— Мукуро, поговорить бы.

— О чем? — вяло поинтересовался он, не отрываясь от созерцания результатов лишения овец шерсти — он почему-то в качестве «любопытной» витрины выбрал ту, где торговали изделиями именно из руна.

— Иллюзию убери, пожалуйста, — прошептала я.

— Ку-фу-фу, с чего бы? — обернувшись, наконец, в нашу сторону, вопросила эта пакость. — Неужели решила защитить карманничков? Или, может, меня — от полиции, мм?

— Ни то, ни другое, — устало вздохнула я. — Просто Маша… Она ведь наверняка вмешается, чтобы тебе помочь. А ей не надо лезть в это.

— Почему же? — усмехнулся Фей.

На нас уже удивленно косился продавец, а потому я, махнув Мукуро рукой, отошла чуть назад, и мы с Хибари-саном, хмурым, как тучка, замерли на стыке двух контейнеров. Ананасовый провокатор подманился и, сложив руки в перчатках на груди, вопросил:

— Ну и?

— Я не имею права тебе рассказывать, — пожала плечами я. — Просто прошу этого не делать.

— А какова будет моя награда, если я послушаюсь? — протянул корыстный Фей и, покосившись на пышущего ненавистью комитетчика, с трудом сдерживавшего себя от того, чтобы не устроить прямо на месте суд святой инквизиции над наглым цукатом, вдруг ни с того ни с сего провел указательным пальцем по моей щеке и протянул: — Как насчет поцелуя?

— Да иди ты на фиг! — возмутилась я, отпихнув его наглую ласту.

— Камикорос, — процедил Хибари-сан, намыливаясь достать тонфа, а я вцепилась в его запястье. Только драки нам тут не хватает!

Мукуро ехидно рассмеялся, но вдруг резко обернулся и схватил за руку парня лет восемнадцати, очень худого, в рваных джинсах и широкой темно-серой футболке, с короткими светло-русыми сальными волосами и пронырливым взглядом серых глаз, державшего в руке черный кошелек. В тот же миг парень разулыбался и протянул кошелек Фею, заявив:

— Так это Ваше? А то я смотрю, валяется бумажник, а чей — фиг его знает…

— И не надейся меня обмануть, — медовым голосом протянул наш временный блюститель порядка, нравственности и просто «героический коп», а затем сжал запястье вора. Тот выронил кошелек и заголосил:

— Ай, да что ж Вы делаете?! Я лишь хотел Ваш кошелек в бюро находок отнести, а Вы меня линчевать собрались? За что?!

— Травоядное, не лги, — влез Хибари-сан, забив на тонфа и мечту наказать наглый Ананас. Ну, этот не вмешаться не мог: плевать, что его злейшего врага постигла кара судьбы, потому как она дисциплину нарушила и должна быть закамикоросена до смерти… — Я видел, как ты вытащил кошелек у него из кармана.

— Еще и оскорбляете! — возмутился наглый парнишка. — Вы же в сговоре, стопроцентно! Как не стыдно только?!

Один из прохожих пнул ногой кошелек, даже не заметив этого, и пошел дальше, но Ананас, рассмеявшись, заявил:

— Хитро. Если тебя поймают, твой напарник отправит похищенное в полет, а другой подберет его, и в результате и деньги у вас, и полиции отпечатки снять не с чего. Но ты прокололся.

— Да о чем Вы вообще? Отпустите меня уже! — возмутился парень и поморщился оттого, что иллюзионист снова сжал его запястье. Я поджала губы, отчаянно надеясь, что Машка эту сцену не увидит, а наш временный псевдо-коп рассмеялся и заявил:

— Тебе не повезло, потому что мой кошелек украсть невозможно.

Всё еще держа парня правой рукой, левой он отцепил кончик тонкой полупрозрачной нити от правого кармана плаща и, с усмешкой дернув за него, начал наматывать иллюзорную веревочку на свою ладонь. Вскоре кошелек, лавировавший между ступнями прохожих, подполз к своему марионеточнику, и тот, подняв его за нить в воздухе, заявил:

— Ну что, зовем полицию, или как?

— Да, конечно зовем! — фыркнул парень. — Они ведь сразу разберутся, что к чему!

— Что здесь происходит? — вдруг подрулив к нам, осведомился представительного вида мужчина лет сорока в темно-сером костюме с едва заметными черными тонкими вертикальными полосами, черноволосый, короткостриженный, в очках с массивными овальными стеклами в черной роговой праве.

— О, батя! — возопил паренек. — Этот тип меня за вора принял! А я всего-то его кошелек нашел!

Натурально играют, ничего не скажешь. Если не знать, что это всё фарс, легко можно повестись. Вот только на наших мафиози это точно не сработает… В подтверждение моих мыслей, брюнет встал за спиной «сына», положив руки ему на плечи, и обратился к ехидно усмехавшемуся Мукуро, продолжавшему держать воришку за руку:

— Мой сын — не вор. Думаю, мы сможем разобраться с этим недоразумением, разве нет?

— А где доказательства, что он Ваш сын? — вопросил мафиозный пронырливый Фей, и «папаша», возмущенно фыркнув, заявил:

— Я не обязан носить с собой свидетельство о рождении моего ребенка! Однако если Вам оно так уж необходимо, я могу предъявить его полиции, сходив за ним домой. Но я всё же надеюсь на Ваше благоразумие и…

— Какого фига?! — раздался за нашими спинами голос моей сестры, и я, закатив глаза и обернувшись, узрела злющую на весь свет в целом и на Ананасовую ее составляющую в частности, Машу. Она подрулила к нам и, встав слева от меня, обратилась к Фею: — Давай-ка уладим всё мирно, Мукуро.

— Зачем? — усмехнулся он.

— Всё равно их полиция отпустит, — нахмурилась Маша, мгновенно успокаиваясь, складывая руки на груди и являя собой миру образ вселенского спокойствия, сконцентрированности и уверенности в себе.

— Есть и иные способы воздействия, тебе ли не знать? — протянул бдительный борец с преступностью, намекая на Машкину дружбу с иллюзионистом.

— Я много чего знаю, — холодно бросила она. — Но тебе никто права на самосуд не давал. Успокойся и давай разойдемся по-тихому.

— Защищаешь друзей? — хмыкнул Ананас, а Маша вместо того, чтобы разразиться гневной тирадой, ледяным тоном ответила:

— Я защищаю тебя, хоть ты и идиот. Потому что если ты применишь силу, тебя найдут и отомстят.

— Считаешь, со мной так легко справиться? — рассмеялся гений, порой бывавший идиотом.

— Нет, — покачала головой Маша, сверля иллюзиониста взглядом. — Если драться честно, нет. Но способов отравить жизнь — великое множество, поверь. А ты, хоть и хамишь вечно моей сестре, не совсем уж последняя сволочь. Так что отпусти парня — я не хочу, чтобы потом тебе это всё аукнулось.

— Хм… — протянул Мукуро и отпустил руку паренька. — И что же ты мне предложишь взамен? Как видишь, я выполнил часть условия, но всё еще могу ему навредить. Так как насчет бартера?

— Не собираюсь за твое же спасение тебе платить, — ответила Мария, а Фей обернулся ко мне и протянул:

— Кажется, твоя сестра не понимает, что падать страшно, а за то, кто и что переживет, я не в ответе.

Я нахмурилась, вспоминая «падение», устроенное мне иллюзионистом, и поджала губы, а Мукуро ухмыльнулся и, подняв руки, как арестованный перед ОМОНом, заявил, обращаясь к мужчине в сером костюме:

— Что ж, всё в порядке, потому что мои знакомые не хотят продолжения банкета. Но не стоит больше «подбирать с асфальта» мои вещи или вещи моих знакомых…

Развернувшись на каблуках, он пошел прочь, а мужчина в костюме вдруг усмехнулся, сверкнув золотой коронкой, и обратился к Машке, как к старой знакомой:

— Ну привет, Мурка, давно не виделись. Как живешь? Не скучаешь по нам?

— Скучаю, — явно честно ответила моя сестра и пожала плечами. — Но не могу вернуться, сам знаешь. Как там наши?

— Отлично! — хмыкнул брюнет. — Каждый вечер пижонов лечат! — о, кажись, надо пояснить. Это он сказал, примерно: «Обыгрывают тех, кого заманили». — Кстати, у нас тут недавно на кон поставили, — ого! «Играли на жизнь человека». И не стесняется он о таком при посторонних говорить?! — да вот игру прервали, — а, ну ясно. Потому и не стесняется. — Уверена, что не хочешь в следующий раз присоединиться?

— Э, нет, — рассмеялась Машка, как будто речь о чем-то абсолютно рядовом шла. — Ты же знаешь, Пика, я в таких играх участия не принимаю. Как там?..

— Всё отлично! — подмигнул ей «Пика». — Тебе привет передает всякий раз. Ты когда в городе будешь в следующий раз, приходи к Дуняше-то! А то она там уже от скуки на стены лезет!