Поставив перед сестрой тарелку, я тихонько сказала:

— Маш, не переживай, я очень надеюсь, что они не будут мешать нашей работе, а может, некоторые даже помогут. Вот Хибари-сан Принцу лапку забинтовал, — Ленка в этот момент возмущенно фыркнула, но я не стала акцентировать внимания: она всегда фырчит, — а Савада-сан вообще хотел о лошадях почитать. Может, и не будет от них вреда. Главное, не ругаться с ними. Потому как они всё равно не уедут, даже если я кому-нибудь из них на голову ведро помоев вылью. Они сами сказали, что не уедут, что бы ни случилось, так что давай попробуем дать им шанс и хотя бы немного подождать?

Я осторожно накрыла ладонь сестры своей, и Маша, закатив глаза, проворчала:

— Ну давай попробуем! Устроим им испытательный срок. Но если они напакостят, я им лично устрою Ад на земле! Понятно?

— Понятно, — обрадовалась я и улыбнулась. Маня фыркнула и вопросила:

— Что за имена такие, почему на «сан» заканчиваются?

Я растерялась. О Японии Маня не знала, в отличие от Лены, абсолютно ничего, потому как востоком никогда не интересовалась, и мне пришлось пояснить:

— Это не часть имени. Японцы — народ дико консервативный, традициям никогда не изменяют, и потому даже жена к мужу часто обращается с именным суффиксом «сан». Это прикрепляется к имени или фамилии в зависимости от того, насколько ты хорошо знаком с человеком.

— Я что, еще и уважение им выказывать должна?! — возмутилась Маня, снова из состояния мирного атома приходя в буйство берсерка.

— Нет, что ты! Не им! — выкрутилась я. — Это лишь дань традиции страны, не больше!

Маша поморщилась, но едва заметно кивнула. Да, вот что-что, а традиции она всегда чтит, не важно, откуда человек родом. Играю на слабостях сестры — что поделать? Я «серый кардинал», Изая Орихара местного розлива! Хотя нет, до него мне как до Пекина по-пластунски… И тут в кухню вломились Бьякуран, Дино и почти вся Вонгола, за исключением Хибари-сана (о Ламбо я забуду окончательно и больше даже вспоминать не буду. Какое счастье, что это ходячее бедствие не прислали! Хотя я очень надеюсь, что он не умер — он же еще ребенок…).

— Тащите себе стулья, — пробормотала я, и Ямамото с Тсуной, а за ними и Гокудера, ясен фиг, слились за стульями в гостиную. Дино поскакал за ними (как-то смешно звучит это слово по отношению к Мустангу), и вскоре они вернулись, нагруженные мебелью, причем Тсуна споткнулся в дверях, а Каваллоне — в коридоре и прямо на кухне. Печалька у них с координацией — на лошадь не дам взгромождаться, аки Принцу этим утром…

— Добрый вечер, — поздоровался Савада со всеми присутствующими.

— И тебе не хворать, — откликнулся Игорь, со скоростью пулемета жуя лазанью. Хаято, злой как тысяча чертей (Савада и его заставил стул переть), уселся на притараненный предмет меблировки и возмущенно на меня уставился. Я раба твоя, господин? Хотя ладно… Я ж всё равно «раздающий» сей столовки.

Я начала накладывать народу хавчик и поспешила представить Мане мафиозиков:

— Ребят, это моя сестра — Мария, ну, или просто Маша. А это — Савада-сан, Ямамото-сан, Сасагава-сан, Рокудо Мукуро, Бьякуран Джессо, Дино Каваллоне, Гокудера Хаято. Последние трое — итальянцы.

— Очень приятно, — кивнул Тсуна, усаживаясь на свое «законное место» рядом с Гокудерой.

— Рад знакомству, — разулыбался Такеши. Он вообще обрадушек по жизни, и могила его не изменила — улыбка не горб…

— Я тоже рад, — одарил мою сеструндию улыбкой Дино.

— И я! — возопил Рёхей, и я, поморщившись, поспешила поставить перед ним сашими: заткнуть сей громкоговоритель можно только хавчиком — проверено личным опытом.

— А мне вот совсем не приятно! — выдала Маша, и я мысленно взвыла, хотя это было ожидаемо. — Чего вам в вашей стране восходящего яблока не сиделось, а?

Это она зачем так обзывается, а? Япония-то в чем виновата? Хотя ей флаг их всегда смешным казался, и она красный круг «яблоком» обзывала…

— Женщина! — рявкнул Гокудера, но Савада тиснул его за запястье, и тот мгновенно замолчал. Что за яойные выходки, мальчики? Так, не о том я опять… А вот Тсуна поспешил пояснить:

— Простите за вторжение, мы этого не планировали. Так сложились обстоятельства. К сожалению, временно мы лишились крова и вернуться домой сможем лишь к Новому Году, потому простите нам наше вторжение, но мы и впрямь не хотим причинить неудобства. Мне жаль, — он уткнулся взглядом в скатерть и то краснел, то бледнел. Да, нелегкая это работа — быть стеснительным боссом мафии, проживающим за чужой счет и вынужденным за это оправдываться.

— Да прям, жаль ему! — фыркнула Маня. — Ты мужик? Мужик! Брал бы плуг в лапы — да пахать, пахать! А ты что? Нахлебником в чужой дом приперся!

— Sumimasen, — растеряно выдал Тсуна по-японски. О, это слово я знаю! «Простите» — очень вежливая форма…

Я продолжала раздавать еду, парни пристально смотрели на злющую Маню, но ее тираду прерывать не решались, и только Тсуна, как заведенный, повторял: «Sumimasen, sumimasen»… Мне его аж жалко стало, право слово! Гокудера кипел, как чайник, но приказа Десятого ослушаться не решался, Мукуро загадочно лыбился — видать, радовался, что на босса ненавистной мафии (забыл он, что и сам мафия), ушаты помоев выливались, Бьякуран спокойненько жевал лазанью, словно его Машкины слова никоим боком не касались, а остальные были напряжены, потому как ждали вердикт: если Маша их вышвырнет, им каюк, и они это отлично понимали…

— Да вы вообще! — возмущенно продолжала вот уже как пятиминутную обвинительную речь Мария, и тут ее снова «увело» в жаргонизмы. Буду пояснять ее слова, а то вряд ли многие знакомы с жаргоном. — Всю жизнь капустой башляли, — «деньгами сорили», — а теперь напряги, — «проблемы», — пошли, так вы обхезались, — «струсили», — и нас насадить, — «развести на деньги», — решили? Ты у них старшак? — что-то вроде «бригадира» в колонии. — Так что ж ты даже понты не бьешь? — «не возмущаешься, чтобы от себя подозрения отвести». — Или и правда у вас ксивы сломать, а? — «проверить документы». — Вдруг что даст? Да чего ты такой бивень?! — «бестолковый человек»… — Клоун!

Я вскочила, шваркнув вилку на стол, и в кухне повисла тишина.

— Перебор, Мария, — зло прошипела я, и она, поняв, что ляпнула, опустила глаза. Да, я обычно мягкая и добрая. Но говорить так о своих товарищах не позволю. Вспышки ярости у меня бывают редко, но метко — когда я реально злюсь, даже Маня замолкает… А как не разозлиться, когда «клоун» — это «никчемный человек», что она и имела ввиду, но зачастую употребляется в значении «пассивного гея», и называть так Тсуну, который, вообще-то, добрый и хороший парень нормальной ориентации, я не позволю.

— Мария… — снова прошипела я, и сестра, поморщившись и слегка вжав голову в плечи, пробормотала:

— Извини… Как тебя там?.. Блин… Короче, я перегнула палку.

— Другое дело, — улыбнулась я, тут же вновь становясь мирной, доброй, белой и пушистой, как Чернушка-альбинос.

Я уселась на свое место, а вся толпа, включая Бьякурана, но исключая моих сестер и Ананасовую Фею, удивленно на меня воззрилась. Не ожидали? Да я сама не ожидала. Такое крайне редко случается, ибо я человек мирный. Носочки всю жизнь вяжу, ага… А что у меня в подполе трупики ребятишек, яблоки из сада воровавших, прикопаны — секрет. Шучу, шучу, ладно уж…

— Спасибо, Катя-сан, — пробормотал Савада. — Правда, я не понял, почему ты так разозлилась на это слово. Если честно, я вообще последние фразы несколько… Хм…

— Савада-сан, — тяжко вздохнула я, — ты прости Машу, она не со зла. Просто ее иногда заносит, и она на жаргоне говорить начинает. Так что вряд ли ты это мог понять.

Я почесала нос, прикидывая, могли ли шинигами впихнуть в голову мафии знания сленга и жаргонизмов: технически могли, наверное, вроде как сила внушения и промывание мозгов посредством убиения логики и сознания мухобойкой позволяет. А вот практически — сомневаюсь, хотя молодежный сленг парни, вроде, знали.

— Ясно, — пробормотал Тсуна. — Итадакимас.