— Последнее китайское предупреждение, — протянул Бэл, прерывая оправдания предателя и поигрывая ножом. — Ты, кажется, не понял с первого раза, но Принц щедр и повторит: отвечай на поставленный вопрос и не лги. Потому что мы слышали всё, что ты сказал Принцессе. Мы спустились почти следом за тобой и слышали разговор от начала и до конца. Лгать бессмысленно.

Я вздрогнула от осознания того, что они слышали всё, что я говорила, а Игорь отполз к стене и, вжавшись в нее спиной, с ужасом воззрился на Хибари-сана, не проронив ни слова. Страх — это сильный стимул, особенно для тех, кто труслив по натуре… Я думала, Игорь сильнее, но он оказался слабаком. Впрочем, сильные люди на предательство и не пойдут, но трусом я его никогда не считала, и ошибиться так было довольно неприятно. Хотя, если честно, мне было уже всё равно — он умер для меня как близкий человек. Теперь он был лишь дальним, поверхностным знакомым, о котором я ничего не знала, да и не хотела знать, и только боль и обида в глубине души никак не хотели исчезать…

— Кому и как ты передавал информацию? — тем временем продолжил допрос комитетчик, сложив руки на груди и презрительно глядя на Игоря.

— Их секретарю, Наталье Иванчиной, — тут же отрапортовал Игорь. — Она звонила, спрашивала, готовы ли данные и когда я поеду в город, я говорил дату, и мы встречались в этот день в каком-нибудь кафе. Она всегда сама назначала место, причем всегда разное.

— Ты виделся с Шалиными?

— Только один раз, когда мы договорились обсудить всё с глазу на глаз. Алексей по телефону еще уломал меня, но предложил встретиться и поговорить подробнее. Мы тогда встретились в летнем кафе, причем пришли оба брата. Тогда Вадим и сказал ту странную фразу.

— Как они вели себя?

— Да как обычно! Вадим меня почти не слушал и общался с официанткой, засыпая ее советами какими-то, а она краснела и говорила, что он просто нечто, а Алексей говорил только по делу, коротко и словно вообще предпочел бы молчать, но очень убедительно, и я согласился. Больше я их не видел и только иногда говорил по телефону с Алексеем.

— По телефону Алексей говорил так же, как при личной встрече? Тем же тоном, с той же интонацией? Ощущение того, что он не хочет говорить, было?

— Да, — чуть удивленно ответил Игорь. — Он говорил точно так же, и впечатление, что он себя заставляет говорить со мной, создавалось. Да и интонации были те же…

— Как ты должен был связаться с ними, произойди нечто экстренное? — как ни в чем не бывало продолжил Хибари-сан, словно не заметил удивления допрашиваемого.

— Я должен был звонить Алексею, — пояснил наш бывший друг.

— Ты ему хоть раз звонил?

— Нет, не было необходимости.

— Они задавали тебе вопросы касательно чего-то сверхъестественного?

— Нет, они только спрашивали о ваших занятиях, и всё, — растерялся Игорь.

— Они давали задания помимо слежки?

— Нет, только наблюдение.

— Ты знаешь, кто еще следит за нами?

— Нет.

— Ты знаешь, кого они нанимали для создания неприятности сестрам?

— Нет, я спрашивал Алексея о том, зачем они наняли тогда людей, чтоб сестер покалечить, но он сказал, что это не мое дело, а насчет лошадей он сказал, что это не их рук дело, и что лошадей они не трогали.

Хибари-сан нахмурился еще сильнее и процедил:

— И ты им поверил?

— А какой смысл был ему врать? — опешил Игорь.

— И ты не посчитал заказ на убийство сестер чем-то, что должно было тебя остановить от предательства? — зло спросил Хибари-сан.

— Я… Они… — мужчина запнулся, но всё же пояснил: — Они сказали, что те парни должны были навредить, но не убить! Они сказали, что не хотят убивать сестер! Оба сказали! Вадим вообще возмутился и засыпал меня обвинениями в том, что я вижу в них убийц, хотя это не так! Они не хотели убивать, это точно!

— И ты поверил, что упавший на голову моей Принцессы лист шифера, конечно же, не должен был ее убивать, — протянул Бельфегор с ненавистью.

— Но… Это было самоуправство! — воскликнул сидевший на полу мужчина, переведя взгляд на Принца. — Они так сказали! Ну а нашим рабочим что шифер кинуть, что с коня столкнуть — они ж разницы не видят! Они ж не особо умные, те парни, вот и решили, видать, шансом воспользоваться и несчастный случай состряпать! Но им не приказывали убивать, не могло такого быть!

— Травоядное, ты защищаешь этих людей больше, чем тех, с кем прожил половину жизни, — с отвращением сказал Хибари-сан. — Не находишь, что это мерзко?

— Это… Это потому, что я хотел выселить вас! Я не хотел причинить вред сестрам! — воскликнул Игорь, но комитетчик его перебил:

— Сейчас ты напишешь всё, о чем сообщил Шалиным. После этого соберешь вещи и уйдешь из этого дома. Сразу же. Меня не волнует, куда ты пойдешь, не волнует, что будешь делать. Ты уйдешь сразу, это ясно?

— Д… да, — пробормотал Игорь и с мольбой посмотрел на меня.

Я подумала, что, возможно, должна была бы посочувствовать ему, но ни сочувствия, ни даже жалости не испытывала. Его жене и сыну я сочувствовала, потому что Анна потеряла из-за поступка мужа дом и работу, но к нему я не испытывала ничего, кроме презрения. Он предал нас, так почему мы должны заботиться о его будущем? Он о нем не заботился, когда шел на риск остаться без работы, так почему это должны делать мы? Однако оправить его на улицу с необработанной раной я не могла, ведь он мог умереть, а этого я допустить не могла — из-за собственных принципов и из-за того, что Бэла за это могли вернуть в мир Мейфу. Потому, когда Ямамото положил на стол бумагу и ручку, а Хибари-сан приказал Игорю начинать писать, я тихо спросила комитетчика:

— Хибари-сан, я могу обработать ему рану?

— Ши-ши-ши, и Принцесса не боится замарать ручки в крови предателя? — рассмеялся Бельфегор.

— Нет, потому что кровь не виновата в том, что у человека гнилая душа, — ответила я.

— Хорошо, — нехотя кивнул Хибари-сан. — Можешь обработать раны, но не затягивай.

— И не собиралась, — пожала плечами я и, подойдя к предателю, разложила на столе перед ним медицинские принадлежности, сдвинув пироги к краю. На краю сознания всплыла мысль о том, что ребята всё еще голодны, а потому я тихо обратилась к мафии: — Ребят, вы поешьте. Думаю, ему много писать придется… А мы старались всё же, готовили…

— И самое мерзкое, что пироги, слепленные нашими стараниями, ел этот предатель, — поморщился Гокудера, стоявший в дверях и с ненавистью сверливший взглядом Игоря.

— Он только один пирожок надкусил, — безразлично ответила я и осторожно вытащила ножи из предплечья Игоря. Бэл был прав — кровотечение, пока ножи были в ранах, было минимально, но стоило лишь мне их вытащить, оно ожидаемо усилилось, и я, закатав мужчине рукав черной футболки, начала обрабатывать раны и зашивать их. Я старалась делать всё как можно безболезненнее, но обезболивающее колоть не стала: мне сказали работать быстрее, я и работала быстрее, да и желания ждать, пока новокаин подействует, у меня не было, как не было и этого времени — кровотечение было довольно сильным. А еще, если честно, я не хотела его колоть — ведь предатель, оскорбивший моих сестер, эту боль заслужил…

Пока я обрабатывала раны Игоря, мафиози и мои сестры молча пили чай с пирогами, а Хибари-сан, не притронувшийся к еде и стоявший всё это время справа от Игоря, уточнял у него мелкие детали. Наконец, я наложила повязку, убрала бинт в шкаф, выбросила использованные медицинские принадлежности и, вернув на место листы бумаги и ручку, помыла руки и села на свое место. Игорь писал до самого вечера, после чего мафиози отправили нас с сестрами спать, но Маша сказала, что никуда не уйдет, а Ленка, заявив, что ее это не касается, а завтра рано вставать, ушла к себе. Я понимала, что Лена права, и что завтра нам предстоял тяжелый день, но уйти не могла и потому осталась, начав варить собакам на завтрак кашу. Порой Игорь специально начинал писать медленнее, и тогда его «подгоняли» путем нажатия на болевую точку, причем Скуало велел не убирать со стола пироги и чай, но не давать ни то, ни другое «никчемному отбросу».