Маша нахмурилась и посмотрела на застывшую в воздухе худощавую фигуру в кимоно, а затем усмехнулась и отчетливо сказала:

— Я не верю. Не верю, что Бьякуран нас предал.

Неожиданно она получила ответ, хоть и не рассчитывала на него. Владыка Эмма обернулся к Марии и прошелестел тихим голосом, который точно услышали абсолютно все, несмотря на лязг мечей и грохот битвы:

— Тогда, возможно, ты согласишься заключить контракт и спросить обо всем у него лично? Я верну его сюда ровно на три часа и убить его не сможет ничто. Он вернется абсолютно здоровым и восстановившим силы, но твои друзья будут всё в том же состоянии, что и сейчас. Ты готова рискнуть их жизнями? Ведь первым приказом, что он получит, станет: «Уничтожить врагов». Каков же будет твой выбор?

— Дура, не смей! — рявкнул Суперби, а Савада перевел взгляд на Машу и кивнул ей, словно говоря: «Мы примем любое решение».

Маша нахмурилась. В ее глазах боролись страх и желание верить в дорогого сердцу человека до самого конца. Я подумала, что, несмотря ни на что, прекрасно понимаю ее состояние, ведь я сама чувствовала примерно то же самое. И окажись на месте Джессо Рокудо Мукуро, а на месте Марии — я, думаю, я бы выбрала веру. Потому что я глупая, наивная идеалистка, а еще потому, что в глазах иллюзиониста после того, как он на самом деле стал моим другом, я ни разу не видела ни капли лжи…

В глазах Маши вдруг промелькнула решимость, и она, отстранившись от меня, четко сказала, глядя на Владыку:

— Я всю жизнь во всех сомневалась. Больше не хочу. Если отдашь ему приказ уничтожить врагов, сам будешь уничтожен. Бьякуран — не предатель. Не знаю, зачем он всё это сделал, но он не собирался убивать Саваду — это я знаю точно. Я не хочу задавать ему вопрос. Я хочу, чтобы он помог нам в битве. А потому — верни его.

— Да будет так, — безразлично ответил Владыка Эмма, и рядом с братьями Шалиными в белом мареве вдруг появился Джессо — в мундире Мельфиоре, белоснежном и словно нетронутым войной и всем, что произошло буквально минуту назад. Он вмиг распахнул белоснежные крылья, чтобы не упасть, и обернулся к владыке Эмма.

— Кажется, еще не всё завершилось, раз Вы вернули меня из нашего мира обратно, не так ли? — с улыбкой спросил он.

— Эта девочка верит в тебя, — прошелестел Владыка и плавным медленным взмахом руки указал на Машу. — Она попросила вернуть тебя, чтобы ты помог ее друзьям сражаться.

Джессо бросил короткий взгляд на Марию, но тут же снова обернулся к Владыке и развел руками, сказав:

— Надеюсь, Вы ее предупредили о том, что я могу продолжить биться на Вашей стороне?

— Она знает это, — ответил Эмма. — Но не хочет верить.

— Ну и зря, — улыбнулся Джессо, щурясь. — Приказывайте, я ведь заключил с Вами договор. Выполнение приказов за возвращение в мой мир.

— Именно. А договор со Смертью не разорвать, — безразлично ответил Король Ада. — Потому — уничтожь врагов.

— Хорошо, — улыбнулся Бьякуран и, подлетев к Вадиму, спросил: — Прикроешь? Хочу закончить бой с Савадой.

— Безусловно, — кивнул Шалин-младший.

— Пятая ступень, — прервал их голос Владыки. — Покажи мне агонию сомнений.

Белая сфера, покрытая шипами, всё это время висевшая в паре метров над землей, вдалеке от шинигами, треснула и начала рассыпаться. Я побледнела и с ужасом попыталась отыскать взглядом в белом свете, заливавшем ее изнутри, знакомые фигуры, но ничего не получалось. Внезапно сфера взорвалась на миллионы частиц и исчезла, а на землю упала фигура в черном плаще. Сломанная кукла. Ненужная хозяйке марионетка Судьбы. Абсолютно реальная, лишенная иллюзий собственной госпожой игрушка Жизни…

Я застыла от ужаса, а в воздухе завис фиолетовый шар, на котором стоял израненный Кёя. Его черный плащ с белым иероглифом был порван в нескольких местах, из многочисленных ран текла густая алая жидкость, но ни это, ни разбитые в кровь губы, ни скорее всего сломанные ребра не могли погасить взгляд, полный решимости и готовности биться до конца. Сердце забилось раненой птицей, но я не могла радоваться победе — просто не могла. Потому что всё это время я не верила в предательство Мукуро, но то, что он нанес Кёе такие повреждения, говорило, что я ошибалась. Неужели он и правда предал нас, неужели все эти месяцы он лгал мне, говоря лишь то, что нужно было для того, чтобы втереться в доверие? Неужели те розы, которыми мы обменялись, ничего для него не значили? Неужели его цель для него и впрямь важнее всего?.. Нет, этого не может быть, просто не может!

Я кинулась к распростертому на земле телу, не думая о последствиях. Мукуро лежал в глубокой воронке, созданной Вадимом во время боя с Тсуной. Глаза иллюзиониста были закрыты, волосы разметались по земле, руки были вывернуты под неестественным углом, а ноги поджаты, словно он упал на них, а это значило, что он мог легко сломать их при падении. Сейчас иллюзионист не был гордым повелителем иллюзий и вечно что-то затевающим ехидным мафиози. Он не был даже моим другом, подбадривавшим меня в любой ситуации и помогавшим справиться с болью и сомнениями. Он был той самой разбитой фарфоровой куклой, переломанной марионеткой, из которой вырвали нити и которую забыли в темном чулане на многие годы.

Разбитые в кровь губы, многочисленные раны и сломанные ребра, неестественная поза отжившей своё шарнирной куклы и странно-умиротворенное, спокойное и какое-то по-детски счастливое выражение лица — этот резкий контраст, как ни странно это прозвучит, подходил величайшему иллюзионисту мафии Рокудо Мукуро, отражая его израненную душу, которая просто не могла быть черной. Я не могла поверить, что человек, выглядевший таким умиротворенным после проигрыша, может быть предателем. Просто не могла. А потому осторожно коснулась шеи иллюзиониста, ища пульс, и прошептала:

— Давай, Мукуро, очнись. Ты же не умер… Открой глаза, слышишь?

Но иллюзионист Вонголы не очнулся. Ровный, но слабо различимый пульс говорил, что Мукуро еще жив, однако травмы были слишком серьезны, и я испугалась, что это мерное сердцебиение всё же замрет… Я начала быстро обрабатывать его раны, периодически глядя наверх, туда, где остался победитель этой схватки, с тоской смотревший на меня, стоя на фиолетовом шаре. Почему-то в его глазах застыла боль, но он ведь не мог подумать, что я желала победы Мукуро, правда?..

Бой на земле продолжался, не стихая ни на миг, а в небесах замерли шесть фигур, смотревших на землю и ожидавших продолжения схватки… Наконец, я закончила перевязку и, отвесив иллюзионисту пощечину, привела его в чувство.

— Мукуро, я не верю, что ты предатель, слышишь?! — прошипела я, глядя в только что открывшиеся разноцветные глаза. И вновь я смогла поговорить с раненым на нормальной громкости, спасибо странной, избирательной магии нашего врага… — Ты не мог нас предать. Ты не Павлик Морозов, слышишь?

— Павлика Морозова победившая сторона считала героем, — усмехнулся Мукуро и, покачиваясь, встал. Я осталась сидеть на земле, а он, глядя на меня сверху вниз, бросил: — Главное — победа. Я ведь говорил тебе, помнишь? Я всегда добиваюсь своего. Цена значения не имеет. Моя главная цель — уничтожение мафии. А маленькая побочная цель в этом мире — изменение твоего мнения обо мне, чего я сумел достичь. Сильных ломать интереснее всего, а способ не важен. И я выиграл. Ты мне больше неинтересна.

— А как же розы? — прошептала я, пытаясь найти в его глазах хоть тень обмана.

— Я не хочу принадлежать к Йоркам, — усмехнулся Мукуро, и в руках его появился трезубец. — Потому белая роза — не мой символ. Я всегда побеждаю, а это признак того, что мой цвет — алый. Алая роза Ланкастеров должна победить, разве нет?

— А разве ты не проиграл только что? — процедила я, видя в глазах иллюзиониста лишь одно — иероглиф «Ад», который сковывал их холодом и безразличием.

— Не имеет значения, — пожал печами иллюзионист. — Потому что проиграть битву — не значит проиграть войну. А в войне победят Ланкастеры. Как и всегда. Прощай.