— Похоже, мы договорились, — заигнорив братца-энциклопедию, заявил Алексей так, словно разговор и не прерывался. — Никто из нас не будет иметь претензий к семье противника после заключения контракта.

— А так же к друзьям семьи, — добавил Мукуро. — А до тех пор нога ни одного из сторонников этих двух семей и их друзей, а также нанятых ими личностей не должна ступать на территорию «враждебного» племенного хозяйства, за исключением случаев, обговоренных с главами семейств.

— Это нас устроит, — кивнул Алексей безразлично.

— Нас тоже, — усмехнулся Мукуро.

— Так выпьем же, дорогие мои, — воскликнул, вскакивая, Вадик и тиснул свой бокал с красным вином, который тут же был поднят к небесам, а свободная левая рука парня легла ему на сердце, — за то, что всё так удачно завершилось! За мир во всем мире, за воцарение моды в этих трущобах, за признание анимешниками своей сути и за заключение контракта сильнейшими!

— Подтверждаю последний пункт, — холодно бросил Алексей, сверкнув из-за тонких стекол очков васильковым глазом, и поднял бокал.

Мы всей гурьбой последовали его примеру, а Маша, кипевшая от возмущения, и которую, как потом выяснилось, всё это время под столом держал за руку миротворец Франя, которому тупо не давали побыть троллем довольно странные «переговоры», поспешила высказаться:

— Надеюсь, что попыток вашей семьи связаться с нашими рабочими также не будет!

— Это уже обговорено, — безразлично бросил Шалин-старший.

— Словами: «А также нанятых ими личностей», — ехидно ухмыльнувшись, пояснил Фей.

Маня поморщилась, но кивнула и протянула бокал Шалину-старшему. Тот же ее благополучно заигнорил и, впервые за время разговора впившись взглядом в глаза противника, то есть Мукуро, коснулся бокалом его бокала. Маня от возмущения чуть не задохнулась, но вмешался Фран:

— Манеры в Англии ныне хромают на обе ноги, как полудохлые клячи, не в стенах этого племенного хозяйства такой нонсенс будет упомянут…

— Ох, моя Лягушечка чувствует себя обделенной! — впав в трагизм и прислонив тыльную сторону левой ладони ко лбу, изрек закрывший глаза и опустивший бокал Вадим. — Но я всё исправлю! Я не дам пригорюниться человеку, так неординарно смотрящему на мир!

Он ломанулся к Франу и, встав у парня за спиной, положил левую руку на его лягушку, а правой протянул свой бокал нашему младшенькому иллюзионисту и, склонившись к его уху, затараторил:

— Вот, моя Лягушечка! Твой учитель и флагман в мире моды решил одарить тебя своим вниманием! Цени и будь счастлив!

— Да как-то мне фиолетово, что на Вашу моду, что на Ваше желание со мной «чокнуться», — проявил чудеса хамства, видимо, оскорбившийся за Лягуха Франя. — Я вообще не пью. А то, что манеры хромают, что у Вас, что у Вашего братца-ледышки — факт. И Вы бы убрали конечность с моей Лягушки, а то эгоцентризм в таких количествах заразней дизентерии.

— Ой, Божечки! — с ужасом возопил Вадим, не убирая руку. — И при этом тебе налили вина! Бедная ты моя Лягушечка! И спасибо, что понял, что я куда больше влияния имею, нежели какое-то там инфекционное заболевание! Что ж, давай-ка выпьем с тобой соку, что скажешь?

— Оказывается, алкоголизм в Англии процветает наравне с истреблением манер, вежливости и благородства. Печально, что Туманный Альбион похоронил свои традиции. Впрочем, вероятно, дело в том, что вы фальшивые англичане. А фальшивый англичанин хуже фальшивого Принца.

— Ах, «принц» — звание мне абсолютно не нужное, — отмахнулся Вадим и чокнулся с наполненной яблочным соком чашкой Франа своим фужером, алкоголесодержащим, конечно же, после чего уселся на место, продолжая тараторить: — Меня зовут Императором модной индустрии, Королем вечеринок, неужто я буду размениваться на звание какого-то там принца?

— Ши-ши-ши, у принца хотя бы есть возможность развития, — высказался наш местный Принц, до сих пор молчавший в тряпочку. — А король как застывает на своем титуле, так и продолжает почивать на лаврах, забыв о самосовершенствовании и развитии.

— Ох, кто бы говорил! — рассмеялся Вадим, пригубив вино. — Куда же развиваться Принцу Бельфегору, скажи мне на милость? Бельфегор — олицетворение смертного греха под названием «лень», какое уж тут развитие? Впрочем, тот, кого ты косплеишь, так стремился к власти, что убил собственного брата-близнеца, представить себе такого кошмара не могу! — наш модник закатил глаза и мученически уставился на потолок, заменявший ему небо, а затем перевел взгляд на Бэла и добавил: — Так что ты, дорогой мой, должен стремиться к абсолютной власти, после получения которой сможешь начать разлагаться от лени, впрочем, вероятно, ты ее не сумеешь получить, потому как абсолюта в этом мире нет, и даже я, представь себе, стремлюсь к тому, чтобы знать всё на свете — достичь абсолютного знания! А пока это невозможно, я… — он коснулся лба кончиками пальцев правой руки и чуть ли не простонал: — я не идеален! — но, тут же «взяв себя в руки», наш неидеальный мученик добавил: — Впрочем, это не мешает мне быть почти идеальным, чего и тебе желаю, дорогой мой.

— Абсолют — понятие излишнее в этом мире, а все, кто к нему стремится, глупцы и идеалисты. Задачи надо ставить достижимые, — отозвался Бельфегор. — Утопия недостижима, также, как и идеал, а те, кто в них верит, наивны и будут уничтожены гением того, кто стремится к власти, подчинению никчемных существ, его окружающих, и становлению диктатором, влияющим на мировую историю.

Ууу, куда нашего Царька увело… В ту самую утопию как раз, только тираническую. Но он прав: идеала в мире нет, тут уж даже я должна с нашим венценосным маньяком согласиться…

— Наполеоновские планы, как известно, заканчиваются островом святой Елены, — съехидничал Вадим и вернулся к своему пафосу: — А потому, чтобы оправдать жалкую смерть в забвении, стоит хотя бы попытаться достичь недостижимого — тогда есть шанс погибнуть в бою молодым и красивым, а не старой развалиной на древней койке.

— К чему мечтать о недостижимом? Надо достигать того, о чем мечтаешь. И цели выбирать такие, что тебе по плечу, чтобы потом не сожалеть о том, что погиб преждевременно и вообще ничего не достиг, ши-ши-ши.

— Но как же это скучно, право слово! Разве не веселее искать Грааль?

— Кажется, английский фольклор сломал психику бедного ребенка, — протянул Франя, отпив яблочный сок из чашки, «обчоканной» нашим монстром моды и эгоцентризма. Кстати, пока эти трое спорили, остальные уже успели «чокнуться», выпить и налить «по второй», памятуя о том, что «между первой и второй перерывчик небольшой», а я бухнула сочку, как и наш местный Лягух, продолживший вещать:

— Бэл-сэмпай, что Вы спорите с неадекватом? Хотя рыбак рыбака… Не при фанате Короля-Рыбака это слово будет сказано.

— Какая начитанная Лягушечка, — умилился Вадя, которому на троллинг было глубоко фиолетово, прямо так же, как Франу на моду, по его же собственным словам.

— Надо же, мой немилый кохай может сказать что-то в меру разумное, — усмехнулся Бэл. — Надо сказать «Спасибо» лягушке, так активно подпитывающей его серое вещество.

— Может, тогда прекратите протыкать ее стилетами? — безразлично вопросил Фран.

— Зачем же? Это ее активирует к дальнейшим улучшениям твоих умственных способностей, — хмыкнул Бэл.

— Но-но-но! — возмутился Вадим. — Активация — это к нашему солнышку Рёхеюшке, — он умиленно воззрился на опешившего боксера, намекая на то, что активация — это способность атрибута Солнца. Блин, мы опять влипли… — А ты у нас Ураган, лапочка моя! Не больше и не меньше.

Ленка чуть удивленно покосилась на своего спутника, а тот, засмеявшись смехом жертвы Рики-Тики-Тави, заявил:

— «Большее и меньшее» — недостойные при обращении к Гению слова. Впрочем, Принц тоже может сказать, что Вы самодовольный эгоцентрик со вкусом, поражающим своей непрактичностью, не больше и не меньше. Но не станет — манеры не позволят.

Правда, что ль, не позволят? Ну, значит, они спали, пока ты о них вещало, Высочество…