— А как Вам удастся разговорить их без применения силы? — озадачилась я, вставая и поджигая конфорку под чайником.
— Это уже мое дело, — протянул Бельфегор, повернув черепную коробочку в мою сторону. — Я не обязан раскрывать свои тайны. Просто я умею вести допросы, а также замечать ложь и извлекать на свет правду.
— Подтверждаю, — вклинился Скуало, кстати, на нормальной громкости. — Он часто это доказывал.
— Что вы за люди-то такие?.. — протянула Маша, уставившись озадаченным взглядом в столешницу и подпирая щеку кулаком. — Чем больше общаюсь, тем меньше понимаю. То ли мафиозная семья, то ли толпа психов и маньяков, из дурки сбежавших.
Маня! Ты не представляешь, насколько сейчас права! И не только в части о «мафиозной семье», кстати…
— Ши-ши-ши, ну так что? — уничтожил тишину Хранитель Урагана Варии. Разрушение — вообще его стихия, это точно. — Стоит эта маленькая услуга нормальной одежды?
— Если брюк от Версачи, то нет, — хмыкнула скептически ко всему и вся настроенная Маня. — А если брюк нормального фасона с рынка, то вполне.
— Видимо, Принцу придется довольствоваться нефирменной одеждой, — осчастливил нас согласием Гений. — Но он настаивает, что сам выберет на этом вашем «рынке» вещь.
Меня терзают смутные сомнения… Герр Каваллини никогда не бывал на рынках, базарах, развалах, ярмарках и прочих радостях искателя относительной дешевизны? Кажись, ответ кроется в самом вопросе: на фига принцу «дешевизна»?
— Идет, — хмыкнула Маруся. — Но только не калечьте нам народ.
— О нет, Принц этого делать не будет, — усмехнулся полосатик, пожертвовавший отличительной чертой во славу санитарии и гигиены, а Маня кивнула и заявила, протянув ему руку:
— Договорились.
Герр Фегор ответил кивком и пожал лапку моей сестры, благо они сидели рядом, а если точнее, Маня всегда сидела по левую руку нашего Принца, справа от которого восседал его капитан. Как всё запущено у нас с градацией и титулами, право слово, ну да ничего, главное, мы сами еще во всей этой лабуде не запутались…
— А теперь ужин! — радостно объявила я и, подорвавшись за пирогами, стоявшими на разделочном столе возле раковины, вопросила у сеструндии: — А где Фран?
— А я-то почем знаю? — вполне искренне удивилась Манюня.
— Так вы же друзья, — растерялась я.
— И что? — хмыкнула моя сеструха, разваливаясь на стуле, аки на троне. Ну не при Бэле же, Маш! Хе-хе… — Это на него «жучков» не навешивает, а меня в радар не превращает.
— Тоже верно, — вздохнула я и водрузила на стол три блюда с пирожками, а затем припрятала пакет со штаниками под стол.
Следующими на столешницу были водружены чашки с наконец-то вскипевшим кипяточком, в который добросердечная я добавила заварки, но вот Мукуро мне пришлось обделить, и он с хитрой ухмылочкой при одобрительном взоре Маши, направленном в мою сторону, осчастливил им себя сам. К пирогам иллюзионист также не притронулся, а мне было стыдно, неуютно и вообще фигово, но Фей явно наслаждался происходящим и потягивал пустой чай, хитро взирая то на меня, то на Манюню. Он пытается вызвать у меня чувство стыда? Он своего добился. Но вот с Маней этот фортель явно не пройдет: не тот она человек и прощать не привыкла в той же степени, в коей не привыкла испытывать угрызения совести. Она вообще говорит: «Я не кость, чтоб меня грызть», — и пинает совесть в дальний угол в таких ситуациях.
Минут через десять на кухню заплыл-таки Фран, и я тоскливо глянула на Маню, передавая ей пакет прямо над столом — лень вперед меня родилась, да. Манюня хмыкнула и, хитро усмехнувшись, пакет у меня изъяла, после чего ехидно воззрилась на занявшего свое место Франа и протянула:
— Приятного тебе аппетита, братюня. Я к тебе вечерком зайду — разговор есть на пол-литра.
— Я не пью, это меня спасет? — безразлично вопросил Фран.
— От меня? Ни в жизнь, — хмыкнула Маша.
— Тогда заходи, — протянул Фран. — Потому что лучше покончить со всем сразу, чем мучиться ожиданием неизбежного, а затем и последующей неприятностью.
— Вот это правильно, — ухмыльнулась Маня. — Отмучился сразу — и нет проблем!
Странные у них отношения, если честно: Фран язвит Мане, Маня язвит Франу, и при этом ни один из них не обижается, да еще и умудряются «читать между строк». И впрямь они поладили, хотя мне казалось, что уж с кем, с кем, а с Франей наша деятельная, хамоватая и вспыльчивая Манюня не подружится ни в жизнь. С Ленкой-то она вечно препирается, пытается ей нотации читать и нос сует абсолютно во всё. Может, тут роль сыграло то, что Ленка — наша сестра, и Маня о ней просто пытается заботиться, так как чувствует ответственность, а как это правильнее сделать, не знает? Ааа, фиговый из меня психолог! Я не понимаю даже собственных сестер. Хотя кое-что я всё же понимаю: Фран Маше дорог, и она пытается помочь ему, но помощь эту не навязывает, и во многом именно благодаря этому наш Лягухоносец ее и принимает. Ну, по крайней мере, он начал называть себя местоимением «я», забив на то, что раньше всё время звал себя «Лягушонком» (кстати, непонятно почему), и это несказанно радует!
Вечер закончился на удивление мирно, и после того, как народ разбрелся по своим делам, а я почапала мыть посуду, ко мне самолично подрулил мой новоявленный товарищ и задал офигенно «логичный» вопрос:
— Фарш мы купили, но стоит научиться делать из него котлеты, правда?
Я опешила, а затем возмутилась:
— Фиг ли ты не сказал, что не умеешь?! Я б тебе готовые котлеты купила! А сейчас будешь мучиться и долго и упорно их ваять! Где твоя логика, существо, только днем ею блиставшее? Куда запрятал? Давай, доставай из глубоких штанин, а то без нее жить тяжко — по себе знаю! Она у меня только протрезвела!
— Ку-фу-фу, а я думал, ты не пьешь, — заявил Ананас, доставая из холодильника фарш и зеленушку.
— А ты откуда знаешь? — озадачилась я, сразу переходя на нормальную громкость с орева уровня Скуало. Акул теперь мой эталон в этом, ага.
— Ну как же «откуда»? — усмехнулся Фей. — В доме нет ни капли алкоголя, а вчера, когда ты увидела рабочего в нетрезвом состоянии, поморщилась и явно задержала дыхание. Ты ведь не переносишь даже запах алкоголя, так?
— Так, наблюдательный ты мой, — хмыкнула я, возвращаясь к косплею посудомойки. — Мне вот интересно, ты что, только и делаешь, что за нами с сестрами следишь да неведомую муть в траве ищешь? Ну, и компы взламываешь до кучи.
— Почему же? Не только, — таинственно ответил Мукурыч и уселся за стол на место Савады.
— Ыыы, изверг! — взвыла я. — Хорош мой мозг пытать, потомок всея дипломатии! Зачем ты меня просил фарш купить? Не переводи тему!
— А что вкуснее, покупные котлеты или домашние? — воззрившись на меня как на непроходимую идиотку, но с толикой снисходительности, отозвался пафосный Ананас.
— Кому как, — хмыкнула я. — Некоторые обожают покупные.
— Ку-фу-фу, они просто не пробовали домашние, либо те были не слишком качественно приготовлены.
— Да прям! Просто вкусы у всех разные. Как говорится: «Кому попадья, а кому попова дочка», — наставительно заметила я, и на этот раз снисходительный взгляд, правда, абсолютно наигранный, достался дикобразу этой хатки.
— Не стану спорить, — с видом «с дураками препираться — себе дороже», вздохнул Мукуро, начиная развязывать пакет с фаршем. — Мой вкус подсказывает мне, что лучше приготовить домашние котлеты, чем травиться непонятно чем, добавленным в покупные.
— А, так не во вкусе дело, а в страхе перед консервантами, красителями и прочими генномодифицированными соями и химикатами, — хихикнула я, умостыривая на полку последнюю тарелку.
— Скорее, не хочу становиться жертвой полоумных генетиков и остальных ученых, вроде Верде, — пожал плечами Мукуро, направляясь к раковине с зеленушкой наперевес. Зеленый факел олимпийца, блин…
— А то мало ли, какой сбой в организме произойдет, — хмыкнула я, вытирая руки о висевшее над раковиной полотенце. — И будут Ананасики с какими-нибудь, скажем, вьющимися волосами или черными глазами, а то и еще что похуже. Вот печалька-то будет!
