— Эй, Бельфегор! — крикнула я и помахала ему лапкой. Несвойственная мне активность, конечно, но мне уже даже как-то наплевать. Я поняла, что появился человек, которого я способна понять и принять, а потому отталкивать его и продолжать свое одинокое существование я не собиралась. Правда, на краю сознания маячила еще одна мысль: о том, что вечноорущего капитана я тоже начала к себе подпускать и он стал для меня всё же важен, но я ее активно пинала, потому как я не могла его понять, в отличие от Принца — человека, принявшего мое настоящее лицо с безумной усмешкой и смех «на грани», который, тоже будучи на ней, смеялся точно так же…

— Кого я вижу, — протянул Бельфегор, повернувшись ко мне, и ухмыльнулся еще шире. В следующий миг он ускорился до состояния «я Спиди-гонщик на боллиде» и подбежал ко мне.

— Ничего себе скорость, — протянула я.

— А Принцессу это всё еще удивляет? — усмехнулся он, вставая напротив меня. Я снова оперлась спиной о деревяшки и посмотрела на небо.

— Нет, наоборот. Это интересно! Как и твои ножи. Как и твоя сила.

— Сила? — протянул Бельфегор, опираясь ладонями о планку за моей спиной на уровне моих плеч. — И в чем же она проявилась, раз ты ее увидела?

— Ты довольно худой, а поднял меня, словно я вообще ничего не весила, — пожала плечами я. Слава тебе, российский хоккей, я вновь могу рядом с ним находиться, не паникуя — фобия отступила. Не зря я тренировалась, не зря…

— Ши-ши-ши, Принцесса легкая, как пушинка, — рассмеялся он. — Сколько ты весишь?

Я призадумалась. На весы я не вставала уже ой как давно, но последний раз там было ровно тридцать восемь килограммов, при моем росте метр шестьдесят. Значит…

— Думаю, где-то около сорока, — ответила я, воззрившись на челку, заменявшую Принцу в выражении «посмотрел ему в глаза» эти самые глаза.

— Принцесса явно преувеличивает, Принц не дал бы больше тридцати семи, — заявил Бельфегор, а я, вспомнив его вчерашний поступок, подумала, что он, скорее всего, мою медкарту таки видел, так чего он дурью мается?..

— Ой, еще до миллиграмма давай высчитаем, — фыркнула я.

— А почему нет? — усмехнулся синьор «Сколько граммов вешать?» — вспоминаем известную рекламу и погибаем в конвульсиях, дорогие мои… Что-то Регина Дубовицкая вспомнилась — не к добру!

— А смысл? — хмыкнула я, скептически выгнув бровь.

— Принцу скучно, — усмехнулся этот самый Принц. — И любопытно!

— Ну, если скучно, Принцесса может вечерком познакомиться с весами, — рассмеялась я, а Бельфегор склонился к моему уху и прошептал:

— А Принц знает твой рост. Точно! До сантиметра!

— Откуда? — озадачилась я, хмурясь и таки снова вспоминая о медкарте, а господин Обломинго рассмеялся и прошептал по слогам:

— Сек-рет Прин-ца!

— Вредина, — фыркнула я, а Высочество соизволило отстраниться. — Бойся, Бельфегор, сейчас Принцесса попытается блеснуть своей логикой, но предупреждаю: она настолько нелогична, что становится страшно.

— А Принц не из пугливых, — хмыкнул наш бесстрашный Хомяк-воитель, и я, закатив глаза, начала размышлять вслух:

— Вряд ли у тебя такой глазомер, что ты определил бы мой рост до сантиметра. Значит, ты это выяснил. Опытным путем не получилось бы — я всегда сплю, свернувшись в клубок, а днем ты вокруг меня с линейкой не прыгал, значит, ты просто поднял документы. У нас дома обо мне подобных данных нет, но ты мог покопаться в моей медкарте. Учитывая, что ты вчера гадал на кофейной гуще, что не так с моими мозгами, — я поморщилась, а Высочество фыркнуло, — ты всё же не в псих-диспансере мою карту откопал. Значит, просто в поликлинике. Оттуда же и детали о том, что я не страдаю заболеваниями, передающимися через кровь…

— Это тут ни при чем, — помрачнел вдруг Гений, перебив меня. — Медицинские карты я не сумел достать, потому что в этой странной глуши больничная документация хранится исключительно в папках и сейфах! А уезжать с фермы мне невыгодно: мне нужны развязанные руки. Но ты права, я и впрямь знал, что ты не страдаешь никакими заболеваниями, иначе не сделал бы того, что сделал.

— Поклялся на крови в защите и в том, что не предашь? — выгнула бровь я, стараясь подавить выплывавшую на моську довольную улыбку, а Принц вдруг рванулся ко мне и прошипел мне на ухо:

— Принц это сделал, потому что Принцесса так улыбалась… Так, как он сам! Она любит смерть! Не боится боли! Не жалеет тех, кто не достоин жалости! Она показала Принцу той усмешкой, что она похожа на Принца в его отношении к Ее Величеству Смерти! Он этого не планировал!

Сердце рухнуло в пятки, и я тихонько прошептала:

— Жалеешь?..

Но ответ, раздавшийся сразу и без раздумий, сказанный голосом, полным уверенности и не знающим колебаний, заставил меня радостно и, если честно, облегченно улыбнуться:

— Нет. Принц не привык жалеть о своих поступках. То, что я решил стать твоим другом, не планируя этого заранее, не значит, что это был необдуманный поступок. Я сделал то, что хотел. А о принятых решениях я не сожалею: они всегда логичны и осмыслены!

— Спасибо, — тепло прошептала я, а Бельфегор фыркнул, снова приходя в благодушное настроение, вернулся на свое место напротив меня и повелел:

— Ладно, можешь продолжать строить логическую цепочку. На этот раз не сворачивай с темы!

— Ладно, — хмыкнула я, чувствуя тепло в душе, и призадумалась, а затем выдала: — Стопудово ты это всё выудил из медицинских документов, но раз не из поликлиники, где и правда карты не перепечатывают в компы, а хранят чисто на бумаге, то из другого источника. У нас в институте медосмотр в начале первого курса проводили, и запись должна была сохраниться в компьютере медсестры. Бельфегор, ты еще и преступник?

— Принцу особенно понравился последний вывод! — рассмеялся он.

— Ну, я же предупреждала, что у меня логика своеобразная, — хмыкнула я. — Просто хакерство — тоже преступление.

— Значит, можешь считать меня преступником, но меня это не волнует, как не волнуют и законы. Я ведь Принц!

— А Принц разве не должен быть гарантом законов, как Президент — Конституции? — озадачилась я, а господин «Логика отдыхает вместе с совестью», подбоченившись, заявил:

— Принц гарантирует, что его подданные будут их соблюдать! Разве это не хорошая гарантия? А сам он может нарушать их ради того, чтобы их соблюдали другие!

— Ну ты выдал, — протянула я, снова воззрившись на небо.

— А что не так? — хмыкнул он. — Это лишь мои мысли!

— Интересные у тебя мысли, — усмехнулась я. — Но так недолго и без подданных остаться.

— Не скажи, — протянул Бельфегор, прислоняясь спиной к ограде справа от меня и касаясь своим плечом моего. — Представь: Принц уничтожит мятежников, его власти будут бояться, он будет править до самого конца своей жизни. Вероятно, его убьют, когда он ослабеет, но разве это жизнь — жалкой старой развалиной, не способной метко кинуть стилет?

— Нет, — поморщилась я. — Умирать надо молодым и сильным.

— Вот именно, — хмыкнул он и вдруг резко сменил тему: — Неужели ты меня больше не боишься?

— В смысле? — опешила я и воззрилась на него, аки баран на новые, непробиваемые лбом ворота. — Когда это я тебя вообще боялась?

— Ши-ши-ши, вспомни! До того, как Принц дал обещание, Принцесса от него пыталась отстраниться, и в глазах ее плескался ужас! Но потом она успокоилась, и теперь ни близость Принца, ни его прикосновения не вызывают страха.

— А, это… — я поморщилась, но призналась: — У меня раньше была куча фобий, но я с ними справилась. Некоторые остались, но от большинства избавилась. Вот только когда случается припадок, — я снова поморщилась и уставилась взглядом на траву, — они обычно вспыхивают с новой силой.

— Принцесса боялась мужчин? — вопросил он тоном заправского психолога. — Страдала андрофобией?

— Ага, — кивнула я. — Хотя, скорее… — но закончить мне не дали, перебив:

— Значит, гетерофобией, боязнью противоположного пола.

— В точку, — кивнула я. Эх, гений во всем гений, а значит, знает разницу.