— Мне так стыдно, — пробормотала я, чувствуя просто невероятную благодарность к Франу за его понимание и доброту.

— Ну… будем прагматиками, — отозвался парень. — Я стеснительный, а ты нет, будешь катализатором и здесь. Хватит кукситься. Если ты о себе плохого мнения, это не так уж и важно, потому что я никогда не изменю своего мнения о тебе — абсолютно положительного, за исключением, правда, твоих умственных способностей в моменты, когда ты неоправданно себя винишь. Не изменю, что бы ни случилось — ни хорошую часть этого мнения, ни плохую, разве что если ты возьмешь себя в руки и перестанешь заниматься ненужным самоедством. Я тебя простил? Простил. А ты ведь не настолько Нарцисс, чтобы считать, что в данном вопросе твое мнение решающее, правда?

— Угу, — пробормотала я и, шмыгнув носом, прижалась к парню. Вот всегда он так — выворачивает всё с ног на голову и убеждает меня в том, что ему надо, при этом умудряясь спасти меня из мною же расставленных капканов… Точно Серый Кардинал! Но такой хороший…

— Ну наконец-то, — усмехнулся он. — Вот теперь мнение исключительно положительное. Кстати, ты пироги стала печь не хуже сестры. Тренировалась?

— Язва! — фыркнула я и, стукнув парня по лбу — для проформы, рассмеялась.

— Ну почему же? — глубокомысленно изрек он. — Мне приятно. Значит, ты обо мне заботишься и хочешь стать хозяйственной женой…

— Женой? — перебила я Франа, удивленно распахнув глаза, резко отстранившись и уставившись на него растерянным взглядом.

— А ты против? — вскинул бровь он. — Я вроде бы как планирую тут остаться, разве это не намекает так прозрачно на то, что отношения нам стоит узаконить?

— Ты… ты… — я аж задохнулась от возмущения и радости одновременно, а затем рассмеялась и, уронив голову ему на плечо, простонала: — Фран! Ты испортил мою мечту о том, как мне делают предложение по всем правилам! Редиска!

— Ах, какой я нехороший, — притворно-печально протянул он, и я вдруг почувствовала, что кровать качается.

Вздрогнув от неожиданности, я открыла глаза и, обернувшись, обомлела. Мы сидели в гондоле, устланной мягкими алыми подушками, и плыли по ночному каналу Венеции. В воздухе звенела приятная ненавязчивая мелодия, а по обеим сторонам канала прогуливались люди в масках и мрачных карнавальных костюмах с факелами в руках. В каждом окне старинных двухэтажных домов сияли свечи, а над каналом были развешены фонари, привязанные к натянутым между домами веревкам. Нашей гондолой с багровыми бархатными подушками никто не управлял, но она ровно и неспешно плыла точно по центру канала, на котором больше не было ни единой лодки.

— Фран… — прошептала я, восторженно глядя на это великолепие. — Как ты узнал, что я всегда мечтала побывать в Венеции на карнавале?..

— Я внимательный, — ответил парень, обнимая меня со спины. — Видел на сундуке сувениры из Венеции, стоявшие обособлено, на полках — книги об этом городе. Да и ты как-то упоминала, что любишь карнавалы, но бразильские слишком помпезные и яркие. Вот результат.

— Спасибо, — пробормотала я.

— Это еще не всё, ты на себя-то посмотри, — посоветовал парень, и я, окинув себя взглядом, буквально застыла с открытым ртом: на мне было серебристое средневековое бальное платье с юбкой-колоколом, корсетом, расшитым жемчугом, и прикрепленным к плечам со спины черным плащом. Фран же, как оказалось, был одет в черный камзол, расшитый серебряной нитью, и средневековые обтягивающие лосины, а на голове его красовалась черная шляпа с круглым верхом и узкими мягкими полями, отдаленно напоминавшая берет и, как мне помнится, называвшаяся калоттой, украшенная серебристой брошью с огромным белым страусиным пером.

— Ох ты ж ёёё… — протянула я восхищенно, а иллюзионист усмехнулся и расшифровал:

— У тебя нет слов, но ты в восхищении.

— Угу, — кивнула я, косплея филина от нехватки словарного запаса, ибо эмоций было через край, а на жаргоне всего, что хотелось сказать, не скажешь.

— Это хорошо, — улыбнулся Фран и, поймав мою правую руку, спросил: — Я слегка поторопил события, забывшись, но теперь хочу исправить ситуацию. Ты выйдешь за меня замуж?

— Конечно! — прошептала я, хотя хотелось кричать об этом на всю вселенную.

— Не волнуйся, нас не линчуют, если ты немного пошумишь, — подмигнул мне парень, и я повисла у него на шее, возопив на всю Венецию:

— Фран, я так рада!

Музыка сменилась с торжественной на романтическую, иллюзионист, беззвучно рассмеявшись, обнял меня и, вновь поймав мою правую руку, осторожно поцеловал тыльную сторону моей ладони. Я буквально растекалась булькающей от удовольствия лужицей, но когда он ненавязчиво заставил меня посмотреть на руку, поднеся ее к своему сердцу, я от счастья чуть в реку не упала, причем в прямом смысле, потому как я вскочила, и лодка опасливо покачнулась, но всё же чудом устояла, и Фран, схватив меня за талию, заставил сесть. Я не могла налюбоваться надетым на мой безымянный палец простеньким, но очень изящным золотым колечком с фианитом (ну не мог же это быть бриллиант, правда? Блин, я такой прагматик — о минералах разглагольствую…) и улыбалась, как ребенок, который попал в сказку.

— Фран, это чудо, — прошептала я.

— Всё может быть, — туманно ответил Хранитель Тумана, и я крепко его обняла.

Парень поморщился, и я ослабила хватку, затараторив извинения, но он лишь улыбнулся и покачал головой, а я осторожно поймала его лицо ладонями и, заглянув в глубокие малахитовые глаза, тихо спросила:

— Можно?

Фран не ответил — он приблизился к моим губам своими и, закрыв глаза, осторожно и несмело поцеловал меня. Я не заметила, как тоже закрыла глаза, нежно целуя иллюзиониста и наслаждаясь каждой секундой незабываемых ощущений. В этот миг я поняла, чем отличается поцелуй мужчины, который тебе нравится, от поцелуя того, кого ты на самом деле любишь, и вновь подумала, что была просто идиоткой… Ладони Франа скользили по моей спине, а губы неумело, но безумно ласково целовали мои собственные. Наконец, парень отстранился, и я, с сожалением открыв глаза, увидела, что мы вновь были в нашей комнате, а ночная Венеция исчезла.

— Прости, — смущенно пробормотал фокусник. — Не сумел удержать иллюзию.

— Это же здорово, — улыбнулась я, обнимая его. — Потому что это значит, что тебе было хорошо.

— Инцест процветает, — привычным мне ехидно-апатичным тоном протянул Фран, и я, на секунду замешкавшись, рассмеялась, а затем стукнула его по голове подушкой. Фран не обиделся — он просто улегся на эту самую подушку, сложил лапки на груди и, закрыв глаза, заявил:

— Я умер, прошу в моей смерти винить гражданку Убийцу Подушковну Светлову.

— Ну, раз ты умер, выхода нет. Я с тобой, — фыркнула я и улеглась рядом с парнем в той же самой позе трупика.

— Ну вот, превратили Лягушонка в Лягуха-зомби, — протянул он и вдруг навис надо мной. — Потому как «без милой принцессы мне жизнь не мила».

— Фран, что я слышу? Пока я читала сёдзё-мангу, ты смотрел русские мультики? — съязвила я, намекая на то, что цитатку он из «Бременских музыкантов» прикарманил.

— Постигаем культуру, близкую нашим половинкам, — глубокомысленно изрек парень, не растягивая слова, и в глазах его промелькнул ехидных огонек. — Вот только я француз, хоть и вырос с учителем «не-мафиози» в Японии, среди мафии, а затем часто бывал в стране самураев и Ананасовых Фей с трезубцами: Вария таскала, чтоб ей без меня Маммон глобальный финансовый кризис устроил.

— Всё так плохо? — фыркнула я, намекая на жадность Вайпера.

— Так он без патлатого капитана и меня, в качестве второго иллюзиониста, свою зарплату вздернет до небес, — хмыкнул фокусник со знанием дела.

— Фран, это всё лирика, — обняв парня за шею, сказала я. — А мне больше интересны научные трактаты. Например, о паспортных данных моего будущего мужа…

— Ладно, — закатив глаза, сдался на милость идиотки парень и, чмокнув меня в нос, улегся рядом. — Ты была права, полное имя — Франческо. Типичное, французское, без излишеств, хотя многие считают, что «Фран» — это от сорта десерта под названием «Флан» пошло. Я что, похож на третье блюдо «к компоту», что ли?