— Мы ни на чьей стороне. Мы лишь инструмент. Все вопросы к тому, кто всё это устроил. До встречи.

— Пока-пока, птенчики мои, — пропел Вадим и вылетел за братом в снежную вьюгу.

Все мы хмуро переглянулись, а Катя закрыла дверь, после чего Савада-сан скомандовал:

— Нам надо обсудить дальнейшие действия. Всем вместе.

Никто против не был, да и боссу перечить — себе же хуже делать, особенно если босс такой, как Савада-сан — просто так совещания не назначающий. Кстати, Тсуна-сан стал за эти полгода довольно уверенным в себе, правда, это не касалось вопросов, связанных с оценкой своих умственных способностей — тут он как считал себя балбесом, так и продолжал считать, хотя Реборн его всё же умудрился натаскать так, что он поступил в университет Намимори на исторический факультет. Он говорил, что читать о том, как жили предки, безумно интересно, потому и выбрал эту профессию. Да и это могло помочь в его цели — стать похожим на Джотто, ведь для этого надо было многое о нем выяснить. Впрочем, он, на мой сугубо субъективный взгляд, за это время стал даже круче, чем Вонгола Примо, но исключительно в те моменты, когда на горизонте начинали маячить проблемы. В остальное же время ему до Джотто еще было далековато, но мы же знаем о Примо лишь по манге, так что кто его знает, каков он был в обыденной жизни, когда жена скандал устраивала или друзья пьянку закатывали? Может, Савада-сан его и в простой жизни уже переплюнул, как знать. Одно я понимала точно: когда на горизонте беда, лучшего Неба, чем Савада Тсунаёши, не найти, именно потому такие разные люди, как его Хранители, члены Варии и главы сильнейших дружественных семей шли за ним и помогали, отстаивая свои и его интересы в бою до самого конца и веря, что это Небо всегда придет к ним на помощь и отзовется дрожью и слезами на их боль. А потому я верила, что мы не проиграем, ведь нас объединяли общие цели, надежды и Небо, в которое мы верили и которому доверяли, а у врага были лишь союзники, не разделявшие его идей и следующие за ним из страха или по принуждению. А ведь зло не должно побеждать, разве нет? Или я просто перечитала в детстве сказок? Но ведь иногда сказки становятся реальностью, правда же?..

POV Лены.

Вечером мы подкорректировали план боя и разработали стратегии на все случаи жизни (ясное дело, этим гении занимались, а мы с сестрами оказывали моральную поддержку, но почему бы не выпендриться и не сказать «мы»?), после чего было решено завершить все дела и седьмого числа вернуть камень на место. Сообщение о том, что мне предстоит убить животное, вызвало у меня глубочайший транс, но Бэл сказал, что если это будет крыса или рептилия, я не должна буду так сильно переживать, и я согласилась на лягушку: всё же Катя их препарировала в ВУЗе, а значит, и я смогу лягушку убить… наверное. Бэл, зашишишикав, съязвил: «Теперь Хибари придется носиться по зимним болотам! А ты, Принцесса, чтобы облегчить себе задачу, представь на месте лягушки моего немилого кохая — сходство осталось даже после того, как он цвет волос сменил. Это у него в генах, видимо, — на лягушку походить». Я лишь отмахнулась, а Маня возмутилась. Фран же попытался затроллить Принца, и я утащила того наверх, чтобы он ненароком не устроил сеанс препарирования земноводных прямо на нашей кухне.

Еще вчера Бэл заставил меня зажечь перстень Хаято, который я надела на средний палец правой руки, но который всё же был мне велик, и потому я его решила носить на цепочке на шее. Кстати, по словам моего монарха, на стилете у меня огонь зажечь не получалось потому, что энергии было слишком мало, а вот перстень давал ей подпитку, работая катализатором и помогая Пламени не погаснуть. А еще, как только я эту лампочку зажгла, Бэл соизволил пояснить, почему у меня получилось, направляя в кольцо решимость всегда быть с Принцем, зажечь на перстне Дождя успокаивающий мерный голубой огонек, что вызвало раздражение и неприятные воспоминания о родителях. Я возмутилась на тему: «А с какого фига Супербиюшка сей факт скрывал?» — но решила не заострять на этом внимание, а потому претензии капитану предъявлять не стала — он ведь был прав, и у меня на самом деле после рассказа Бельфегора чуть не началась депрессия, да и просто неприятно мне было всё это выслушивать… Короче говоря, Акул обо мне же и волновался, так что спасибо ему за это.

Этим вечером мы продолжили тренировки, и пламя получилось несколько ярче, а около десяти Бэл умчал в душ и повелел мне тоже ложиться спать. Я послушалась и, освежившись, напялила длинную, в пол, черную шелковую ночнушку на толстых бретельках, больше напоминавшую вечернее платье, чем спальную рубашку, если честно, а затем забралась под черное одеяло на не менее черную простыню и выключила ночник. Через пять минут в дверь постучали, и я вяло ответила:

— В царство Гипноса бодрствующим смертным хода нет. Если это не что-то срочное, я в гостях у Морфея, до свидания.

— Раз ответила, значит, не спишь, — раздался родной ехидный голос за дверью, и в комнату вломился Бельфегор собственной персоной, в полосатой кофте, спортивных темно-синих трениках и диадеме — сие я разглядела, включив ночник. Зашибись, картина маслом!

— Чего тебе не спится, крейсер «Аврора»? — удивленно спросила я, усаживаясь на кровати и натягивая на себя одеяло до самого горла.

— Ши-ши-ши, Принцессе не стоит прятаться, — выдал Бэл и в наглую уселся на край кровати. Я нахмурилась, чувствуя, что начинаю паниковать, и спросила:

— Что-то случилось, ты чего пришел?

— Решил продолжить терапию, — хмыкнул Бельфегор. — Руки я распускать не стану, а от сна в одной кровати со мной ты, надеюсь, не откажешься.

Я призадумалась, взвешивая все «за» и «против». Если Бэл обещал ничего не предпринимать, значит, не станет, это факт. Тогда почему бы и не согласиться? Потому что страшно? Переживу. Приняв такое вот волевое решение, я махнула на Принца лапкой и упала на серебристые подушки. Накрывшись одеялом до самого носа и глядя в потолок, я заявила:

— Но только если не будешь руки распускать.

— И не собирался, — усмехнулся Принц и, сняв диадему, положил ее на тумбочку, после чего извлек из кармана штанов невидимки и заколол челку так, чтобы она не закрывала его глаза. Быстро расшнуровав свои жуткие кроссовко-сапоги, которые он носил в доме, отказываясь обувать тапки (Принц в тапочках? А что, любопытная картина, я бы посмотрела. Уговорить как-нибудь обуть, что ли?..), он скинул их, снял носки и нырнул под одеяло. Я выключила ночник на своей тумбочке и закрыла глаза, но ощущение некоей неправильности и дискомфорта отказывалось меня покидать. Я попыталась, как обычно в сложных ситуациях, думать логически и пришла к выводу, что во всем виноват Бельфегор (а не Волан-де-Морт, как в рекламе фильма о Гарри Поттере, представьте себе). Причем винила я его не в том, что он нагло вторгся в мое жизненное пространство (а точнее, не только в этом), а в том, что он старательно делал вид, будто его здесь нет, но присутствие его явно ощущалось, и это пугало, потому как от затаившегося хищника всегда ждешь броска, в отличие от хищника, не прячущегося от жертвы.

— Бэл, — прошептала я, сделав сей гениальный вывод, — ты там живой?

— А есть сомнения? — усмехнулся Принц.

— Тогда не делай вид, что умер! — возмутилась я. — А то мне неуютно, когда ты притворяешься, будто тебя нет.

— Мне начать читать стихи моей Принцессе? — съехидничал господин «Я язвлю всем без разбору».

— Нет, лучше обними меня, — поморщилась я.

Мои слова, по всей видимости, вогнали Принца в жесткий когнитивный диссонанс и глубочайший афиг, потому как он замер, а затем уточнил:

— Мне послышалось? Или я ненароком заснул?

— Фу на тебя, язва, — фыркнула я и подползла к Принцу. Правда, не на много — всего на пару сантиметров. — Ты же обещал ничего лишнего не делать — я тебе верю. Вот и обними меня безо всяких лишних поползновений.

— Ладно, — довольно протянул Бельфегор и тут же собственнически загробастал меня в охапку, оказавшись рядом так быстро, словно только этого и ждал. Ну точно он в засаде сидел, а как сигнал прошел — в атаку ломанулся! Не зря я опасалась, ой, не зря!..