— Не знаю, как принц, но мужик из тебя, Бэл, фиговый, раз ты манеры соблюдаешь, а тяжести даме нести не помогаешь!

— Мне не положено по статусу, — пафосно изрек Бельфегор. — Для этого есть носильщики. Капитан, например, ши-ши-ши.

— Ах так? — фыркнула я и отпустила руку Принца. — Скуало у нас, значит, носильщик, при том, что он капитан Варии? Ну всё, я ушла восстанавливать справедливость.

Обойдя Суперби, я взяла его под левый локоть, а он шепотом заорал:

— Ты чего творишь, мусор?!

— Справедливость восстанавливаю! — фыркнула я, не отпуская из цепкого захвата конечность моего холеричного команданте. — Успокойтесь, генералиссимус, а то создается впечатление, что Вы смущены!

Ну не могу я его не поддеть, просто не могу! А Скуало, замерев, возопил:

— Врооой! Ты что несешь, надоедливый мусор?!

— Нет-нет, ничего, — хихикнула я и потянула его к лестнице. Что интересно, он потянулся, а за нашими спинами послышался вопль библиотекарши, не менее громогласный, чем вопль самого капитана Варии (есть еще женщины в русских селениях: если надо, заорут до смерти, да):

— Соблюдайте тишину в храме знаний!

— Сама бы себя послушалась! — съязвила я негромко.

— Ши-ши-ши, — рассмеялся Принц, закинув руки за голову, и поспешил меня поддеть: — Интересно, почему же Принцесса так беспокоится о справедливости, касающейся нашего капитана? И почему он так смущен простым фактом хождения с леди под ручку? Неужели это зарождающиеся чувства?

— Ага, как же! — фыркнула я, топая под ручку с уже не сопротивлявшимся команданте. — Любовь — одно из самых бестолковых и бесполезных чувств среди всех существующих, потому что от него слишком много хлопот. Если друзьям ты легко можешь сказать: «У меня нет настроения, хочу побыть один», — и они скроются в тумане, как в море корабли, своей «любви» ты так говорить просто не имеешь права, и всегда должен быть с ней. Это утомляет. А еще все эти физические контакты — фе! Как подумаю, что кого-то надо обнимать, мне аж дурно становится! Личное пространство должно быть личным пространством. А все эти «ты должна во всем угождать мужу, забыв о собственных нуждах и интересах», — как моя маман говорила? Это же вообще кошмар на улице Вязов! Нет, любовь — это не мое. По сути, это лишь химический процесс в организме человека, а у меня он нарушен. И чинить его я не имею никакого желания.

— Та же позиция, что и у Принца, — рассмеялся Бэл, шлепая за нами. — Но Принц не против «физических контактов», когда он сам их инициирует.

— Озабоченный маньяк! — фыркнула я слегка раздраженно и вырулила на лестницу.

— Странное у тебя представление о любви, — пробормотал Скуало. — Если тебя полюбят, то любые твои слова воспримут адекватно и оставят тебя в покое, если ты будешь не в настроении общаться. Физический контакт может быть противен только с тем, кого не любишь, а «угождать, забывая о себе» — это первостатейный бред. Потому как взаимопонимание — это главное. А химия или нет — кто его знает. Потому как наличие души и душевной привязанности никто не отменял.

— Ши-ши-ши, что я слышу? — протянул Бэл. — Кажется, наш капитан и впрямь…

— Заткнись, Бэл! — перебил Принца Скуало, резко обернувшись через левое плечо, и я чуть не рухнула прямо на лестницу, но чудом устояла, вцепившись в его локоть.

— Ты меня угробить решил? — пофигистичным тоном вопросила я Суперби. — Если да, лучше используй меч, я всё же не люблю высоту, и умирать от падения с нее мне бы не хотелось. Боль мне больше по нраву.

— Мазохистка, — фыркнул Скуало и пошлепал вниз.

— Нет, просто у меня болевой порог завышен, — пожала плечами я, топая в ногу с мечником и всё еще держа его под локоть.

— Ну, с капитаном всё понятно, — протянул Бэл, не желавший менять свою пластинку. — А вот твое поведение, Принцесса, ой как любопытно! Может, ты всё же решила признать… — Бэл сделал паузу и вдруг, схватив меня за плечи, прижал к себе и прошептал мне в самое ухо: — капитана своим другом?

Я опешила, а затем, оттолкнув парня, вырвалась из его объятий и, покрутив пальцем у виска, заявила:

— Ты совсем дурак или родом так? Я сама по себе, я одиночка. За единственным исключением… Но исключения подтверждают правила! Я должна быть одна, и мне никто не нужен — люди утомляют! А капитан — мой собеседник и компаньон в научных изысканиях!

— Хм… Принцесса так легко говорит столь страшные вещи, неужели ей и впрямь никто не нужен настолько, что она готова ранить любого? — тихо спросил Бельфегор, опираясь локтем о перила, и мне почему-то показалось, что в его голосе промелькнула нотка грусти. Но он тут же расплылся в безумной усмешке и заявил: — Принцу это нравится! Причинять жертвам боль весело! И пока Принцесса не пытается ранить Принца, он будет помогать ей причинять другим боль! — он вскинул руки к потолку и, рассмеявшись, громко сказал: — Мы будем развлекаться до последнего и смеяться над поверженными врагами! Как идея?

— Не ахти, — ответила я искренне и поморщилась. — Я не люблю причинять боль — ни физическую, ни душевную. Просто не замечаю, если кого-то обижаю.

— Понятно, — усмехнулся Бэл почему-то довольным голосом и закинул руки за голову.

Я обернулась к молча стоявшему у окна последней лестничной площадки, скрестившему руки на груди Суперби, хмуро наблюдавшему за всей этой сценой, поставив пакет с моими учебниками у своих ног, и почему-то мне вдруг стало стыдно и… немного больно в груди, словно сердце иголкой прокололи. У меня что, миокардит какой-нибудь? Лучше бы так, потому что, думаю, это всё же чувство вины и нежелание причинять боль мечнику. Может, он и правда уже начал выделяться из всей этой серой массы?.. Я подошла к Скуало и, сжав руки в кулаки, пробормотала:

— Ты… извини, — ненавижу извиняться! Но сейчас это и впрямь были искренние слова. — Я не подумала, как всегда, о том, ранят кого-то мои выпады или нет. Прости.

— Плохо не то, что ты это сказала, а то, что ты так думаешь, — как-то безразлично и странно-тихо ответил Суперби и, подхватив пакет, пошел вниз.

Почему-то мне вдруг показалось, что я теряю что-то очень важное, то, что не хочу потерять. Мир стал серым и мне показалось, нет, не галлюцинаторно, а на уровне ощущений, что Скуало идет по темному тоннелю к далекой светящейся белой точке, и я испугалась. Испугалась, что потеряю его навсегда…

Я кинулась вперед и, вцепившись в левый рукав мечника, пробормотала:

— Не уходи…

— Зачем?! — возмутился он на привычной мне громкости и, развернувшись, вырвал у меня руку. — Я тебя совсем не понимаю! Ты ни капли не боишься меня и не пытаешься заискивать, хамишь, отстаиваешь свои мысли, но в то же время ведешь себя так, словно ты мой друг: улыбаешься мне, хотя других, кроме Бэла, игнорируешь, подолгу болтаешь со мной, хотя обычно рта не раскрываешь, позволяешь подходить ближе, чем на метр… А теперь, несмотря на всё это и на то, что я уже долгое время пытаюсь показать тебе, что ты мой друг, пусть и не говорю об этом прямо, ты говоришь, что я для тебя ничто! И как мне это понимать?!

— А ты еще не понял? — вклинился Принц. — Не понял, чем обусловлено такое поведение?

— Только не говори мне, что она оскорбила капитана Варии из-за какой-то там «болезни»! — рявкнул Суперби. — Я не считаю ее больной!

— Нет, это не болезнь, — усмехнулся Бэл, вставая за мной. — Это образ жизни, особый склад ума и характер, а также любовь к одиночеству.

Почему-то, услышав от Скуало и Бельфегора слова о том, что они не считают меня больной, я вдруг поняла, что именно этого мне всю жизнь и не хватало. Простого принятия того факта, что я не раб какого-то заболевания, а самостоятельная личность. И я подумала, что я просто идиотка, потому что отталкиваю человека, который и впрямь стал моим другом и который на самом деле важен для меня. Я сделала шаг вниз и тихо сказала:

— Скуало… Я ошибалась. Всё это время ошибалась. Прости. Не за слова. За мысли. Ошибочные.

— И что это значит? — возмущенно спросил он, а я, осторожно поймав кончик длинной серебристой пряди, зная, как мечник не любит, когда прикасаются к его волосам, тихо сказала: