Короче говоря, на следующий день после светопреставления Савады-сана мы с ним столкнулись у выхода из конюшни, где обитали три вороных жеребца, принадлежавшие мне и моим сестрам, а также лучшие племенные жеребцы хозяйства других окрасов. На вопрос: «Чегой-то ты тут забыл, свет мой Белоснежечка?» — Бьякуран с милой лыбой а-ля «всех убью и скажу, что так и было», заявил:

— Инспекция. А Вы меня в чем-то подозреваете?

— А тебя можно не подозревать, с твоей-то подозрительной физией? — ответила вопросом на вопрос я и добавила: — И хорош мне «Выкать»: я не старая бабка, а ты не мой препод.

— Хорошо, — усмехнулся он и, тиснув меня под ручку, потащил в конюшню, а затем, ткнув пальцем в одну из кормушек, оттащенную подальше от денника, в котором, кстати, жил Торнадо, заявил: — Присмотрись.

Я присела у кормушки и задохнулась от возмущения: в нее было насыпано стекло! Мелко раздробленное стекло! Я тут же кинулась к Торру, но Джессо меня перехватил за плечи и заявил с милой лыбой:

— Не волнуйся, он не пострадал. К счастью, я видел, как неизвестный выскользнул из конюшни и решил сначала проверить лошадей. Торнадо оказался очень умным конем и, порезав губы, есть стекло не стал. А вот злоумышленник оказался идиотом, потому как не добавил в стекло корм. Смешай он их, проблем было бы не избежать. Впрочем, думаю, его спугнуло мое приближение — я до этого отловил неподалеку не совсем трезвого рабочего и устроил ему небольшую выволочку, немного припугнув моими дракончиками, он же раскричался и этими воплями спугнул нашего недоброжелателя. Я как раз собирался идти искать Катю-чан, чтобы она обработала жеребцу губы и насладилась осознаем того, что ваша система безопасности никуда не годится и проникнуть на ферму проще простого.

— Ну и что ты предлагаешь? — всё еще кипя гневом, вопросила я, мечтая порезать на лоскуты заразу, которая посмела на Торра напасть. Впрочем, благодаря длиннющей тираде Снеговичка, мне удалось немного подуспокоиться, и я не перешла на жаргон. Ну, вслух не перешла — мысленно-то я чего только не наговорила…

— Улучшить систему безопасности, конечно, — отпустив меня, усмехнулся снежный ком нашей фермы, причем с таким видом, словно всё отлично и вообще ничего не произошло, а стекло в кормушке — так, досадное недоразумение.

— Денег нет, — поморщилась я.

— Найди, — улыбнулся он, а затем вдруг резко распахнул глаза и ледяным голосом произнес: — Ты никчемный хозяин, если тебе плевать на здоровье лошадей, — я опешила от такого поворота, а Бьякуран, тут же став собой, то бишь белой ватной милашкой с хитрой лыбой, заявил: — Я могу помочь найти новых партнеров. Что скажешь?

Я, конечно, не люблю, когда за меня мою работу выполняют, но слова, родившиеся благодаря раздвоению личности нашей Снегурочки, на меня произвели очень сильное впечатление, а потому я со вздохом кивнула и пробормотала:

— Ладно, действуй. А ты в курсе, что у тебя раздвоение личности?

— Боюсь, ты ошибаешься, — улыбнулся он и свалил в туман.

Меня, если честно, подобное его поведение заинтриговало, и с тех пор, когда он, трижды постучав, вламывался в мою комнату, чтобы поговорить о сделках, я старалась выяснить о нем хоть что-то и, что интересно, преуспела. Его логика была на грани фантастики, а философия показалась мне очень интересной и необычной. Чего стоит одна его теория на тему: «С этим миром не всё в порядке, так почему бы его не сделать хотя бы немного веселее и интересней?» А его рассказы о других мирах, информацию о которых он получил благодаря своим перемещениям в другие тела Бьякурана Джессо из параллельных вселенных, были настолько яркими и захватывающими, что я ему даже книгу написать предложила, ну, или компьютерную игру, так как он их обожал, но Снеговик-кун отказался, заявив, что у него сейчас и так дел полно, а книгу писать ему не хочется еще и потому, что литературного таланта нет. Кстати, на вопрос во всех ли мирах есть его двойник, и есть ли он в нашем мире, Джессо ответил отрицательно, заявив, что в этом мире он никогда не был, хотя обшарил сознание всех своих копий, да и вообще, по его словам, все миры, в которых он существовал, имели возможность создания Пламени Предсмертной Воли, в отличие от нашего. Потому как он существовал лишь в том мире, где родился изначально, но с каждой временной развилкой мир ветвился, и «ветвился» сам Джессо. Короче, я не особо поняла, ну да ладно. Главное, я въехала, что в нашем мире Бьякуран не рождался, а значит, его тут и не водилось, равно как и Пламени Предсмертной Воли. Кстати, прогнав моську Джессо и его отпечатки пальцев через знакомых по базам данных, я получила подтверждение его слов — никого с такой внешностью и отпечатками в нашем мире и впрямь не наблюдалось, ну, по крайней мере в развитых странах — точно, а что Белоснежка Джессо у нас родился в Зимбабве или на крайнем севере, куда компьютеризация еще не дошла, я поверить была не в состоянии. Да и вообще, Бьякуран был на редкость интересным (и укуренным в хлам) собеседником, и мне с ним общаться безумно нравилось. Он пропагандировал политику силы и тотального контроля, но в то же время заявлял, что надо быть хитрым и искать к людям подход, переманивая самых сильных личностей на свою сторону. Я с ним в этом была согласна, но мне в голову закралось подозрение, а не пытается ли он и меня «завербовать», но оно было развеяно, когда я случайно услышала диалог Джессо и Савады-сана: Вонгольский шеф вопросил, чего Бьякуран хочет добиться, помогая мне с делами и нисколько не волнуясь о возвращении, на что тот ответил, что его не волнуют руины не потому, что он не хочет вернуться, а потому, что он не считает их главным ключом, и хочет для начала получить задание, а потом уже решать, что делать дальше. Ну, а для получения задания ему необходимо было общаться с нами, местными жителями, и по возможности быть с «избранными» из них откровенным, чтобы всплыли темы, которые могут стать его заданием. Таким макаром я поняла, что меня используют, но не пытаются переманить на свою сторону и говорят по возможности откровенно, потому как от «скользких» тем Джессо просто утекал, как растаявшая мороженка от пятилетнего дитятки, но по большей части старался всё же рассказывать о том, что было у него на душе и даже не стеснялся говорить о том, что, по сути, идея его «несостоявшегося я» о захвате мира и его уничтожении, казалась ему любопытной, но довольно бессмысленной, потому как завершив игру, он бы не смог нажать на replay, а смерть — это слишком скучно, и он бы умирать не хотел. Это он понял еще накрывшись медным тазом в десятилетнем будущем и удостоверился в своей теории, померев недавно. А потому я решила не обижаться на Джессо: всё же он никогда не говорил, что мы с ним друзья — не разлей вода, а просто беседовал со мной, и я решила не париться и наслаждаться интересной и познавательной болтовней. Кстати, болтовня эта принесла желаемые Снежинкой-куном плоды — в результате нашего спора он получил задание и, продемонстрировав мне пергамент, открыл истину, гласившую: «Бьякуран Джессо выполнит контракт в миг, когда поймет, что жить интереснее, чем играть в жизнь». Снегурочку нашу сие задание вогнало в транс, но он решил не особо заморачиваться и попросту плыть по течению, заявив, что он не привык проигрывать, но иногда бывает и такое, а потому он не сдастся и будет играть, следуя своему стилю, ну а если проиграет, такова судьба. Правда, что-то в нем всё же изменилось — он стал куда более задумчивым, и периодически я натыкалась на него, стоявшего неподвижно, аки снеговик по центру поля, и молча, с печальным видом глядевшего на небо. Тогда я отходила подальше и молча смотрела на него, чтобы, как только он встряхнется и придет в себя, подскакать к нему и попытаться развеселить и не дать впасть в меланхолию и депрессию. Джессо на подобные мои поползновения всегда реагировал очень вяло, но спустя десять минут красочных рассказов «из жизни фермерши» или комичных пересказов книг и фильмов, он всё же оттаивал и возвращался из состояния «я ледяная глыба» к своему обычному состоянию «я белая пушистая няшка, мальчик-одуванчик и вообще комочек ваты, главное, не подавитесь, когда укусить меня решите». Вот тогда-то мы с ним и продолжали нашу болтовню о ерунде и глобальных вопросах бытия, а также положении дел на ферме, и он, кажись, был даже доволен тем, что я помогала ему не впасть в трагизм и не начать читать монолог Гамлета над собственной, еще не образовавшейся могилкой.