— Она тебя послушает, сделай что-нибудь.

Динамитный мальчик фыркнул и тут же получил от Савады кивок, после чего подрулил к моей сестре, взял ее за локоть и громко произнес:

— Женщина, чем больше будешь огрызаться, тем больше получишь упреков! Помолчи уже!

Омг… Марс, Марс, Венера на связи. Вы там с ума посходили, нашему воинствующему Юпитеру такое говорить?!

— Чего?! — возмутилась Маня. Ожидаемо, да…

— Того, — хмыкнул Хаято. — Ты знаешь, что уход достойный? Знаешь. Чего на провокации ведёшься? Поскандалить охота?

— Молодой человек, — возмутилась мымра, вклиниваясь в разговор, — это не было провокацией. Это была обоснованная критика…

— Ага, обоснованная! — фыркнула Маша, а Хаято явно сжал ее локоть и заявил:

— Раз необоснованная, чего ты злишься? В подтверждение ее правоты?

Маня опешила, а, придя в себя, хмыкнула и, взяв курильщика без папиросы под локоть, обратилась к провокаторше:

— Давайте продолжим обход?

Хаято такому повороту событий был совсем не рад, но мужественно переносил тяготы и лишения службы Джудайме, отлично понимая, как мне кажется, что Маня с одной стороны хотела таким макаром попросить его остановить ее, если вновь разойдется, а с другой — просто решила свершить крохотную «мстю» нашему женоненавистнику. Мы с Ямамото даже не пытались скрыть улыбки и перекидывались ехидными взглядами, а Мукуро черной байкерской тенью следовал за молчавшим всё это время Шалиным. Инспектора делали какие-то пометки в блокнотах, но Алексею, насколько я знаю, это вообще не требовалось, учитывая, что его называли гением и говорили, что IQ у него, равно как и у его братца, зашкаливал до уровня Нобелевских лауреатов. Наконец хождение по мукам в виде осмотра лошадей лично для меня закончилось: Маня подала мне сигнал, что пора накрывать на стол, и я, потянув Такеши за собой, поспешила к дому.

— И что страшного в этом человеке? — тихо спросил меня мечник, когда мы отошли от конюшен на достаточное расстояние.

— Ну, это он еще рта не открывал, — хмыкнула я и не стала вскрывать карты.

Такеши понял, что я ему ничего не поясню, и начал с улыбкой комментировать поведение Гокудеры, всё утро спасавшего Маню от скандалов, и этой самой Мани, которая, что интересно, на нашего динамитного ворчуна не обижалась за его довольно резкие выпады. Я поставила гусика запекаться и начала строгать салаты, а Ямамото оказал посильную помощь в нарезке колбасы, сыра и рыбы, и вскоре миру был явлен накрытый белой скатертью стол и куча блюд в английском стиле. Разогрев картошку, я водрузила ее рядом с гусем и протянула:

— Ну и где они шляются?

— Да не волнуйся, скоро придут, — рассмеялся Такеши и уселся на свое законное место.

Минут через пять в коридоре и впрямь послышались голоса, и на кухню зарулили инспектора, Маня и мафиози. После недолгого «бла-бла шоу» от Маруси, делавшей вид, что она радушная хозяйка, народ расселся по своим местам, причем место Игоря у окна занял Шалин-старший, справа от него уселась Елена Дмитриевна, а между Бэлом, занявшим место Франа возле Ленки, и Мукуро расположились Павел Игоревич и Алена Викторовна, бросавшая на Ананаса непонятные взгляды. Сам Ананас же хитро ухмылялся и цепким взглядом взирал на Алексея, игноря эту мымру так, словно ее вообще не существовало.

— Итак, спасибо что позвонили Антону Сергеевичу, — обратилась к мадам Главе Ревизии Маня, ехидно сверкая глазками. — Благодарю за положительную оценку наших лошадей.

— Мы предоставили заказчику объективные данные, не более, — надменно ответила та, и Маша, усмехнувшись и покосившись на молчавшего всё это время Франа, который уселся между ней и Скуало, на место Бэла, протянула:

— Да, но благодаря этому господин Крапивин сказал, что его всё устраивает, так что мы вам очень благодарны.

Я поняла, что это была отмашка к действию, и мысленно закатила глаза. Ну всё, сейчас начнется… Я встала, чтобы подать к столу вино, но как только бутылка оказалась на столешнице, за моей спиной раздался сдержанный кашель. Я обернулась. Мама, роди меня обратно, глаза мои, развидьте то, что увидели, мозг мой, отключись, умри, испарись… Явилось, чудище заморское!..

====== 31) Мозг пал смертью храбрых, прошу не воскрешать ======

«Странности… Нет никаких странностей. Есть просто неровности. Внешние проявления непостижимой тектонической деятельности в глубинах человеческой натуры, где разум насмерть бьется с предрассудками, где будущее насмерть бьется с прошлым. А нам обязательно хочется, чтобы все вокруг были гладкие, такие, какими мы их выдумываем в меру нашей жиденькой фантазии… Чтобы можно было описать их в элементарных функциях детских представлений: добрый дядя, жадный дядя, скучный дядя. Страшный дядя. Дурак». (Аркадий и Борис Стругацкие)

Я рухнула на свой стул и воззрилась на существо, подбоченившись стоявшее в дверях. Попытаюсь быть предельно сдержанной в описании, а то могу разойтись. Итак, пред наши очи предстал высокий, под два метра, красивый молодой человек с отличной фигурой, бледной, практически белой кожей, острым чуть длинноватым носом, бескровными тонкими губами, растянутыми в широченную улыбку от уха до уха, являвшей миру ряд столь ослепительно-белых зубов, словно их обладатель выбрался из рекламы зубной пасты «Колгейт», накрашенными черным лаком ногтями, хорошо хоть длина их была приемлемой, пепельно-белыми прямыми волосами, длиной аж до середины икры, ниспадавшими на плечи ровным водопадом (наша местная Рапунцель Суперби нервно курит в сторонке из-за этой беспредельной длины), причем длиннющая косая челка на правый, насколько я знаю из его интервью — синий, глаз полностью его закрывала, левый же, темно-зеленый, искрился весельем вперемешку с надменностью и пафосностью. Одето сие существо было так (и снова попытаюсь быть лаконичной): белые кожаные ботинки с очень острым мысом, белые брюки, ярко-алый шелковый плащ до щиколоток, однобортный, застегнутый на все пуговицы, начиная с воротника-стойки и заканчивая в районе пояса, причем пуговицы были черные, ажурные, а воротник, полы, отложные манжеты и борт плаща были украшены черной орнаментной вышивкой, из-под рукавов виднелись черные кружева, почти полностью скрывавшие ладони прибывшего, а воротник-стойка плаща был невысоким и позволял нам лицезреть черное кружево воротника рубашки, скрытой от любопытных взоров. Завершал картину широченный черный кожаный пояс с огромной ажурной серебристой пряжкой, выполненной в виде кельтского трилистника. О, да! Я удержалась и не дала характеристику Вадиму Шалину и его внешности, ура мне!

— О, я вижу, вы ждали только меня! — пафосно изрек он приятным обволакивающим тенором, как только все взгляды устремились на его отнюдь не скромную персону. — Итак, Вадим Геннадьевич прибыл, дабы озарить сию унылую комнату своим присутствием. Где же аплодисменты? Ах да, чуть не забыл! Заберите скорее от меня этих двух грустных, унылых личностей, ничего не смыслящих в моде и искусстве, и давайте же насладимся пиром во главе со мною!

Повисла тишина, а сияющий улыбкой и манерностью Вадим Шалин проплыл к брату (да-да именно «проплыл», потому как походка у него как у королевы красоты) и, царственно опустившись на «трон» (рядом с ним и табуретка троном станет, право слово) между ним и Леной, всплеснул руками, позволяя нам узреть аристократически бледные, с черными ногтями, тонкие длинные пальцы, больше похожие на женские, нежели на мужские, после чего изрек:

— Итак, приступим же к трапезе! Но сначала нам стоит помолиться и сказать спасибо нашему Создателю за то, что он подарил этому столу яства, а вам, дорогие мои птенчики, меня! Итак, братик! — он ни с того ни с сего обвил левую руку сидевшего с абсолютно пофигистичным видом Алексея лапками и, прижавшись щекой к его плечу, протянул елейным голоском: — Ты же прочтешь молитву? Твой любимый братик не любит быть в центре внимания, ты же знаешь! Ну как?

— Нет, — раздался четкий и лаконичный ответ, произнесенный практически идентичным голосом, разве что интонации были абсолютно другие — спокойные, монотонные и безразличные ко всему и вся.