— Обалденно! — обрадовалась я, подскочила к парню, крепко его обняла и с восхищением сказала: — Видишь, я же говорила! Стоило лишь поверить в себя, и ты сумел выполнить задание! Молодец, Рёхей… Ой, прости, Сасагава-сан!

Я отпустила парня и растерянно на него воззрилась, а он разулыбался и, почесав затылок, сказал:

— Да ладно, всё нормально! Можешь звать по имени, мы же друзья! Это ты мне помогла понять, что даже я способен помочь советом, — он вдруг резко посерьезнел и тихо добавил: — Да и вообще, ты мне так много помогала своими советами, что именно благодаря им я понял, что спасти можно не только кулаком, но и словом. Спасибо тебе, Катя-сан!

— Не за что, Рёхей-сан, — улыбнулась и протянула парню руку. — Ты молодец, я тобой горжусь!

— Спасибо, — рассмеялся боксер и пожал мне руку.

— Я тоже тобой горжусь, — улыбнулся Такеши и тоже протянул боксеру руку.

— Ага, я рад, что выполнил задание, — кивнул Сасагава и пожал руку друга. — Я экстремально добился поставленной цели! И теперь смогу вернуться к Киоко и рассказать ей, как я о ней переживал!

После этих слов он схватил свиток шинигами и с воплем: «Хоть этот документ особого значения и не имеет, потому что задание уже выполнено, я хочу показать его остальным!» — ломанулся на поиски Джудайме.

— Классно, — улыбнулась я, глядя в опустевший дверной проем. — Я так рада, что Рёхей-сан выполнил задание…

— Я тоже, — кивнул Такеши и почему-то сник.

— Ты чего? — озадачилась я, а мечник вдруг посмотрел на меня как-то странно, с болью и раздражением, и, сжав руки в кулаки, закусил губу. Я осторожно коснулась его плеча рукой и тихо спросила: — Ямамото-сан, ты чего? Что случилось? Расскажи, я пойму…

— Ты… — пробормотал он и вдруг, ударив ладонью по столу, от чего я чуть не подпрыгнула (это ведь вообще на него не похоже!), уставился в пол и быстро заговорил: — Я не понимаю — я всегда стараюсь улыбаться, стараюсь делать мир позитивнее своим настроением и помогать людям не зацикливаться на их печалях и горестях. Я всегда скрываю все свои горести, чтобы ни у кого не возникло плохого настроения или тоски из-за моих высказываний. Мой отец, когда мама умерла, очень грустил, и я всегда старался его подбодрить, а он говорил: «Спасибо, Такеши, твоя улыбка дает мне силы жить». И я верил, что если буду улыбаться в любой ситуации, отцу будет легче жить! Потому я улыбался и заметил, что люди вокруг тоже начинали улыбаться, несмотря на свои заботы. Так почему эти проклятые шинигами хотят, чтобы я грустил?! Почему они хотят, чтобы я показывал миру не улыбку, которая всех подбадривает и помогает моему отцу жить, а что-то черное, что я сам в себе ненавижу?! — он вдруг поднял на меня взгляд, полный обиды и возмущения, и продолжил огорошивать: — Да, вот сейчас, когда ты так запросто назвала Рёхея по имени, я ему позавидовал, потому что подумал, что ты его подпустила ближе, чем меня, а я хочу быть твоим настоящим другом — не просто товарищем. Вот — я сказал это. Ненавидишь меня? А почему нет, это же эгоизм и черное пятно на моей репутации! Но я не могу сейчас улыбаться, потому что я тоже хочу выполнить задание, но не хочу для этого показывать тебе, какой я отвратительный человек в глубине души! Моя улыбка давно стала частью меня, хотя сначала была просто маской, и я почти всегда теперь улыбаюсь искренне, потому что умею видеть плюсы, даже когда другим кажется, что их нет! Но разве это плохо? Разве плохо видеть свет во мраке? Почему же я должен перестать улыбаться, хотя всего лишь хочу, чтобы мой отец и мои друзья были счастливы? А если они оттолкнут меня? А если отец вернется к тому состоянию, когда не хотел жить, если я перестану быть таким, как сейчас? Я не хочу меняться! И ради себя тоже — потому что я такой, какой я есть, и мне нравится улыбаться и получать улыбки в ответ, хоть и хочется иногда сказать всё, что думаю, как сейчас! Я завидую Рёхею из-за твоих слов и его смелости сказать тебе: «Можешь звать по имени», — я завидую Хибари, потому что ты доверяешь ему, я хочу стать для тебя настоящим другом, но должен навсегда исчезнуть, а это несправедливо! И что мне делать? Что?..

Повисла тишина. Впервые в жизни я видела на глазах этого безмерно сильного человека слезы, которые он и не пытался спрятать, но которые всё же не падали вниз. Впервые он повысил на меня голос. Впервые он показал, что чувствует на самом деле — злость, растерянность, страх, желание быть нужным и важным, стремление помогать другим и не быть отвергнутым… И несмотря на то, что в голосе Ямамото было столько боли, я почему-то улыбнулась. Наверное, потому, что он наконец-то открылся мне…

Я подошла к парню и, встав напротив него, тихо сказала:

— Спасибо, что сказал всё это. Знаешь, не стоит завидовать Рёхей-сану, потому что я просто думала, что вам всем будет неприятно, если я буду звать вас по именам, потому я и обращаюсь ко всем вам по фамилии. Ты же японец, а у вас с этим строго, потому я не решалась перейти на имя. Но если бы ты сказал, что не против, я бы уже давным-давно называла тебя «Такеши». Потому что ты мой друг, понимаешь? — я не лукавила, я и правда уже поняла, что Ямамото мне не «товарищ», а именно Друг, причем именно с большой буквы, и продолжила, глядя в его полные недоумения черные глаза: — Понимаешь, я не думаю, что шинигами хотят, чтобы ты менялся. Посмотри на Рёхей-сана. Он всё тот же, но он начал ценить силу слов. Так и в твоем случае. Задание звучало: «Ямамото Такеши выполнит условия контракта в миг, когда обнажит перед другим человеком все свои негативные чувства искренне и с желанием, чтобы этот человек принял его „темную сторону”, а не ради выполнения условия договора». По сути, думаю, они не хотят, чтобы ты перестал улыбаться, потому и уточнили насчет того, чтобы ты не делал этого ради исполнения контракта. Мне кажется, они просто хотят, чтобы ты понял, что настоящие друзья примут тебя и с улыбкой на губах, и со слезами на глазах, потому что они знают: ты хороший человек, и так же, как ты помогаешь им своей улыбкой, они помогут тебе всем, чем смогут, если ты покажешь им, что тебе плохо, больно или грустно. Такеши-сан, ты показал мне, что тебе тяжело, и что ты хочешь, чтобы тебя звали по имени, и я начала так тебя звать. Я не подумала, что ты какой-то «не такой» из-за того, что ты хотел быть ближе ко мне, потому что мы друзья, и я принимаю тебя со всеми светлыми и темными сторонами, как и ты меня. Во мне ведь тоже очень много темного, и ты всегда это принимаешь, как должное, и продолжаешь мне искренне улыбаться, равно как и я тебе сейчас. Ты ведь разбираешься в улыбках, вот и скажи, фальшива моя улыбка сейчас или нет. Она ведь настоящая, потому что я рада, что ты, наконец, подпустил меня ближе, показав, что ты тоже не идеален и можешь грустить и злиться, показав, что ты не робот и что ты мне доверяешь, не опасаясь, что я не приму тебя таким, какой ты есть. Спасибо тебе за это.

Я осторожно взяла мечника за руку и улыбнулась, а он, растерянно на меня глядя, пробормотал:

— Ты… и правда не против, что я иногда такие чувства некрасивые испытываю?

— Такеши-сан, — рассмеялась я, — их испытывают абсолютно все! Ты меня возненавидишь, если узнаешь, что я, например, завидую порой Хибёрду?

— Нет, — опешил он. — А из-за чего ты ему завидуешь?

— Ну, — я тяжело вздохнула и, покосившись на дверь, прошептала: — Только это секрет, ладно?

— Естественно, — усмехнулся Ямамото и перешел на шепот. — Но, думаю, я и так знаю. Ты влюбилась в Хибари, да?

— К сожалению, — тяжело вздохнула я. Такеши сжал мою ладонь, а другой рукой потрепал меня по волосам и тихо спросил:

— Почему к сожалению-то?

— Да потому, что лучше б я в тебя влюбилась, право слово! — прошипела я. А вот это был крик души, если честно… — Он ведь меня вообще к себе ближе, чем на расстояние пушечного выстрела не подпускает, и для него есть я — хорошо, нет — и не надо. Я себя иногда мебелью чувствую! И это больно…

— Понимаю, — вздохнул Ямамото и, снова потрепав меня по голове, подбадривающе улыбнулся. — Любовь штука жестокая — не оставляет выбора.