — кивнул парень, а в глазах его промелькнуло ехидство, но тут же исчезло, и он очень серьезно сказал: — Маша, главное, что мы вместе, и помни: я никогда не оставлю тебя.
— Знаю, — кивнула я. — Как и я тебя. Это и правда главное. Говорят, люди были разделены богами на половинки, и знаешь, я уверена, что ты — моя половинка, потому мне с тобой так хорошо и спокойно. А ведь найти эту самую половинку и быть с ней — это и есть самое главное, я это понимаю. Теперь понимаю, потому что эта половинка способна вытащить из самой черной ямы пессимизма в любой момент. Спасибо, Фран. Ты помог мне понять, что ничего ужасного в Новый Год не произойдет: это лишь очередная ступень жизни, которую мы с тобой преодолеем. Вместе.
— Знаешь, я до этого вечера сомневался, почему нам символ Ом присвоили, — улыбнулся иллюзионист краешками губ. — А вот теперь, особенно после твоих слов Принцу, понимаю, что это было не зря. Ты ведь тоже поняла это?
— Да, — кивнула я поглаживая черную шкурку любимого коня и глядя на небо — темное, усыпанное редкими, только начинавшими появляться звездами. — Я поняла, что у всего есть начало и конец, и главное то, чем ты наполнишь промежуток между этими составляющими. Я хочу наполнить его не тревогами и бесполезными метаниями, а миром, спокойствием и планомерным достижением наших целей. Стремлением к абсолютной гармонии и финалу, за который нам не будет стыдно, равно как и за весь путь к нему. Мы не символ гармонии — мы стремимся к ней, и именно потому нам дали этот знак.
— А еще мы очень упорные, — чуть улыбнулся Фран. — И никогда не сдаемся, но умеем признавать ошибки. И, похоже, научились смирять гордыню.
— А это еще один шаг к гармонии с самими собой и своей жизнью, — улыбнулась я и посмотрела на иллюзиониста. Он кивнул и, похоже, шинигами решили вмешаться в диалог, потому как в тот же миг в белой вспышке возникли два гусеподобных умертвия. Не, ну они ж умерли когда-то, значит, умертвия! Да и тела их магией Владыки Эмма поддерживаются, так что точно! Хотя я, конечно, просто обзываюсь…
— Явились во плоти, хоть обивки колоти, — хохотнула я и спросила: — С чем пожаловали, товарищи? Помните, что за дурные вести гонца раньше и казнить могли…
— Угрозы не принимаются, — фыркнула птичка вещая в белом, с золотым бантом на шее, мешке… ах, простите, одеянии! Развернув свиток, сей отнюдь не Райский птиц меланхолично-пофигистичным тоном зачитал: — «Сим документом подтверждается что Франческо Легранд и Мария Светлова выполнили условия контракта и останутся в мире вышеозначенной Марии Светловой вместе. Контракт Графа был Франческо Леграндом выполнен, а потому, если он умрет до Нового Года, то вернется в свой мир. Если этого не произойдет, то с последним ударом курантов он потеряет возможность вернуться. Первый пункт контракта со Владыкой Эмма был выполнен, когда они первыми шагнули в неизвестность, прыгнув в воронку, второй — когда они пригласили братьев Шалиных прийти к ним и пообщаться вновь, поняв, что у тех на душе и приняв это, третий — когда они признали, что главное для них — быть вместе, и четвертый — когда поняли, почему Владыка присвоил им символ Ом и сказали об этом друг другу».
По сути верно, ведь контракт наш состоял из пунктов, цитирую: «Первое: первыми шагнуть в неизвестность. Второе: понять и принять тех, кто казался давними врагами, а также помочь им. Третье: доказать свою любовь. Четвертое: задать вопрос». Вот только почему-то сестры мои с зятьями свою любовь доказывали, сиганув в портал, а мы — просто словами… Но, наверное, это и правильно, потому что они больше верят поступкам, а вот мы с Франом можем поверить даже словам, но только если сказаны они будут тем, кому мы безоговорочно доверяем…
— Вопросы есть? — с тяжким вздохом спросил гусь-письмоносец, явно начиная замерзать. Ну что за птицы такие термонестойкие! Еще и перья пушатся… Прилижите перышки, не пускайте к шкуркам воздух!
— Я ведь смогу сестрам писать, да? — спросила я, начиная переживать за потиравших крылья о свои белоснежные саваны, то бишь хламиды, птиц-трупаков.
— Да, — кивнул замерзающий шинигами. — Владыка Эмма велел нам передавать ваши письма Екатерине Светловой, а ее — вам. Также к данной грамоте прилагаются документы на имя Франческо Легранда. Гражданство двойное, однако во Франции, ясное дело, имущества у него не будет. По документам он закончил высшую школу во Франции, в Париже — документ датирован датой будущей весны. Если институт, в который он решит поступать, сделает запрос во Францию, данные он получит: они будут внесены в базу данных школы, о которой говорится в документах, весной, после выпуска. Еще вопросы?
— Да нет вопросов, нет, — отмахнулась я. — Вы ж сейчас дубу дадите! Идите, грейтесь уже, а то совсем закоченели!
— Если хотите, приходите на ужин, — подала голос Катя, стоявшая за моей спиной и лыбящаяся, как Параша в огурцах.
Гусики переглянулись и расплылись в довольных улыбках. Не понимаю я эту анимешную аномалию — у них что, клювы из поролона, что ли? Как ими улыбаться можно?!
— Мы придем! — хором прокрякали они, сунули Франу в лапку документики и испарились, полыхнув в ночи белой вспышкой.
— Надо бы помочь тебе с готовкой, — почесала тыковку я, обращаясь к Катьке.
— Будет кстати, — обрадовалась она и взгромоздилась на Торнадо. — Поскакали?
— Скорее, поплелись! — фыркнула я. — Потому как темно, а лошадей беречь надо.
— Скорость сути не меняет, — пожала плечами эта любительница риторики, и мы всей гурьбой с дружным гомоном отправились домой.
К концу месяца все зачеты были сданы, все дела на ферме улажены, бизнес-план составлен, Хибари передал бразды правления новым Дисциплинарным Комитетом своему заместителю, наказав народу, прям как Ленин, учиться, учиться и еще раз учиться, Катька с Ленкой умудрились каким-то макаром, через Гу-Со-Синов, часто навещавших Катюху и ее маньяка-зоолюба, уговорить Эмму-Дай-О отправить с ними Торнадо, Сета и кота по имени «Принц», что вызвало недовольство Графа, но он вынужден был заткнуться, ах, пардон, смириться, ибо, как и сказал когда-то Вадим, с Владыкой особо не поспоришь, и мы начали готовиться к Новому Году. Катька устроила генеральную уборку, в которой я ей помогала (надо ж привыкать к этому?), а Ленка решила откосить и помогать не стала. Затем мы всей толпой наряжали в гостиной ёлку и украшали первый этаж дома, причем Ленусик, как всегда, умудрилась раскокать шарик, а Катька — превратить украшательный процесс в увлекательное мероприятие с конкурсами и призами — ясен фиг, съестными. Тридцатого вечером мы устроили вечеринку для работников, с которыми у нас сложились отменные отношения, особенно с новым управляющим — наичестнейшим мужиком, и я помогала Катюхе на кухне, потому как она оставила мне кучу рецептов и, если честно, я научилась за это время неплохо готовить. Спать я ложилась в этот день в ужасном настроении, которое было развеяно моей личной маркой валерианы со светло-русыми (в прошлом — зелеными) волосами. Фран, включив ночник на правой тумбочке, возле которой всегда спал, забрался в койку и, подкравшись ко мне, валявшейся на левом боку и активно притворявшейся спящей, крепко обнял мои бренные кости со спины.
