Наверху ситуация тоже была неоднозначной. Эмма-Дай-О летал над полем хаотически, причем всегда спиной вперед, не оглядываясь, словно не ждал нечестных атак. Мафиози перемещались за ним, оправдывая его ожидания и атакуя с хитростью, но не подло. Тсуна больше не использовал Х-баннер, экономя энергию, и сражаться пытался врукопашную, но по большей части его атаки были бесполезны, потому как пробить защиту Короля Ада он не мог, и в результате босс мафии скорее выступал в роли отвлекающего фактора. Бьякуран, раскинув белоснежные крылья, парил над полем боя и нападал всеми типами атак, что были ему подвластны и двумя драконами, а также защищал и себя, и своих товарищей с помощью «белых аплодисментов» — своей почти абсолютной защитной техники. Мукуро же, чье тело лежало за моей спиной, при помощи тел Вадима и Алексея управлял фуда, которые научился призывать с помощью Второго Пути Ада, позволявшего копировать техники захваченного врага. А еще гениальный Туман Вонголы одновременно с атаками заклятий создавал реальные иллюзии, потому как сквозь обычные и Эмма-Дай-О, и его солдаты прекрасно видели и не поддавались на уловки фокусника. Однако с тех пор, как Тсуна опалил рукав Владыки Ада, а Ролл проткнул его руку, пробиться к Эмме еще хоть раз мафиози не смогли. И всё равно я безумно гордилась друзьями: вряд ли хоть кто-то, вступавший в бой с божеством Смерти, добивался того, чего добились мафиози. Они сумели сломить его защиту и нанести правителю Шестнадцати Адов ранение.

Нам же с сестрами оставалось лишь наблюдать за этим кошмаром, равно как и Маэстро, однако когда кто-то из армии врага умудрялся прорваться сквозь ряды мафиози, Машин друг метал в него нож, после чего на его месте появлялся другой воин, но так как катана его была еще в ножнах, Маша и Маэстро успевали вырубить его, напав одновременно, а мы с Леной связывали потерявших сознание существ бинтами, коих у меня было поистине немереное количество, и оттаскивали вправо, складывая в ряд. Как только кто-то из них приходил в себя, Маэстро вырубал его ударом ребра ладони по основанию шеи, и к концу дня рядом с ним лежало уже пятнадцать тел.

Солнце склонилось к горизонту, воздух, пропитанный отвратительным запахом крови и смерти, стал морознее, и я, было, подумала, что скоро конец, как вдруг Владыка Эмма щелкнул пальцами, и лед вокруг рук Графа обуяло черное пламя Ада, тут же погасшее. Белые перчатки оказались слегка опалены, но самого шинигами адский огонь не задел, и я с ужасом поняла, что сейчас будет нанесен последний удар. Но какой?..

— Финальные ступени: четырнадцатая, пятнадцатая и шестнадцатая. Последняя точка этого Ада, — произнес Владыка. — Покажи мне бесконечность отчаяния.

— Всенепременно! — усмехнулся Граф, и на его ладони возникло три свечи. — Не завидую я вам, птички мои, — обратился шинигами к нам с сестрами.

Тсуна попытался было кинуться к нам, но был остановлен стеной огня Владыки, равно как и остальные мафиози, бившиеся в воздухе, а на тех, кто сражался на земле, враги буквально навалились всей толпой, словно пытались просто задавить массой. Мафиози отчаянно пытались отбиться, нанося удары как можно быстрее и хаотичнее, но в этот миг Граф рассмеялся леденящим душу, отнюдь не веселым смехом, и перед Франом вдруг возник тот парень, которого Маша называла Валетом, перед Бэлом — женщина лет сорока, которая, как я помнила, была медсестрой в клинике, где лежала Лена, и фактически спасла ее от сумасшествия тем, что не давала ей таблетки, выписанные врачом, чтобы свести мою сестру с ума, а рядом с Кёей появилась Анна — жена Игоря…

— Нет!!! — три женских крика слились в один, но было поздно. Свечи в руках Графа погасли. Безжизненные тела тех, кто был нам дорог, упали в траву…

====== 74) Конец игры. Сценарий куклам выдан. Театр абсурда открывает карты ======

«Ты слеп, а я глух и нем, так давай же возьмемся за руки и постараемся понять друг друга». (Джебран Халиль Джебран)

Три жизни. Три смерти. Три человека, что были важны нам с сестрами, упали на вязкую, окровавленную землю, сраженные ударами тех, кого мы любили. Три секунды назад улыбавшихся, дышащих, живых существа превратились в сломанные игрушки и внесли свою кровавую дань. Дань смерти.

Как же так?..

Дальше всё было для меня словно в тумане… Закат окрасил залитое кровью поле призрачным багрянцем, и за спинами солдат Владыки Эмма появилась черная воронка. Она быстро разрасталась, поглощая замерших солдат, а мафиози, подхватив тела невинно убитых, начали отступать к нам. Огонь, преграждавший путь Тсуне и остальным парившим в воздухе воинам, исчез, и Савада, подлетев к нам, скомандовал:

— Отходим! Иначе нас поглотит воронка!

Маэстро подхватил на руки смотревшую вперед пустым взглядом Машу, Тсуна схватил меня, абсолютно не понимавшую что происходит, за руку и потащил назад, Лена развернулась и медленно пошла за нами с безразличным выражением лица, но тоской и болью во взгляде, а Мукуро, лежавший на земле, вдруг распахнул глаза, резко встал и, бросив взгляд на небо, прихрамывая, пошел следом. Мы отступили, и я, упав на мерзлую землю, закрыла лицо руками, раскачиваясь вперед-назад. Мысли путались, а перед глазами стояла лишь картина того, как любимый мной человек убивает того, кто в детстве был моей опорой. Убивает женщину, не способную защититься…

Моего плеча что-то коснулось, но я не прореагировала. В ушах звенело, к горлу подкатывала тошнота, перед глазами было черным-черно, а отчаянье захлестывало душу. Так больно мне еще никогда не было, и я чувствовала, что ненавижу Эмму больше, чем кого бы то ни было в своей жизни…

— Катя, — раздался над моим ухом знакомый голос, — уже ничего не изменить. На войне бывают потери и среди мирного населения, пойми.

Я вздрогнула и, распахнув глаза, посмотрела на сидевшего справа от меня Мукуро. Он грустно улыбался и вертел в руках две розы — алую и белую. Волосы его были растрепаны, а лицо перепачкано в крови, но он был жив, и ранения его были не смертельны. В разноцветных глазах, клейменных Адом, застыла боль, тоска, чувство вины и перекрывавшее всё остальное желание поддержать друга, и, если честно, это немного привело меня в чувство. Именно это, а не его слова, с которыми я никак не могла согласиться. Я обернулась и нашла взглядом Кёю, стоявшего слева от меня, метрах в пяти, и смотревшего на меня с тоской и нерешительностью. Он явно винил себя в гибели безоружной женщины, но, зная, кем она была для меня, не решался подойти, начиная винить себя еще больше.

— Прости, я не могу не… — пробормотала я иллюзионисту, не сумев закончить предложение: «Я не могу не сказать Кёе, что не виню его». Просто язык не ворочался, а в голове была такая каша, что облечь мысли в слова не было никакой возможности. Я встала и, покачиваясь, пошла к комитетчику. В его глазах загорелась надежда, и я улыбнулась сквозь слезы, которые ручьем текли по моим щекам, но я их даже не замечала. И вдруг над нашими головами раздался тихий, шелестящий голос Владыки Эмма.

— Пришло время проверки. Зажгите Пламя Предсмертной Воли. Все вы.

Я почувствовала, что тело мое онемело от холода, и, бросив взгляд вниз, ужаснулась: ноги почти всех присутствовавших, за исключением Маэстро, уже отпустившего Машу, примерзли к земле, а точнее, оказались закованы в ледяные глыбы. Я испуганно посмотрела на Кёю, но он лишь печально улыбнулся мне краешками губ и едва заметно кивнул. Голова моя была абсолютно пуста в этот миг, но, поймав его улыбку, я вдруг отчетливо подумала: «Мы все это сделаем». В ту же секунду по мановению руки Владыки три кольца слетели с пальцев опешившего Гокудеры и плавно подлетели к нам с сестрами. Это чудовище решило о нас позаботиться и дать катализатор?! Я схватила кольцо Грозы и надела на палец. Пусть не надеется, что хоть кто-то из нас не сумеет выиграть! Лена тоже надела перстень, а вот Маша была настолько дезорганизована, что даже не заметила парившее перед ней кольцо. И надеть его ей помог Маэстро. Но Мария сильная, она справится. Я буду в это верить…