— И он мстил! — закатила глаза Маша, всплеснув руками.

— Нет, думаю, он просто на автомате сделал то, что делал всегда — укусил в ответ. Его ударили — он ударил, и всё. Понимаешь?

Маша поморщилась и, скрестив руки на груди, вопросила:

— Зачем же он нам помочь решил?

— Потому что он со мной в тот день пообщался и понял, что я не хотела на самом деле ему больно делать, — немного утрировала я. — Мы заключили перемирие, а когда пришли Бьякуран с Крапивиным, Мукуро решил помочь. Просто потому, что «друзьям надо помогать», понимаешь?

— Ты его другом считаешь? — скептически выгнула бровь Маня.

— Нет, — пожала плечами я. — Просто товарищем. Мир есть мир, и я его с ним заключила, но его «чудесных» душевных качеств это не отменяет, так что я всё равно жду подвоха. Наверное, чисто подсознательно. Я ему не верю, но я верю, что он хочет хотя бы попытаться с нами ужиться и не делать гадостей. Я хочу дать ему шанс.

Повисла тишина. Машка сверлила взглядом пол, а я — ее, настроение у нас обеих бултыхалось на самом дне и с отметки «всё слишком фигово, чтобы хоть когда-нибудь улучшиться» подниматься упорно не желало. Наконец, Маня тяжело вздохнула и, подойдя ко мне, положила ладони мне на плечи и тихо сказала:

— Ты слишком добрая, Кать. Слишком. Ты веришь людям, обманываешься в них и снова пытаешься поверить. Наверное, зря, потому что тебе слишком часто причиняют боль, но не мне тебя судить. Если хочешь дать ему второй шанс, давай. Я не стану. Он для меня — персона нон-грата. Ты сама знаешь, почему, — я кивнула, а Маня опять начала расходиться и, уперев руки в боки, гневно заявила: — Если ему и надо было «укусить в ответ», можно адекватно было это сделать! Так что если он еще раз вякнет что-то подобное, вылетит с фермы в один момент! И не смей ему готовить! Не фиг было хвостом шевелить! — «делать нечто неположенное, нарушать воровские традиции, провоцировать конфликт, оскорблять вышестоящего» — что она конкретно в виду имела, я не знаю… — Хао! — «я всё сказала».

— Ладно, ладно, — примирительно улыбнулась я. — Я поняла. Будет всё сам делать. Я вообще-то и не собиралась ему готовить, так что успокойся. Хорошо?

— Угу, — кивнула Маша и крепко меня обняла. — Добрячка ты, Кать, а зря.

— Сама знаю, что зря, — тяжко вздохнула я, тоже обнимая сестру.

Пару секунд мы постояли, размышляя о том, чем мне моя «доброта» и доверчивость еще аукнутся, а затем Маня от меня отлепилась и, усевшись в кресло, вопросила, переходя к более насущным делам:

— И чего Крапивин хочет?

— Ну, он хочет, чтобы мы позволили ему прислать инспекторов и сделать оценку наших лошадей, — пожала плечами я, усаживаясь обратно на кровать с серебристым покрывалом. — Точнее, Мукуро ему сказал, что мы позволим только треть производителей осмотреть и половину выставленных на продажу жеребят, но он согласился.

— Да ладно? — скептически выгнула бровь Маня. — Этот мистер Пафос согласился на такие невыгодные условия? А вдруг мы ему самых лучших покажем, а потом подсунем тех, кто не такой выносливый?

— Ну, Мукуро сказал, что мы покажем не лучшую треть, да и потом, мы же всегда позволяем покупателям самим выбирать лошадей, так что его это устроило. Плюс, он вообще странный — говорит, что та надменная манера общения, в которой Мукуро вел переговоры, ему понравилась.

— Странно, — опешила Маша.

— Бьякуран подтвердил, — развела руками я. — Сказал, что «Антон-кун» не переваривает мягких компаньонов.

— Кто? — переспросила Маня и расхохоталась, стуча ладонями по подлокотникам кресла. — «Антон-кун»?! Да ладно!

— Его так Бьякуран называет, — присоединилась я к смеху сеструндии.

— Ага. А еще как там можно извратиться?

— Клава-сама, Вася-доно и Евграф Романович-кун, ежели последнему лет пять, — хихикнув, заявила я, а Маню вновь унесло в дикий хохот, потому как, помнится, я ей недавно поясняла, что эти суффиксы значили, и она, кажись, их запомнила.

— Жесть, — проржавшись, пробормотала она, вытирая выступившие слезы тыльной стороной ладони.

— И не говори, — хмыкнула я. — Ну да ладно. Короче, жди звонка Крапивина: он сегодня звякнет и будет договариваться о кандидатурах экспертов. Настаивай на тех, которых мы знаем.

— Не тупая, понимаю, — поморщилась Маня, а я была вынуждена ее добить:

— Но Крапивин может захотеть вести переговоры либо с Мукуро, либо с Бьякураном: он считает, что ты слишком мягкая.

— Я?! — офанарело переспросила Маня, воззрившись на меня, аки Олимпийский чемпион в спринтерском забеге на секундомер, говорящий, что он стометровку за пять минут пробежал.

— Угу, — кивнула я и встала.

— Мне аж любопытно, как этот гадкий Дикобраз с Крапивиным общался, раз я ему мягкой в сравнении с этой мерзостью показалась, — протянула Маня, чем-то сейчас напоминая Франа, наверное, тоном сказанного.

— Ну, он был довольно резким, но не хамил, — пожала плечами я и дополнила: — И кстати, если Крапивин что-то ляпнет про то, что Дикобраз якобы «мой парень» — не удивляйся, он ему так представился, чтобы тот не начал выпендриваться, что у Мукуро нет прав на ведение переговоров.

— Да ну на фиг! — возмутилась Маня. — А не охамел ли он?

— Что поделать? — развела руками я. — Но мне как-то пофиг. Подумаешь, кто что вякнул?

— Это точно, — хмыкнула Маша. — Всё, больше сюрпризов нет?

— Да вроде нет, — пожала плечами я и тут вспомнила о тех пятерых гопниках, что на меня напали. — А, чуть не забыла. Помнишь я говорила, что на нас с Савада-саном семеро наркоманов напали?

— Ну? — Маня тут же нахмурилась и поджала губы.

— Я имя одного из них узнала. Иван Семёнович Коряшин, девятнадцать лет, — пояснила я.

— Откуда? — вскинула бровь Маня.

— Пятеро из них на меня снова напали, вчера, — поморщившись, призналась я. — Но Мукуро мне помог, а потом их заглючило. Вот я и тиснула у одного из них паспорт. Причем герр Дикобраз сказал, что они явно прежде убивали.

— Ясно, — пробормотала Маша, в голове которой явно шли бои за решение извечного вопроса: «Что делать?» Наконец она кивнула и заявила: — Разберемся. Ментам сообщим. Но тебя впутывать не будем, не стоит.

— Это хорошо, — кивнула я и осторожно спросила: — Маш, а ты уверена, что стоит…

— Стоит, стоит, — отмахнулась она. — Отношения-то у меня с нашими хорошие! Не волнуйся!

— Ладно, как скажешь, — сдалась я и, подняв лапки кверху, поспешила оставить сестру одну, а выходя улыбнулась и тихо сказала: — Спасибо, Маш.

— Пожалуйста, — хмыкнула сестра, и я поспешила вниз — готовить обед.

POV Маши.

Помаявшись дурью минут, эдак, пять после того, как Катюха свалила в туман, я потянулась и, подумав, что Катька — пацифистка, которая от этого страдает, а значит, дура, но дура мною любимая, запела во всю глотку:

— Расцветали яблони за домом

Пудрил мозг Катюхе Дикобраз.

А она, дружившая с «обломом»,

Продолжала верить всем на раз!

Завершив процесс пытки стен своим отнюдь не тихим гласом, я зевнула и поперлась на улицу. Побродив минут десять по территории фермы, я решила проверить левады. Мне в голову пришла интересная мысль, до этого ее обходившая стороной, поскольку я старалась про Дикобраза не думать: «Откуда этот гадик со странным вкусом знает слово „шестерить”, и что он вообще за личность?» А посему, раз возник вопрос, я решила получить ответ. Ну а у кого искать ответ о подчиненных, кроме как у босса? Потому я решила топать к Саваде-сану: он босс, вот пусть и поясняет мне, чего ждать Катюхе от этой пакости. Путь до левад был не близок, но я решила пройтись пешочком, надеясь, что Крапивин допрет, что звонить надо не на стационарный телефон, а на мобильный: нам вообще на домашний почти никто не звонил, поскольку мы редко бывали в стенах нашей хатки, и все об этом знали.

По дороге я узрела сиятельного енота без полосок, как всегда напялившего куртку, который общался с сорокалетним мужиком, по комплекции напоминавшим шкаф. Причем этот самый «шкаф» явно оправдывался и боялся карликового Принца, который был ниже меня и тощий, аки спичка, но, что самое удивительное, стилетов в его руках не было и пугала в его внешности лишь ухмылка полного шизика, который в любой момент без объявления о нападении может пустить собеседника на колбасу, а потом зевнет и скажет: «Какой скучный день!» А еще пугала его аура — кровожадная, беспощадная и явно говорившая о решительности и полном безразличии ее обладателя к жертвам… Нет, мне всё-таки и впрямь кажется, что он убивал… А, мысли, прочь! А то у меня истерика начнется, а это чревато! Пнув лишние мысли из башки, я проперлась мимо маньяка и его жертвы и пошлепала дальше. Гадать, как сиятельная мерзость добилась ужаса в глазах допрашиваемого, не хотелось…