— А я никогда и не верила, — ответила я хмуро. — Только зачем со спины подкрадываться? И так нервы ни к черту…

— Я не подкрадывался, — поморщился комитетчик, подходя к деннику Торра. — Я обратился к тебе сразу, как зашел в конюшню.

— Ладно, извини, — вяло пробормотала я и, отвернувшись от комитетчика, снова начала гладить своего верного конягу.

В наступившей тишине я думала о том, что скоро всё это закончится, не успев начаться, и меня это пугало. Мафия уйдет, и мы с сестрами снова останемся одни, но как прежде уже ничего не будет, потому что они изменили нас, и дверь в прошлое для нас закрылась навсегда. Вот только это больно — лишаться тех, кто стал настолько дорог и помог понять, что и мы можем быть кому-то нужны…

— Скажи, — вдруг прервал тишину голос Хибари-сана, стоявшего рядом с денником, но не начинавшего гладить Торра, — ты считаешь, что каждый из нас может выполнить задание, каким бы оно ни было?

— Думаю, да, — кивнула я искренне. — Поначалу задания кажутся невыполнимыми — например, все знали, что Дино без своих подчиненных вечно падает с лестницы, да и вообще неуклюж. Но это был лишь психологический барьер, и, поверив в себя, он смог его преодолеть. Думаю, шинигами не зря дали вам всем именно такие задания — они хотят помочь вам измениться или изменить свою жизнь в лучшую сторону, и задания эти выполнимы. Да они и сами так сказали.

— А если задание связано с другим человеком? — немного нервно спросил комитетчик, и я удивленно на него посмотрела. Он явно нервничал, хотя выражалось это лишь в том, что речь его стала отрывистой и резкой, а взгляд — напряженным, но я прекрасно поняла, что он переживает, и тихо ответила:

— Хибари-сан, я не знаю, какое у тебя задание, но я уверена: ты его выполнишь. Ты ведь всегда побеждаешь — не можешь не победить. Потому не сомневайся — просто выполни его, и всё. Ты сможешь, я знаю.

На секунду в черных глазах комитетчика промелькнуло удивление, но затем оно сменилось решимостью и готовностью бороться до конца. Он кивнул и спросил:

— Можешь составить мне компанию сегодня?

— Естественно, — не раздумывая ответила я, думая, на какой горе пингвины флаг своего государства установили, раз Хибари-сан сам меня куда-то позвал… Но, если честно, я была рада, и пусть это будет лишь прогулка с целью поговорить о его задании, я всё равно была счастлива оттого, что он решил обратиться ко мне за помощью, пусть даже не явной, а, скорее, чисто психологической.

— Тогда пойдем прогуляемся? — почему-то совсем не приказным тоном спросил он.

Я кивнула и, потрепав на прощание Торра, фыркнувшего и ткнувшегося носом мне в плечо, по загривку, потопала на улицу, спрятав руки в карманы. Хибари-сан покинул конюшню следом за мной, и мы не спеша двинулись вперед, просто на прогулку — без цели и определенной финишной черты…

Некоторое время мы молча бродили по территории фермы, и я медленно, но верно, начала замерзать. Хорошо еще, что шапку надеть додумалась, а то давно уже превратилась бы в эскимо, ну, или просто в глыбу льда, что вероятнее. Однако уходить я не собиралась — мне почему-то казалось, что Хибари-сан и правда хочет мне что-то сказать, но не знает, как начать разговор (а может, у меня просто развилась паранойя), и потому я терпеливо ждала, плетясь рядом с ним мимо загонов, сараев, амбаров, и думая о том, что хорошо бы сейчас выпить чашку горячего чая, заползти под одеяло и заснуть лет эдак на сто, как Спящая Красавица… Жаль только, что красавицей меня даже слепой не назовет. А может, и не жаль — это как посмотреть. Фотомоделям тоже тяжко: по улице не пройти спокойно — фанаты атакуют. Лучше уж быть серой мышкой — спокойнее. Хотя у «мышек» тоже проблем хватает — друзья семьи, например, под монастырь подводят… Настроение у меня было просто ужасное, мой спутник, шествовавший слева от меня, постоянно хмурился и о чем-то сосредоточенно думал, а рабочие сновали по ферме и обсуждали увольнение Игоря, ввергая меня в еще большую депрессию. Наконец, атмосферу молчаливого глубокомысленного брожения по территории фермы разрушил подошедший к нам парень лет двадцати, которого Маня давно уже порывалась уволить из-за его привычки совать нос, куда не надо, да руки не дошли, а точнее, я его от нее спасала. Зря спасала, видимо, потому как, подрулив ко мне, он нагло вопросил:

— Привет, хозяйка! Это правда, что Игорь уволился?

— Правда, — нехотя ответила я.

— А он сам, или это вы его турнули?

— А это имеет значение? — нахмурилась я.

— Да ладно Вам, все рабочие на ушах стоят, гадают, кто его место займет. Думаем, один из ваших гостей, надеемся, что не тот, который корону на голове носит… — парень поморщился и продолжил атаку: — Ну так что? Кто его место займет? И почему вы его выгнали?

— Насчет того, кто его обязанности будет выполнять — пока не знаю, — пожала плечами я, хмурясь всё сильнее. — А остальное — без комментариев.

— Значит, Вы подтверждаете, что уволили его? — попытался подловить меня парниша с хитрой улыбкой.

— Я же сказала: уход Игоря без комментариев, — чуть раздраженно ответила я.

— Да ладно, хозяйка, чего Вы ломаетесь, как трезвенница перед первой стопкой? — хохотнул он и получил от меня в награду раздраженный взгляд. — Ну скажите, что он сделал? Растрата? Вредительство? Или он тоже в сговоре был, как те придурки, которые Вас с сестрами покалечить должны были? А может, он и был главой заговора? А может…

Во мне вскипала злость с каждым произнесенным парнем словом, а боль от поступка Игоря становилась всё сильнее. Но самое обидное то, что он всё это говорил с усмешкой, так, словно подобные поступки — обыденность, простая сплетня, заслуживающая лишь того, чтобы посмеяться над ней, сидя на завалинке и щелкая семечки…

— Травоядное, ты не понимаешь слов? — прервал словесный поток рабочего и мои тяжелые раздумья голос Хибари-сана, и я, вздрогнув, обернулась к нему и грустно на него посмотрела. И почему меня никто и никогда не слушает? Почему на мое: «Разговор окончен», — никто никогда не реагирует? Почему я должна полагаться на кого-то, чтобы прекратить подобные диалоги?..

— Да ладно, не злитесь, — заюлил парень. — Я всего лишь спросил…

— А тебе ответили, — перебил его Хибари-сан. — Если сплетни не прекратятся, вам же хуже.

Парень пробормотал что-то неразборчивое и, бросив на меня расстроенный взгляд, слинял в неизвестном направлении. Я раздраженно пнула землю и пробормотала:

— И почему всегда так? Почему я не могу говорить с ними жестко? Почему меня никто никогда не воспринимает всерьез?..

— Потому что ты слишком мягкая, — озвучил очевидную истину Хибари-сан, и я чуть было не сказала: «Спасибо, КЭП!» — но вовремя спохватилась и промолчала — только разборок с ним мне не хватало для полного «счастья»… Хотя, если честно, настроение у меня и так окончательно испортилось, да к тому же я разозлилась на саму себя и потому продолжать эту прогулку не видела смысла. Всё равно комитетчик ничего не скажет, потому как либо это у меня паранойя (в чем я очень сомневаюсь), либо у него зашкаливает нежелание свои тайны открывать…

Я шумно выдохнула и, передернув плечами, сказала:

— Извини, мне надо готовить ужин. Я пойду.

— До ужина еще далеко, — слегка напряженно ответил Хибари-сан.

Я поморщилась и почувствовала, что сердце прокололо раскаленной иглой, а затем вдруг стало очень больно и обидно. Захотелось сказать ему всё, что я думала, не задумываясь о последствиях. Обижу я его? Пусть. Потому что я уже не могла молча терпеть… И хотела впервые в жизни попытаться позаботиться о самой себе. Ведь это больно, очень больно — понимать, что он мне всё же не верит… Потому я, покачав головой, сказала:

— Извини. Я устала, настроение никакое, а ты всё равно мне ничего не скажешь. Не знаю уж, что ты мне собирался сказать, если вообще собирался, но ты явно сомневаешься, а значит, я подожду пока ты решишь, что мне можно доверять, и сможешь всё рассказать, не сомневаясь во мне. А пока это всё бессмысленно: ты мне не веришь, так чего и себя, и меня мучить? Я подожду. Буду ждать до самого конца. Только вот ходить за тобой, как привязанная, и смотреть на то, как ты решаешь, стоит мне довериться, или я поступлю как Игорь, я тоже больше не хочу. Я всегда рядом, но ты этого не видишь. Да и не важно, потому что это не изменится. Извини, я пойду.