— Спокойной ночи, — прошептала я, устраивая голову на предплечье Принца.

— И тебе сладких снов, — промурлыкал Бэл, изобразив Чешира сверкнувшей в ночи улыбкой.

Я закрыла глаза, сосредоточившись на мерном сердцебиении Принца и его спокойном дыхании, и вскоре поняла, что наши сердца бьются в унисон, а по телу моему разливается приятное тепло, вкупе со спокойствием, защищенностью и уверенностью в том, что всё будет хорошо… Обычно я мучилась от кошмаров, а потому боялась напугать Бельфегора воплями в ночи или метанием по койко-месту, но уверенные, мягкие, родные объятия умиротворяли, и я подумала, что, возможно, всё обойдется… Заснула я довольно быстро, а кошмары мне, что интересно, вообще не снились. Бэл и правда защищал меня ото всего — даже от меня самой и моей памяти, которая по ночам возвращала меня в мир ужаса из моего детства…

Проснулась я, как обычно, в пять утра, причем без звонка будильника, и не сразу поняла, почему меня кто-то обнимает. Что интересно, мой сонный разум отказывался осознать, что обнимает меня мой Принц, но и паника на тему: «Какого фига? Кыш, нахал!» — у меня почему-то не началась. Я проморгалась и поняла, наконец, кто мирно посапывал рядом со мной. Тут же вспомнился вчерашний вечер, и я, довольно улыбнувшись, начала разглядывать мирное, спокойное и по-детски невинное лицо Принца в призрачном свете луны, едва озарявшем комнату. Однако долго любоваться спящим Бельфегором мне не дали — он проснулся. Как бы сказала сейчас Маша: «Карамба!» — как бы сказала Катя: «Печалька», — ну а как бы сказала я: «Жизнь-боль…» Бэл проморгался и, явно пребывая еще не совсем в адеквате, расплылся в довольной лыбе, а затем крепко прижал меня к себе.

— Без фанатизма! — возмутилась я, и Принц, окончательно проснувшись, вопросил:

— Ну что, как спалось?

— Отлично, — улыбнулась я, отползая от Бэла. — И даже без кошмаров, представляешь? А тебе?

— Аналогично, а кошмары я к тебе не подпущу. И если они все же придут, им конец, — многообещающе усмехнулся он и потянулся, блаженно прикрыв глаза и вытянув руки над головой, отчего вновь напомнил мне кота.

— Ага, ты их убьешь, убив и мой сон, — фыркнула я и скомандовала: — Подъем, а то мне на работу надо.

— Ага, — нехотя ответил Бэл и начал обуваться. Я терпеливо ждала, пока он зашнурует свои сапожищи до колена, нахлобучит на голову диадему и, прошлепав к стоявшей слева от меня тумбочке, врубит ночник.

— Вставай, — скомандовал он, отходя к двери и замирая возле нее.

— Чего? — опешила я. — А ты?

— А я уже встал, — закосил под дурочка Гений.

— Имей совесть! — возмутилась я. — Я при тебе переодеваться не собираюсь!

— А я и не прошу, — усмехнулся Бэл. — Просто встань, и всё.

— Извращенец! — возмутилась я.

— Можешь называть меня, как хочешь, — ехидно заявил Бельфегор, и в глазах его заплясали дьяволята. — Но я тебя подниму.

— Да пожалуйста! — фыркнула я и встала, скрестив руки на груди. — Дальше что?

— Милое платье, тебе идет, но ночнушка должна быть покороче, — вынес вердикт Бэл.

— Слушай, Ваал-фегор, — съязвила я, — может, пойдешь уже и дашь мне переодеться?

— Называть меня вторым именем демона лени — не лучшее из оскорблений, — поморщился Бэл, и в алых глазах промелькнула обида. А мне вдруг стало очень и очень стыдно, потому как Бэл — не демон, он не зло во плоти, а я его постоянно так называю… Подумав, что надо бы извиниться, я босиком прошлепала к Принцу и пробормотала:

— Извини. Я не думала, что тебя это так расстраивает, да и не задумывалась о том, что, по сути, это и впрямь оскорбление.

— Ладно, прощаю, — смилостивился Принц, но явно всё еще немного обижался, а потому я, переборов себя, ухватила его за полосатую кофту, сжав ее в кулаке, и быстро чмокнула опешившего мужчину в щеку, после чего чуть ли не бегом ломанулась к кровати и зарылась с головой под одеяло. Было страшновато, но паника не наступила, и это меня сильно удивило, однако меня практически сразу откопали из моего укрытия, и Бэл с довольной улыбкой и радостным блеском в глазах изрек:

— Пожалуй, мне стоит почаще обижаться, если это помогает тебе преодолеть страх, не находишь?

— Бяка, — возмутилась я. — Интриган. Эксплуататор!

— Скорее, тиран, — рассмеялся Принц и спросил: — Но ты позволишь мне поцеловать тебя в ответ?

Я занервничала, а Принц уточнил:

— В щеку. Вспомни, ты ведь не почувствовала отвращения, когда я поцеловал тебя в висок.

— Ладно, — сдалась я, понимая, что уж кто-кто, а Бэл всегда добивается своего, и он всё равно не сдастся.

Принц осторожно коснулся моей щеки губами, и я испуганно замерла, но он довольно быстро отстранился и, потрепав меня по волосам, пошел к двери, бросив:

— Утро началось на удивление удачно! Я счастлив…

— Я тоже, — улыбнулась я, и Принц, бросив через плечо довольный взгляд, снял невидимки, расправил челку и оставил меня одну. Одну… Странно, но почему-то это мне радости не принесло, напротив — я начала скучать по Бэлу, стоило лишь за ним закрыться двери, и поняла, что пропала — окончательно и бесповоротно…

С памятного дня первой ночевки со мной, несчастной (или счастливой — тут уж как посмотреть), Принц завел дурную привычку ночевать в моей комнате, хоть я и говорила ему, что ежели Маша об этом прознает, священного камикороса мне не избежать, равно как и ему. Но ему было глыбко пофиг, а я, если честно, начала к этому привыкать, так что тоже, можно сказать, наплевала на подобную перспективу.

Буквально за несколько дней мы утрясли все вопросы с деловыми партнерами, раздали рабочим указания чуть ли не на месяц вперед, подготовили площадку для боя и проработали план до мелочей, причем наш чересчур опасливый разведчик повелел Хранителям держать детали плана в тайне друг от друга, и только Савада и он сам знали о том, как собираются действовать все мафиози, хотя о планируемых действиях Мукуро местный Ёж слышал лишь от Тсунаёши. Вария скооперировалась между собой, Дино и Бьякуран заявили, что присоединятся к Вонголе, но планы прорабатывали исключительно с Савадой, Скуало (ну а как без консультанта по сверхъестественному?) и Хибари, который был необычайно покладист в вопросе взаимодействия, потому как, по словам Катерины, впервые дрался не ради своего города, а ради того, что решил защищать самолично. Последний постулат я не поняла, да мне оно и не надо было, а вот Хранители, кажется, пребывали в глубочайшем афиге от подобного поведения Облака-одиночки, которое, к слову сказать, в повседневной жизни ничуть не изменилось и лишь на время боя согласилось работать не в паре с Савадой, как обычно, а со всеми вместе. Когда всё было готово, Тсуна объявил общую готовность и заявил, что «завтра в бой, потому как на этом настоял Хибари-сан», и это при том, что на дворе значилось пятое декабря. То ли у комитетчика паранойя, то ли он просто никому не доверяет, но лично я его рвение в вопросе безопасности поддерживала.

Мы решили устроить праздничный ужин, а точнее, так решила Катерина, которая просто хотела, видимо, по своему обыкновению готовкой снять стресс, и в результате мы всей толпой напекли пирогов и уселись праздновать, правда, что праздновали, было не ясно, ну да это мелочи. После ужина Тсуна огорошил всех заявлением, что раз уж у нас политика тотального недоверия нарисовалась, этой ночью мы должны разбиться на пары и спать по двое в одной комнате. Я вяло протянула: «А у нас три девочки, как быть?» — и ответом мне было Машино: «Втроем спать будем!» Однако Принца-собственника это ожидаемо не устроило, и он заявил, что будет ночевать со своей невестой. Последовавший вынос мозга я описывать не буду, но Бэл не зря говорил, что он всегда добивается своего, так что клятвенно пообещавший, что и пальцем меня не тронет, Принц получил официальное разрешение дрыхнуть в моей комнате, правда, только на одну ночь. После этого нас всех огорошил господин Штирлиц, словами: «Тогда я буду ночевать со своей невестой, потому что это единственное общество, которое меня устраивает». На сей раз Мария скандалов не устраивала — она попросту растерялась и, уставившись на Катьку, спросила: «А как же я?» — чем до безобразия напомнила мне Карлсона, и я чуть не съязвила: «Я что, хуже… собаки?» Н-да, в данном случае, правда, скорее: «Я что, хуже ежа?» — ну да ладно, я всё равно промолчала.