— А почему «капитан»? Служили в армии? Дослужились до капитана? В Вашем-то возрасте? — завалила его вопросами вдруг ставшая особо любознательной я.

— Слишком много вопросов, мусор, — продолжая трясти мою конечность, ухмыльнулся Суперби.

— А Вы слишком скрытный. Слабо хоть на парочку ответить? — попыталась спровоцировать его я. Причем, походу, удачно, потому как человек-тремор, продолжая трясти мою конечность, заявил:

— Парочку? Ну давай! Два вопроса! Но на вопрос: «Что значило „Ва…”?» — я не отвечу, — перебил он готовый сорваться с моих уст вопрос, не дав мне и рта раскрыть.

— Ладно, — согласилась я, потому как не очень-то мне и интересно, — договорились.

— Договорились! — кивнул вибромассажер «Америка-стар» и отпустил-таки мою руку. Слава тебе, Ктулху! Меня освободили! Прощай, Шоушенк, я не буду скучать, прощай, электрический стул с кодовым названием «Суперби Скуало», по тебе я буду скучать еще меньше! Блин, до сих пор трясет…

Я потерла рукой об руку и уточнила:

— А если Вам вопрос не понравится?

— Не отвечу, — с усмешкой озвучил очевидную истину итальянский электростимулятор, и я поморщилась.

Я знаю, что бы хотела спросить, но это ж дико невежливо! А, впрочем, похоже, его не сильно задевает сейчас то, что он лишился руки, может, всё же стоит спросить? Но нормализовавшиеся отношения терять тоже неохота… Хотя что я так из-за него переживаю? Ну подумаешь, расстроится! Невелика потеря! Спросить или не спросить?.. «Вот в чем вопрос! Достойно ли терпеть безропотно позор судьбы иль нужно оказать сопротивленье?..»

— Врой, мусор, чего задумалась? — прервал мое мысленное чтение монолога Гамлета итальянский громкоговоритель. Подловил, гад. «Благодаря» его вербальному пинку, я выпалила вопрос, вертевшийся на кончике языка:

— Что с Вами произошло?

— В смысле? — озадачился он, упирая правую руку в бок и аки балерун отставляя правую ногу, перекинув весь свой вес на левую.

— Эм, ну… — пробормотала я, потупив глаза.

— Врой, надоело! Давай быстрей! — возмутился он.

— Только не расстраивайтесь, — пробормотала я, решив быть вежливой, а Скуало меня снова перебил, усмехнувшись и заявив:

— Ты из-за моей руки, что ли?

Я офигело на него воззрилась и подумала: «Не может же быть, что ему наплевать?!» Ухмылка говорила, что может, выражение лица, тон, которым эти слова были сказаны — тоже. Вот только глаза вдруг погрустнели, а потому я замялась, но всё же осторожно кивнула.

— Хочешь знать, как я ее лишился? — уточнил мечник. — Ладно. Я сегодня добрый — отвечу. Я сам себе ее отрубил.

Что?.. Что, простите?! Он сейчас что, шутит?! Да нет, не похоже. Глаза-то печальные, ухмылка — самоуверенная, а тон… Он правду говорит. Значит, он дурак. Хронический, непроходимый идиот!

— Ты дурак?! — возмутилась я и ткнула пальцем в грудь усмехавшегося балбеса, смотревшего на меня как на подопытного кролика, да и вообще как на человека, не знающего почем нынче пачка конопли. А он-то, похоже, с коноплей на «ты»… Да как он мог?! Даже меня, безразличную обычно ко всему и вся, «пробило»… — Ты дебил, идиот, болван! На фига?! Балбес полоумный!

— Заткнись, мусор! — возмутился Скуало и, перехватив мою руку за запястье, с силой ее сжал. — У меня была причина, и не смей в меня тут пальцем тыкать!

А вот мне на глаза навернулись слезы. И не из-за того, что завтра у меня стопроцентно образуется гематома на запястье, а в голове до вечера будет звенеть от его децибелов, а от того, что посочувствовала этому тупому мусорному мешку у которого, кажется, и впрямь не было выбора.

— Дурак, — прошептала я и хлюпнула носом.

Скуало меня тут же отпустил и воззрился на меня, как папуас на якута в унтах и тулупе. Я же свалила к окну и, быстро вытерев глаза платком, глубоко вздохнула и взяла себя в руки. Обернувшись я уже вновь была само спокойствие, по крайней мере, внешне, а потому холодно сказала:

— Извините, сорвалась. Больше не повторится.

— Тебя что, настолько это расстраивает? — чуть удивленно и даже не на полной громкости спросил он. Я поморщилась, но решила ответить честно:

— Более чем.

— Точно глупый мусор, — фыркнул человек, над которым, похоже, судьба вдоволь поиздевалась, и вновь упер руку в бок. — Смысл волноваться за других? О себе бы побеспокоилась!

— О, поверьте, о себе я беспокоюсь, — хмыкнула я. — А Вы просто попали в радиус действия волн моего беспокойства о самой себе, вот Вас и «зацепило»!

— Значит, я могу не волноваться о ерунде, мусор! — усмехнулся Суперби. — Вроде того, что ты будешь страдать ерундой и думать о моей руке вместо того, чтобы сосредоточиться на работе.

— Естественно! — фыркнула я и уселась на свою кровать, закинув ногу на ногу. Точно он дурак! Работа превыше всего, и уж точно превыше его руки и моих фобий! — О работе я всегда думаю в первую очередь!

— Отлично! — кивнул беспардонный итальянец. — На этом всё, завтра разберемся с оставшимся твоим вопросом. Если я сказал «два», значит, два. Суперби Скуало слов на ветер не бросает!

С этими словами Акул с мечом и не рыбьим строением горла свалил куда подальше, хлопнув дверью. Печально, что пришлось дать ему прочесть мою карту, потому как там довольно многое обо мне написано, но от половины фобий я уже избавилась, а того, о чем никто узнать не должен, в этой карте и не найти. Я же прямо-таки ниндзя: и тетрадку спионерила, и листочки самые опасные из нее вырвала и уничтожила. Собственно, ради чего и тырилась сия карта — ради изничтожения компромата. Ведь у психолога местного в кабинете вечно проходной двор — заходи, кто хочешь, читай, что хочешь, не то, что в настоящих поликлиниках, откуда тиснуть карту практически нереально… А кстати, ниндзя-пионер — это интересная картинка! В маске и с алым галстучком… Пойти, что ль, галстук повязать?..

====== 26) Возможен ли союз Ланкастеров и Йорков?.. ======

«Если война причина зол, то мир будет их исцелением». (Марк Фабий Квинтилиан)

POV Кати.

И снова утро. Обычно я просыпаюсь бодрая и с надеждой на лучшее, но сегодня мне было откровенно фигово. И кто в этом виноват? Конечно же, я сама. Может, Хибари-сан и прав был вчера, явив миру невиданный ООСище собственной личности и поддержав меня, но я битый час не могла заснуть и думала над словами Мукурыча и о том, что сотворила. Было откровенно фигово, и, разлепив сонные глаза в половине пятого, я поняла, что никуда мое настроение ужасное не делось. Я быстренько приняла душ, напялила свой старенький джинсовый комбинезон и черную футболу с надписью «Мир — театр, а я — сломанная кукла», подаренную мне недавно Ленкой, и пошла на заклание. А точнее, извиняться. Спросите: «Какого фига ты прешься в четыре тридцать утра к явно сонному мужику, который тебя за это пришибет?» Вы будете правы — я идиотка. Проблема в том, что я настолько привыкла вставать в пять утра, что полчаса туда, полчаса сюда роли не играют, и я не воспринимаю это время как раннюю рань. Вот и ступила. Как сказала бы Ленка, спроецировалась и, поддавшись глупым эмоциям, отправилась на встречу злому року, в роли «рока» плотоядный Ананас, только вчера научившийся готовить котлеты.

Я потопталась у двери с Павликом Морозовым и наконец, минуты через две, нерешительно постучала. А в ответ — тишина. Я постучала чуть громче — результат тот же. Я озадачилась и подумала, что Ананас уже свалил куда подальше, встав раньше меня, и на свою голову глянула на часы. Циферблат красноречивее любых слов сказал мне, что я идиотка. Четыре сорок пять… Я офанарелым взглядом воззрилась на портрет гражданина Морозова, а затем ломанулась куда подальше, вернее, к лестнице. И тут где-то за моей спиной распахнулась дверь и раздался шипящий приказ:

— Стоять!

О, вездесущие тараканы! О, великие труселя Тсуны в сердечко! О, накрахмаленные воротнички гимназисток девятнадцатого века!.. Спасите!!! Я застыла и обернулась… но тут меня пробрало на «хи-хи». Ананас, чей заспанный фейс поражал степенью озлобленности и раздражения, лишился своего ананаса… И это явно была не иллюзия — просто волосы его не были собраны в хвост, а падали на плечи и образовывали прическу под названием «я упала с самосвала, тормозила головой». Кстати, волосы у него до плеч, оказывается, но дико неровные — ступеньками. Видать, специально так подстрижены, чтоб ананас красивый получался. Подозреваю, что где-то за спиной должен был быть еще «хвост» до пояса, а точнее, просто длинная прядь, но мне было не до ее поисков — подавить бы ржач, потому как напялить сонный Фей без волшебной палочки успел лишь черную футболку и не менее черные треники, а потому, вытаптывая босыми пятками наш бордовый палас, сейчас приближался ко мне, явив миру картину «Вот так выглядят гениальные мафиози в быту». Он был настолько обычным, житейским и, что называется, «своим, родным», а не извечно беспредельно-пафосным, что меня от такого нетривиального зрелища пробивало на смех. И только одно мне не давало заржать — злющее выражение лица и взгляд, обещавший превратить меня в фарш и пустить на котлеты, благо я же ему вчера рецептик-то и дала, дура. А точнее, не Нострадамус. А еще точнее, идиотка, забывающая о времени. Я шумно сглотнула и пошлепала на заклание. Вернее, на встречу с «прекрасным» в трениках и без причесона.