— Тогда получается, Граф мог захотеть вернуть нас на «историческую родину»? — пробормотала я. У меня в голове не укладывалось всё это, но логика прослеживалась четко, а потому возразить мне было нечего, да и погасший благодаря моему офигению, но всё же явно не приглючившийся мне зеленый огонек являлся лучшим свидетельством в пользу версии Скуало.
— Кто знает, — поморщился комитетчик и сжал мою руку. — Но я хочу спросить о другом.
— Аюшки, что такое? — с готовностью отозвалась я, а Хибёрд, чирикнув, отвернулся к стене. Это еще что за реакция?.. — Вы что затеваете, интриганы? — озадачилась я, а Кёя вдруг крепко меня обнял и едва слышно сказал:
— Не хотел говорить, пока не будет подтверждения, что мы можем остаться вместе, но раз это возможно… Я не хочу тебя терять. Я хочу создать семью. Выходи за меня.
Чего?.. Это сейчас что, мне… Мне предложение сделали?! Мама миа, похороните меня под плинтусом, что мне делать, что делать?! Он ведь не шутит, он никогда бы так не пошутил, но… Я и правда могу сказать «да»? Я и правда могу остаться с ним навсегда?.. И он хочет, чтобы я на самом деле стала его семьей, родила ему кучу маленьких детишек и… Детишек? Но захочет ли он, при его работе, да и…
— Катя… — пробормотал он, и я, вздрогнув, отстранилась и прошептала:
— Правда? Настоящая семья, где будет много маленьких детишек и свой дом, и пироги на ужин, и немецкая овчарка?..
— Да, — кивнул Кёя, глядя мне прямо в глаза, и в глубине черных омутов я уловила напряжение и отчаянную решимость. Он правда хочет быть со мной всегда… Тогда почему я еще не дала ответ, который был ясен с самого начала?!
— Я согласна! — воскликнула я и кинулась ему на шею. Впервые так поступаю… Может это и вызовет у него отторжение, но я слишком счастлива, чтобы себя контролировать. Да и вообще, я успела понять за это время, что он принимает меня любой — зареванной, чрезмерно болтливой, неуклюжей, с глупыми шутками и странными поступками, так что он поймет, он ведь всегда меня понимает и принимает, так же, как и я его…
Однако у Кёи мой поступок отторжения не вызвал — наоборот, он крепко обнял меня и, зарывшись носом в мои волосы, прошептал:
— Как я и мечтал… Семья, где жена не боится меня, где мы с ней находимся на одном уровне, и я ее не подавляю…
— Кёя… — пробормотала я и уткнулась носом в его шею. — И ты молчал?.. А я думала тебе больше нравится лидировать…
— Лидировать — да, — усмехнулся он. — Но я не хочу, чтобы ты была бесправной рабыней, понимаешь? Скажем так: подчиняться — это удел травоядных, а не хищников. Так что я хочу, чтобы ты следовала за мной, но не была лишена права голоса. Вот только скажи я тебе об этом, была вероятность, что ты начнешь действовать так, как тебе хочется, только из-за моих слов, а я хотел, чтобы ты сама поняла, что я не оттолкну тебя ни при каких обстоятельствах.
— Интриган, — рассмеялась я обнимая этого хитрюгу за шею.
— Скорее, прагматик, любящий логику, — хмыкнул он.
И тут вспышка белого света озарила комнату, а Хибёрд, чирикнув, спикировал мне на плечо. Я резко отстранилась от комитетчика и, обернувшись к столу, увидела зависших над ним крылатых посланников (так и тянет сказать «посланцев», но не сейчас: они же явно с доброй вестью!). Мой… теперь уже жених (мама миа, как-то мне страшно даже) встал и, резко нахмурившись, подошел к Гу-Со-Синам, ехидно переглянувшимся и хитро усмехнувшимся.
— Я собираюсь остаться с ней, — процедил Кёя. — Что для этого надо? Условности не волнуют. Я пойду на всё, можете не задавать глупых вопросов о том, готов ли я остаться здесь.
— А твоя невеста готова на всё? — хитро вопросил гусь слева, в то время как его братец выуживал пергамент из внутреннего кармана своей хламиды. О, значит, он холерик и язва по совместительству, понятно.
— Да, — кивнула я и, подойдя к жениху, встала слева от него.
— Тогда, думаю, нет смысла спрашивать, готовы ли вы оказаться в каком-либо третьем мире, пусть даже это будет мир «Звездных войн»? — уточнил гусь-письмоносец, и мы хором ответили:
— Не важно.
— Тогда слушайте! — заявил гусик-почтальон и прочел: — «Сим документом подтверждается, что Хибари Кёя выполнил задание и может вернуться в свой мир в любой момент. Для этого он должен умереть. Если этого не произойдет до двадцати четырех часов тридцать первого декабря сего года, он будет отправлен в свой мир Графом». Уточнение: главной мечтой твоего детства, Хибари, была даже не семья, а то, чтобы появился человек, которого ты будешь принимать, как равного, а он не будет бояться тебя, не будет в полном подчинении, и ты не будешь его подавлять. Ты только сейчас понял, что Екатерина не подчинена тебе, и понял, что твоя мечта сбылась. Потому задание считается выполненным, хотя, по сути, она тебе и не подчинялась никогда. Просто у кого-то со зрением проблемка… Кхе-кхе. Итак, о подробностях того, как вам не разлучиться, читайте в свитке.
— А что насчет ее предка? Он был из нашего мира? — не забирая пергамент из крыльев шинигами, спросил Кёя, заигноривший выпад первоптица. Какая лояльность… Но неужели он и правда не видел, что я не подчиняюсь ему? Вот балда… Любимая балда.
Братья переглянулись, и письмоносец прокрякал:
— Мы не станем отвечать на вопросы, не касающиеся твоего возвращения.
— Тогда что насчет этого самого возвращения? — усмехнулся разведчик, сверля гусика немигающим взглядом. — Прежде чем мы вернемся, мы должны встретиться с тем, кто нас сюда закинул. Что он потребует в оплату? Какова вероятность, что он на самом деле выполнит обещанное? Где гарантия, что он нас не обманет?..
— Он никогда не обманывает! — с пылом воскликнул левый гусик и тут же закрыл клюв крыльями, испуганно покосившись на брата.
— Не задавайте лишних вопросов! — нахмурился тот и попытался сунуть в руку Кёи свиток. Фиг вам, товарищи колхозники! Комитетчик ловко увернулся, и в комнате началась игра в догонялки.
Гусик в берете (хорошо не «краповом») пытался «засалить» разведчика пергаментом, а тот ловко избегал столкновения и продолжал засыпать птиц вопросами. Я бы засмеялась над комичностью ситуации, если бы не серьезность его вопросов, право слово! Нет, ну вы представьте: мужик под два метра ростом, в идеально отглаженном костюме и при галстуке, улепетывает спиной вперед от разъяренного, воинствующего гуся в белой с золотым бантом хламиде и не менее «бледнолицей» беретке, выставившего пергаментный свиток на манер меча и размахивающего им, аки домохозяйка мухобойкой. И всё это сопровождается воплями второго первоптица, подбадривающего брата, как болельщик «Спартака» своих родных футболистов на матче «Спартак-ЦСКА». Он дрыгал лапками, махал крыльями и вопил, как резаный, при этом умудряясь попадаться в ловушки моего жениха и получать за это свитком по макушке от брата, заюзывавшего-таки документ как гусе-бойку и вопившего: «Ты сейчас всё выболтаешь! С нас шеф все перья повыдергивает!» Наконец, Гу-Со-Син со «шпагой» из бумаги не выдержал и просто запульнул ее в моего жениха, но тот, конечно же, уклонился, а птичкин подлетел к шкафу и начал биться об него головой, причитая:
— Это не человек, а садист какой-то! Как нам шефу на глаза показаться? Мы не можем вернуться, если не вручим письмо адресату лично в руки! Но и рассказывать о его планах не имеем права! — это попытка нас разжалобить? Зря. С Кёей такое точно не прокатит. — Бедные мы, несчастные, жить нам теперь в этом кошмарном мире с этим кошмарным человеком! — и вдруг, резко перестав избивать челом наш шкаф, Гу-Со-Син хитро прищурился и, посмотрев на Кёю, с ликованием изрек: — Ты заснешь, и я тебе его подсуну!
— Конечно, но сначала пять дней поживешь здесь, — усмехнулся комитетчик, поправляя костюм.
— Изверг! — возопил гусик и снова шандарахнулся лбом о шкаф.
— Да что ты знать-то хочешь? — простонал его брат с таким трагичным видом, словно он Прометея, к скале прикованного, вот-вот заменить должен был. — Давай так: мы ответим на один вопрос, а ты возьмешь письмо?
