Блин, ему только нотки у фейса не хватает — и прям фрейм из манги! Но я, кажется, повторяюсь… Скажу нечто новое: разве можно на эту няшу долго злиться, даже если она без спроса юзает твой комп? Боюсь, что нет…

— Уже воспользовались — смысл мне истерить? — бросила я через плечо, отпуская руки Мукуро.

— Какая верная позиция! — заявил Бьякуран. — Нам всем стоит ею воспользоваться на этот день, если мы не хотим сорвать контракт нашим многоуважаемым хозяйкам! Давайте попробуем проявить некоторую лояльность, хоть она многим и несвойственна?

— Да, ребята, давайте пока не будем устраивать разборки? — кивнул Савада.

Ответить народ не успел — в дверь позвонили, и я, отметив, что Мукуро снова таинственно ухмыляется, а жажда крови из его взгляда исчезла вместе с трезубцем из его руки, порулила встречать гостей, чтоб им пусто было…

На пороге обозначились две женщины в черных брючных деловых костюмах, одной из которых, обладательнице приятной, но очень строгой внешности, было на вид около сорока, волосы ее были собраны на затылке в тугой пучок, а на носу красовались небольшие изящные очки в прямоугольной металлической оправе, а второй было около двадцати восьми, русые волосы являли миру прическу под названием «каре», а белый платочек в нагрудном кармане пиджака разбавлял строгую атмосферу, навеваемую сосредоточенным и мрачным выражением отнюдь не симпатичного лица с чересчур крупными чертами. За их спинами маячили двое мужчин, один из которых, чуть полноватый короткостриженый шатен лет сорока с очками-половинками на носу, абсолютно стандартной, ничем не примечательной внешностью, и в темно-сером костюме, меня не заинтересовал, а вот второй заставил подумать: «Смерть моя не за горами». Это был высокий, под два метра, короткостриженый брюнет, строгость прически которого портила длиннющая косая челка, скрывавшая его левый глаз и являвшаяся единственной «странностью» в его внешности. Волосы мужчины спортивного телосложения были идеально, просто-таки один к одному, уложены, а на переносице острого, чуть длинноватого носа красовались очки с прямоугольными стеклами в черной роговой оправе, кстати, ничуть не громоздкой, а, наоборот, выглядевшей довольно аккуратно и симпатично, причем левую линзу скрывала челка. Тонкие бескровные губы его были плотно, прямо-таки в полосочку сжаты, бледная, почти прозрачная кожа оттеняла глубокие, затягивающие глаза, причем правый глаз мужчины был ярко-синим, похожим на бездонную воронку, а левый — темно-зеленым, но это я знала исключительно «благодаря» данному им недавно интервью, ведь он никогда не убирал с лица челку, закрывавшую от любопытных взглядов сию диковинку. Черный похоронный костюм-тройка с белой рубашкой и черным галстуком дополнялся белым накрахмаленным платком в нагрудном кармане и начищенными до блеска черными кожаными ботинками. В руках этого красивого (будем честны) двадцатичетырехлетнего мужчины (парнем его назвать язык не поворачивается — слишком уж у него серьезное всегда выражение лица) был черный кожаный портфель.

— Добрый день, проходите, пожалуйста, — натянув на моську фальшивую улыбку, заявила я и отступила от двери, и гости, кивнув, прошли в холл.

Наша мафия выстроилась в один ряд, что удивительно. В центре стоял Савада, босс всё-таки, справа от него стоял Гокудера, затем Рёхей, Дино и Бьякуран, а слева — Ямамото, Суперби, Фран и Мукуро. Маня расположилась перед этой шеренгой, аки командир на лихом коне, правда, в отсутствие этого самого коня (не при Дино будет сказано), а справа от всей этой толпы, у комода, стояла наша сладкая наполовину аристократическая парочка.

— Доброе утро, — деловым тоном изрекла Маня, подруливая к сорокалетней мадам. — Мы с Вами знакомы, но позвольте я представлю всех присутствующих.

Мадам обвела нашу гопкомпашку подозрительным взглядом и заявила:

— Здравствуйте, Мария Семеновна. Надеюсь, нам не помешает такое большое количество участников?

— Нисколько, — покачала головой Маша и начала быстро представлять народ: — Рокудо Мукуро, Фран, Суперби Скуало, Ямамото Такеши-сан, Савада Тсунаёши-сан, Гокудера Хаято, Сасагава Рёхей-сан, Дино Кавалоне, Бьякуран Джессо, Бельфегор Каваллини, моя сестра Елена Семеновна и открывшая вам дверь вторая моя сестра — Екатерина Семеновна.

Дайте я угадаю? Маня решила поизмываться над ревизорами, выпуливая имена наших интервентов с такой скоростухой, что запомнить их было нереально? Вот ведь Ехидна Скифовна… И, похоже, ее план удался: на фейсах инспекторов, за исключением Шалина-старшего, а строгим брюнетом в очочках был именно он, отразился глобальный афиг, но дамочка, являвшаяся, по ходу, лидером, быстро взяла себя в руки, откашлялась и заявила:

— Очень приятно, позвольте и мне представиться и представить моих сопровождающих. Елена Дмитриевна Новочеркасская, это — Алена Викторовна Соколова, это — Павел Игоревич Богданов, а это — Алексей Геннадьевич Шалин.

Мадам ревизор попыталась тоже протараторить эти имена как можно быстрее, но согласитесь, что имя «Павел Игоревич» запомнить куда легче, чем «Сасагава Рёхей-сан», пофиг что «сан» — не часть имени, а потому у нас с их запоминанием проблем не возникло, ну, у меня так точно.

— Очень приятно, — улыбнулась Маня и пожала Елене Дмитриевне лапку. — А Вадим Геннадьевич не приедет?

Плохо ты, Маня, надежду в голосу скрываешь, ох, плохо…

— Он уже прибыл, — поморщившись, ответила мадам, — однако задержался рядом с вашими рабочими, недалеко от дома.

Я мысленно закатила глаза, а Маня едва сумела подавить ядовитую ухмылку — после нападения на Ленку она наших «сотрудничков» не переваривала, хоть и уволила тех, кого Шалины наняли для «выведения сестер Светловых из строя», а потому рада была даже такой мелочи, как их убитые напрочь нервные клетки.

— Ясно, тогда начнем? — предложила она, и мы всей гурьбой направились на выход.

На улице меня подловил Ямамото и, улыбнувшись, молча предложил взять его под локоть. Хоть я и дико самостоятельная особа, но всё же согласилась, и мы пошлепали к конюшням в таком составе: Маня; затем дамы-инспекторши; затем Алексей Шалин и Павел Игоревич; далее я и Ямамото; за нами — Рёхей, Тсуна и Гокудера; далее Дино и Бьякуран, которого Дробящий Мустанг не желал оставлять без присмотра ни на секунду, причем не ясно — то ли у него паранойя, то ли и впрямь Джессо может гадость сделать; затем Фран и Скуало; далее одинокий волк Мукуро; а завершали процессию шлепавшие под ручку Ленка, почему-то на каблуках никогда не спотыкавшаяся, в отличие от того времени, что ходила в кедах, и Бельфегор, одаривавший мир сияющей маньячной лыбой. Скажете, что кого-то не хватает? Верно. Но недостающий кусочек головоломки нам бы не удалось заманить на сие мероприятие никакими коврижками, так что даже думать о том, где шлялся, как и каждый день, впрочем, Хибари-сан, мне не хотелось. Всё равно не угадаю, так чего мозг зря напрягать?

Маня что-то негромко обсуждала с инспекторами, Алексей отмалчивался, а я делала вид, что меня вообще здесь нет и старалась, прислушиваясь к разговору, не особо на него реагировать. Ну, сказала эта Алена Викторовна, что у нас зимний загон для лошадей слишком маленький, ну и что? Маня начала доказывать, что она не права, а я упорно думала о посторонних вещах, чтобы не сказать: «Маш, не истери, ну какая разница, кто что думает?» Добредя до конюшен, инспектора поперлись осматривать лошадей, а ко мне подрулил Ананас и, бросив: «Вы бы были повнимательнее», — присоединился к ним, внимательно следя за каждым движением наших «гостей», а особенно — господина Шалина. Бьякуран и Дино по пути от нас отстали и смылись в неизвестном направлении, и у меня появилось смутное предчувствие, что эти заговорщики направились искать Вадима. Бедняжки…

Около двух часов мы шастали по конюшням и огребали от Алены Викторовны то конструктивную, то абсолютно бредовую критику, с которой Маня активно спорила, а разруливал большинство конфликтов, как ни странно, Ямамото, вклинивавшийся в разговор и отвлекавший Машу от темы, но когда она начала практически ругаться с этой мымрой, заявившей, что мы плохо заботимся о молодняке, Такеши был Марусей заигнорен и, растеряно воззрившись на Гокудеру, пробормотал: