— Идем…
— Вы такая милая пара! — укаваилась продавщица.
— Кто? — опешила я. — Мы?
— Ну да, — подтвердила она. — Такая скромная! Не то, что обычно современная молодежь: куда ни глянь — один разврат. Молодцы, молодцы…
— Ну… спасибо, — пробормотала я и ломанулась к выходу с рынка, но была поймана Хибари-саном за правый локоть, и меня снова заставили взять его под руку. Неужели мы и правда выглядели как пара? Да ладно! Я же к нему на «Вы» обращаюсь — что за бред? Да и вообще… И чего я вдруг смутилась?.. Это же просто ошибка!
— Если тебе неприятно, надо было сказать ей, что она ошиблась, — прервал мои размышления комитетчик, а я, не думая, что говорю, выпулила:
— Мне не было не приятно, — поняв, что ляпнула, я поспешила добавить: — Я просто не ожидала! Ну правда, как можно так ошибиться? Я ведь к Вам на «Вы» обращаюсь, хотя в России никогда к близким людям… Да что там! Просто к хорошим знакомым никогда на «Вы» не обращаются.
— Хм, — вновь многозначительно обхмыкал меня мой спутник и ни с того ни с сего заявил: — Если так, можешь обращаться ко мне на «ты». Я не против.
Ого… Сегодня и правда аномальный день… А может, он заболел? Или перегрелся? А ему кирпич на голову не падал? И почему у него такое выражение лица серьезное, словно он о судьбах мира говорит?..
— Хибари-сан, Вы в порядке? — пробормотала я. Н-да, у меня, кажись, словесное недержание началось. Печалька. А всё от глобального афига…
— Не хочешь — я тебя не заставляю, — ощетинился он. Блин, и почему он так ёжика напоминает? Чуть что — колючки наизготовку! А где-то ну ооочень глубоко в душе — доброе и очень ранимое существо…
— Я не говорила, что не хочу, — улыбнулась я. — Просто это на Вас… то есть на тебя не похоже. Ты не пожалеешь?
— Я не делаю шагов, о которых потом жалею, уже много лет, — хмуро изрек он. — Я учусь на своих ошибках и теперь, прежде чем как-то изменить свою жизнь, тщательно обдумываю каждый свой шаг.
— Тогда… я рада, — вновь улыбнулась я и, поймав недоуменный взгляд покосившегося на меня Облака Вонголы, пояснила: — Ну, это ведь значит, что ты меня еще на шаг ближе подпустил, и потому я очень рада.
— Ты и правда странная, — пробормотал он и потянул меня вперед, стараясь покинуть рынок как можно быстрее. Я потянулась, а Его шпионское Сиятельство сменило тему: — Я не собирался сегодня покупать свитер, так что деньги лишние не брал. Вечером верну.
— Ладно, — пожала плечами я, прекрасно понимая, что в этом вопросе с нашим самостоятельным ёжиком спорить бесполезно. Фиолетовое шипастое Облако удовлетворенно кивнуло, явно довольное тем, что я не стала выпендриваться, и мы продолжили лавировать среди местных аборигенов в абсолютном молчании.
Странно, но почему-то рядом с ним я не так сильно волновалась о прохожих вокруг и, положившись на своего спутника, не боялась врезаться в кого-нибудь. Я сумела наконец-то отрешиться от своей боязни толпы и немного успокоиться, хотя страх всё еще присутствовал. И вот это-то было поистине удивительно. Но, думаю, всё дело было в том, что я доверяла ведущему меня под руку человеку, доверяла на все сто, и потому верила, что рядом с ним со мной ничего страшного не произойдет. Где бы мы ни были…
====== 49) «Что делать, что делать?!» — «Сушить сухари...» ======
«Признавшись в своей слабости, человек становится сильным». (Оноре де Бальзак)
Наконец мы покинули территорию рынка, но мафиози не обнаружили, равно как и моих сестер, а так как до отправки автобуса у нас оставалось полчаса, мы не спеша пошли к автобусной остановке, и, что интересно, Хибари-сан не предпринимал попыток отдернуть от меня руку. Отсутствие толп пешеходов умиротворяло, на проносившиеся мимо автомобили я вообще не обращала ни малейшего внимания, а птицы, щебетавшие в кронах деревьев, росших справа от тротуара, между ним и шоссе, заставляли меня улыбаться. Мы молча шли мимо серых пятиэтажек, и я наслаждалась молчанием, абсолютно не напряженным и даже несколько успокаивающим, как вдруг Хибари-сан, кивнув на небольшую вывеску над прозрачной дверью одного из магазинчиков, гласившую: «Зоомагазин», сказал:
— У Хибёрда заканчивается корм, купленный твоей сестрой. Зайдем?
— Конечно, — кивнула я. — А чего сразу не сказал?
Комитетчик не ответил и лишь передернул плечами, что я перевела на общепонятный язык, как: «Была причина», — и мы зашли в маленький уютный магазинчик с белым кафельным полом и выкрашенными в бежевый стенами, причем дверь мне открыл мой провожатый. Может, он и впрямь перегрелся? Ну, или наоборот — замерз… По всему периметру помещения, кроме стены, в которой обозначалась дверь, располагались прилавки, а за ними виднелись стеллажи, практически полностью скрывавшие стены. Углядев у левой стены клетку со щенками, я умилилась и пробормотала:
— Ути, Боже мой, какие хорошие! Ты только посмотри, лапочки какие!
— Потом посмотрим, — не глядя на щенков, заявил Хибари-сан и потянул меня к центральному прилавку, за которым виднелись корма для животных. Боится зависнуть у клеток надолго? Понимаю, хе-хе, сама могу в астрал умиления на неизвестный срок впасть… Отыскав взглядом корм «РИО», купленный Ленкой в прошлый ее визит в город, Хибари-сан кивнул в его сторону и тихо сказал:
— Канарейки плохо переносят смену корма, так что теперь надо всегда брать именно эту смесь.
— Ясно, — пробормотала я и поспешила к кассе. Пока я озадачивала продавщицу требованием кучи коробочек корма для канареек и вопросами о его качестве, мне в руку сунули несколько купюр, и я усмехнулась. Похоже, наш гордый орел всё же не допускает мысли о том, чтобы даже за его питомца, а не только за него самого, платил кто-то другой. То ли амбиции с пафосом зашкаливают, то ли от травоядного денежку принять брезгует, хотя, думаю, на самом деле причина в том, что он ненавидит, когда посторонние вмешиваются в его жизнь… Кстати, почему после сцены у института он вдруг резко перестал меня «травоядным» называть? Точно заболел…
В то время, как мне выдавали зерновую смесь для нашего желтенького певца, Хибари-сан стоял у меня за спиной и разглядывал различные прибамбасы для живности, игнорируя мяукавших, лаявших и издававших неясные звуки представителей фауны слева от себя, но как только продавщица выдала нам пакет с кучей коробочек корма для канареек (ну а что? Я решила затариться надолго, раз уж нельзя корм менять), он схватил его и, запихнув в пакет со своим свитером, поймал меня за правую руку, причем, что интересно, за ладонь, а не за пиджак, и, потянув к левому прилавку, замер напротив клеток со щенками, фанатичными глазами разглядывая крошечных, похожих на меховые шарики, щенков немецкой овчарки.
— Обожаю их, — прошептала я. — Немцы — самые лучшие охранники и самые преданные. Но у нас на ферме только колли и Гин, ризеншнауцер, потому что овчарки — не пастушки, и Маша боится, что они будут охотиться на кур и индоуток. И хоть я ей сто раз говорила, что если собаку хорошо дрессировать, она никогда не кинется на них, Маня не хочет брать овчарку. А я их больше всех люблю, если честно, из собак.
— Какое твое любимое животное? — ни к селу ни к городу спросил Хибари-сан, игнорируя мою тираду.
— Собаки, потому что они самые верные, — пожала плечами я.
— Я всегда мечтал о собаке, — вдруг разоткровенничался комитетчик. — Причем именно об овчарке. Потому что они и правда самые верные. Но я рад, что у меня есть Хибёрд — он вернее всех. Он как частичка меня.
— Или как олицетворение того, что ты прячешь в глубине души, — прошептала я, с улыбкой глядя на игравших в просторной клетке троих мохнатых медвежат. По-другому я просто не могла назвать эти комочки шерсти, принадлежавшие к гордой породе «немецкая овчарка», с еще висевшими ушками и огромными, карими, по-детски счастливыми глазами.
— Странно, что ты это разглядела, несмотря на то, что я всех отталкиваю, — едва слышно сказал Хибари-сан и несильно сжал мою ладонь.
— Да нет, — улыбнулась я, не глядя на него. — Просто я верила, что в тебе это есть, и потому не давала себя оттолкнуть. А раз ты меня принял такой, какая я есть, хоть я и слабая, и позволил эту часть себя увидеть, всё нормально, даже если ты меня снова оттолкнешь. Я обижусь, расстроюсь, но всё равно не уйду. Может, я и правда глупое травоядное, но я не могу уйти.
